Максим отвернулся. Я бы так не смог, подумал он. Превратить свою голову в минное поле для всех, кто захочет украсть мою волю. Интересно, что надо пережить, чтобы сотворить с собой такое… лучше уж этого не знать. Совсем.

— Что дальше делать будем? — обратился он к Верасене.

Тот тоже усмехнулся. Более вежливо.

— Пойдем в Безвозвратный Город. Я хочу видеть тех, кто поверг храм Червя.

И я тоже, подумал Максим.

* * *

— Господин, нам нужно видеть товарища генерала…

— По делу…

— По очень важному делу…

— Мы не знаем, куда нам идти за приказами…

— В сад к ёжикам — они требуют секса с вами! — не выдержал наконец Борька. Компания бывших рабов исчезла, словно сдутая ветром. Димка усмехнулся. Дурацкое прозвище привилось. Вообще-то, не такое уж дурацкое — ведь он и в самом деле командовал армией, пусть и маленькой…

Но почти сразу мальчишка нахмурился. Рабов Хорунов они освободили — по крайней мере, сняли наведенный ими морок. Но среди них обнаружилось много рабов, так сказать, по призванию — жалких, в общем-то, людишек, на удивление упорно не желавших жить своим умом. Они ждали, что им непременно укажут, что делать, что готовить на обед и даже куда им ходить в туалет! Сначала это смешило, теперь начало бесить. И пугать, честно говоря. Димка просто не знал, что есть люди, для которых свобода — тяжкий груз. Оказалось, что есть. И он не знал, что с ними делать…

К счастью, такими здесь оказались далеко не все. Он посмотрел на сидевшего рядом Асэта. Волосы у мальчишки были необычные — удивительно объемный ворох черных прядей, в котором терялось небольшое светлое лицо. Овальное, большеглазое, очень красивое. У себя дома он был учеником скульптора. Олаёец обратил его в своего личного раба и заставил вырезать те жуткие барельефы на стенах. Теперь Асэт каждый день шел в храм — и методично долбил их камнем, сантиметр за сантиметром превращая в крошево и пыль. Димка легко мог его понять…

Он смущенно посмотрел на второго бывшего раба, Акмая, — того самого смуглого, сероглазого парня, которому он засветил с ноги. Сейчас Акмай был отмыт, причесан и одет в обернутый вокруг бедер кусок ткани. Запекшиеся ссадины на всем его теле больше не казались страшными — напротив, совершенно естественными для всего его образа Восставшего Раба. Димка уже знал, что если какой-то раб вырывался из-под их власти, Хоруны вновь обращали его не сразу, давая себе удовольствие всласть поиздеваться над пленником. Акмая отстегали по всему телу плетью с когтями — и он ещё легко отделался… Из всех здешних рабов он был, наверное, самым непокорным — Хорунам приходилось усмирять его едва ли не каждый месяц. Акмай так мечтал о свободе, что простил Димке даже сотрясение мозга — тогда он был не в себе, а удар палки не только оглушил его, но и разрушил рабский морок…

Глядя вниз с пирамиды Димка вздохнул. Далеко не со всеми освобождение прошло так вот легко. Большинство бывших рабов до сих пор были вялыми после анмы и драфы. Десятка два тоже получили сотрясение мозга. Нескольких так искалечили в бою, что их пришлось усыпить — к счастью, здесь знали некий состав, убивавший легко и без мучений…

Сейчас эти бедняги уже где-то воскресли — но тут оставалось ещё 138 бывших рабов. Многим из которых было просто некуда возвращаться — а кое-кто и вовсе не мыслил себе жизни без постоянных приказов хозяина…

Димка ещё раз вздохнул. Им победа тоже далась нелегко. С десяток Волков был убит, ещё три десятка получили серьёзные раны. Сейчас бывший Безвозвратный Город превратился в лазарет — минимум неделя пройдет, прежде чем все достаточно поправятся, чтобы двинуться в обратный путь. Это злило и бесило Димку. Каждая минута в этом месте казалась ему чистым мучением — но вариантов не было…

С их победы прошло уже три дня — но и у него порой ещё болела голова, ныла и зудела заживающая рана на спине. Льяти до сих пор хромал с отшибленной ногой и строил планы относительно нового лука. Сашка валялся в лазарете со сломанной рукой. Лишь Борька с Юркой, да Игорь были вполне целы и бодры…

Димка усмехнулся, вспомнив, что во дворце Мэцеё они нашли целую бочку с той самой горючей жидкостью, по запаху похожей на скипидар. Горела она очень тёмным, практически без свечения, сине-фиолетовым нежарким пламенем, распространяя запах хвойной смолы. Димка сделал из глиняной баночки спиртовку, — горело хорошо, но не освещало совсем. Зато он ещё в храме обнаружил, что ей можно смочить и поджечь пальцы — несколько секунд проходило, прежде чем их начинало жечь. В тот же вечер Юрка и Борька устроили целое представление, напугали всех местных девчонок, размахивая горящими синим пламенем руками и завывая "сотона, приди!.."

Да уж, девчонки… Вспомнив о Машке, мальчишка нахмурился. Сразу после победы он всё же послал пару быстроногих ребят в береговой лагерь — но сейчас они хорошо, если вышли из леса, а до их возвращения ещё минимум неделя…

И всю эту неделю он, уже вполне привычно, проведет как на иголках. Потому что десяток-то Хорунов они пленили — те до сих пор лежат в глубокой темнице под дворцом Мэцеё, связанные по рукам и ногам — но ещё тридцать гадов вольно бродят по лесам, и черт знает, куда они там забредут… Хотя бывшие рабы и говорили, что после уничтожения идола Червя власть Хорунов над замунгами исчезнет — сами-то они никуда не денутся. И неизвестно, что им придет в голову…

Он повернулся к третьему неожиданному другу. Шиан Та сидел на корточках, на самом краю площадки, глядя на город. Вид у него был грустный. Ну да, подумал Димка. Ему-то поучаствовать в финальном бою не удалось, худеньких некрупных Квинсов в нем просто затоптали бы…

Шиан как-то ощутил его взгляд.

— Знаешь, я вас Хорунам продать хотел, — сказал он, не оборачиваясь. — За то, что вы нам жизнь разрушили. Там, в северных лесах, было весело, знаешь… Виксены, Нурны… А вы их помирили — и нам там жизни не стало…

Сердце у Димки вновь ёкнуло. Он-то думал, что Шиан исправился — а он, выходит, ничего не забыл…

— Почему же не продал? — хрипло спросил он.

Шиан вздохнул.

— Я наших тут увидел. Аяэта Су и Тарну Лу. В рабстве.

— И не смог освободить? — спросил Димка, куда резче, чем хотел.

— Мог, — Шиан повернулся к нему. — Но мы воры, а не рабы. Те, кто берет нас в рабство, должны за это заплатить.

— А, — Димка успокоился, но на душе у него всё равно стало погано. Вот и верь после этого людям, подумал он. Думаешь, что всех перевоспитал — ан нет. Некоторые — не прощают. — И что ты теперь хочешь делать?

— Не знаю, — Шиан снова отвернулся. — Скучно тут стало… Я уйти хочу.

— Куда? Назад, в тот лес?

— Нет. Из мира хочу.

— Куда?

Шиан пожал плечами.

— Говорят, тут Город Снов есть. А мы же жили в городе.

— Снова воровать будете?

Шиан вновь повернулся к нему.

— А ты думаешь, что мы для прибыли воруем? Где же та прибыль?

— А для чего тогда?

— А скучно тут, — Шиан снова отвернулся. — Люди, знаешь, на глазах киснут, человеческий облик теряют… А тут мы. Там украдем, тут напакостим немного… Они сразу оживают, начинают бегать… за нами, — он усмехнулся. — И им весело, и нам.

— Весело голыми по лесу бегать?

— А ты попробуй, — Шиан откровенно хихикнул. — Ну, не тут, конечно. На севере. Где климат получше.

— Да ну тебя! — Димка отвернулся. Вот же гадство, — в тысячный, наверное раз подумал он. Какой я, к черту, генерал? Всяких гадов по башке дубиной бить — это всегда с нашим удовольствием, дурное дело нехитрое. А вот заставить людей своей головой думать — такого вот я не умею… Рылом не вышел, мозгом слаб… Не "Алла Сергеевна", в общем, чтобы мне в рот все смотрели… — мальчишка помотал головой, потом сжал её ладонями. Вот же дьявол…

— Снова болит? — тут же встревожился Борька.

— Душа болит, — буркнул Димка, не отнимая ладоней от лица. — После того, что мы тут увидели…

Здесь он почти что не соврал. В одном доме они обнаружили вполне натуральную камеру пыток — с деревянными станками для людей, дыбой, колодками… С инструментами у Кащуё, штатного палача Хорунов, к счастью оказалось неважно — но их недостаток он возместил целой коллекцией гореков, местных скорпионообразных тварей, укус которых вызывал невыносимую боль…