Антон невольно вздрогнул — очень уж это перекликалось с его собственными мыслями. Но ответить ничего не успел — в разговор вклинился молчавший до сих пор Юока.
— А ты хочешь ещё три тысячи лет в этом лесу гнить? — неожиданно зло спросил он, явно продолжая какой-то старый спор. — Я вот по горло уже сыт, хватит!
— Лучше уж в лесу вечно гнить, чем в таком вот участвовать, — ещё более мрачно заявил Найу. — Не по-человечески это, совсем…
— А человеческое — для людей! — зло заявил Юока. — Только вот Хоруны — не люди!
— Хватит! — рявкнул Антон, заметив, что на них уже оглядываются — и не сказать, что с добром. Пусть Хоруны и побеждены, но шуметь в лесу — не дело. Особенно в ТАКОМ лесу. Где вольно бродят палулуканы, змееволки и прочее…
— А ты что думаешь? — неожиданно воинственно спросил Юока.
— Я хочу, чтобы все жили хорошо и дружно, — заявил Антон. — А тех, кто не хочет — к стенке. Пусть расписывают от забора и до заката.
— Вот-вот, Хоруны тоже так хотели, — мрачно заявил Найу. — И потом и впрямь стали к стенкам ставить, камни в них класть…
— Ты всех под одну гребенку не равняй, — ответил Юока. — Мало того, что мы из-за тебя все в этом лесу сраном гнили?
— Так это Я во всем виноват? — возмутился Найу. — Я всех в этот лес затащил? Да ты, вошь лобковая…
На это Юока ответил так, как, наверное, ответил бы любой мальчишка его возраста — то есть, набросился на Найу с кулаками и сбил того с ног. С яростными воплями мальчишки покатились по траве, мгновенно теряя человеческий вид. Антон, вздохнув, ухватил Юоку за плечи и — не без труда! — оторвал его от противника. Но взбешенный до предела мальчишка тут же набросился на него. Удары его были довольно слабы, и Антон просто изо всей силы оттолкнул его. Юока шлепнулся на попу, потом вдруг вскочил — и бросился в лес.
* * *
Антон, тоже понемногу сатанея, погнался за ним. Но догнать Бродягу в его родной среде обитания оказалось не так просто — Юока очень шустро прыгал по кочкам и веткам, и расстояние между ними постоянно возрастало. Сейчас я его потеряю, — понял Антон, и это взбесило его уже окончательно. Дернув из-за плеча только что сделанный лук, он натянул тетиву и заорал не своим голосом:
— Стой! Стой, гад! Застрелю!
Юока оглянулся — чего на бегу делать, как известно, не следует, — тут же споткнулся и покатился по земле. Кое-как повернулся, сел — и замер, глядя на Антона, точно птичка на змею. Тот оттянул тетиву до уха, неотрывно глядя на него. Лук был, правда, так себе и Антон вовсе не считал себя Робин Гудом — но с расстояния десяти шагов промахнуться трудно, а если стрела — пусть и с деревянным, обожженным на костре острием — угодит в горло или в глаз, мало Юоке точно не покажется…
Кожа мальчишки вдруг резко посерела, — словно он, не сходя с места, превратился в хамелеона, губы запрыгали. Страх, словно облако, повис вокруг него — и Антону вдруг страшно захотелось застрелить его, просто от естественного отвращения к трусу…
Он не знал, чем бы всё это закончилось — то есть, совершенно — но тут к нему подбежали друзья.
— Что тут? Ты чего? — спросил Серый, глядя на Антона.
— А, — мальчишка заставил себя опустить лук. Удалось это с трудом — тело сопротивлялось, словно им сейчас управлял кто-то другой… — Юока вдруг взбесился. На Найу набросился, на меня набросился, вдруг ломанул в лес…
— Ясно, — Сергей вздохнул и сунул большие пальцы за ремень, хмуро глядя на Бродягу. — Что это с тобой? Вожжа под хвост попала?
— Просто надоело всё, — буркнул Юока, постепенно возвращая свой природный цвет. — Надоело ото всех бегать, надоело, что все вокруг в меня пальцами тычут, зовут трусом. Я хочу быть, как вы. Только не знаю, как.
Серый вновь вздохнул.
— Не знаешь? А всё просто. Всё очень, ОЧЕНЬ просто. Бьют — отвечай. Не можешь ответить — заводи друзей, которые смогут. Не можешь завести друзей — получай в табло и утирайся. За свою трусость каждый должен отвечать сам.
Мальчишка — так и не решаясь подняться — зыркнул на него исподлобья.
— Ну да, я не такой, как вы, — обиженно и зло сказал Юока. — Я глупый, я медлительный, я трус. Я знаю же, что вы все про меня думаете… Но это же не потому, что мне так нравится же! Просто… ну, просто так вот получилось. Вот, я и решил, что лучше… ну, попробовать. Выйдет — стану лучше, чем вы. Нет — а зачем тогда я?..
Андрей присвистнул. Антон ошалело почесал в затылке. Нет, теперь-то он всё понимал… но это ж до такого ещё дойти надо!..
— А почему ты убегал-то? — спросил он. — Я же тебя чуть не того… не пристрелил нафиг.
— Испугался, — буркнул Юока, не глядя на него.
— Дурак ты, — с чувством сказал Антон. Противно ему сейчас было — и от того, что напугал Бродягу мало, что ни до смерти, и от того, что тот так испугался…
— Ну, дурак, — мрачно согласился Юока. Похоже, что испуг перешел в него в стадию чернейшей меланхолии. — Ну, и что мне теперь делать? В луже топиться?
— В луже не надо, — сказал Сергей. — И фигней страдать тоже не надо. Просто подойди к этой луже, посмотри себе в глаза, дай себе три раза по морде и скажи себе: "я не трус. Я больше так не буду". И не будь.
Юока надулся, конечно… но сказать ничего не успел. К месту инцидента подоспела Файму с братьями — и вид её яснее ясного говорил, что разборками она уже сыта по горло.
— Так, — начала она, окинув взглядом место происшествия и вдруг взмахнула копьём. На землю шумно рухнула срубленная ветка в два пальца толщиной. — Я даже знать не хочу, что случилось и кто в этом виноват, — она проникновенно посмотрела в глаза каждому из мальчишек. Поёжились все, включая даже Серого. — Но мы все сейчас — одно племя, а в СВОЁМ племени я таких глупостей не потерплю. Если кто-то кому-то не нравится — пусть засунет свои чувства к себе в задницу или идет на все четыре стороны. Силой я тут никого не держу.
Она вновь обвела пылающим взглядом мальчишек. Но желающих идти на все четыре стороны, как легко догадаться, не нашлось.
* * *
— А всё же, как вы смогли победить Хорунов? — тихо спросил Юока, когда они вновь быстро шагали на юг, направляясь к шуму водопада, очень похожему на шум волн Моря Птиц. — Как вообще не побоялись выйти на бой с ними?
Серый взглянул на него и усмехнулся.
— Самая невероятная смелость становится обыденностью, когда альтернативы не предвидится.
* * *
Утром Антон проснулся от звонкого девичьего визга. Но не испуганного, а совсем наоборот. Он сел на травяной постели, зевая и потягиваясь. Вчера они вышли к очень симпатичному маленькому озеру, окруженному скалами — даже с каким-то подобием пляжа и с тем самым водопадом, тоже небольшим, но очень красивым — казалось, что это какой-то уголок в ухоженном парке. Сейчас Маахисы купались в этом озере — судя по их диким воплям, довольно холодном. Их предводительница уже всласть наплюхалась и сейчас стояла возле водопада, расчесывая свою гривищу, очень резко выделяясь на фоне темной синеватой скалы.
Антон вздохнул, понимая, что бессовестно пялиться на Файму — но не в силах ничего поделать. Маахисы вообще были офигительно красивым племенем. Хотя, с усмешкой вдруг подумал Антон, в них есть всё же нечто девчоночье — в смысле, и в парнях тоже. Слишком мягкие очертания лиц, длинные волосы, гладко сплавленные мышцы, даже изгибы бедер — талия у Маахисов была ниже, чем у людей, где-то на уровне пупка…
Впрочем, рассуждать обо всем этом он не стал, и, тоже дико завопив — для храбрости — бросился в воду.
* * *
Обсыхая, Антон сел на камне, смущенно посматривая на деловито снующих вокруг Маахисов. Всё вчерашнее казалось ему дурным сном и сейчас ему было на удивление хорошо. Как это здорово, подумал он, когда вставая утром, не знаешь, где будешь спать вечером, совершенно не знаешь, ЧТО тебя ждет в течение дня, — знаешь только, что надо сделать невероятное количество дел, и что день будет долгий, словно вечность.
