— Не нужно! Пусть он уходит, — мой дрожащий голос выдает весь испуг, сковавший моё сердце.

Мужчина отпускает его, презрительно оглянув с ног до головы:

— Убирайся отсюда, пока я не надрал твою задницу!

— Еще посмотрит, кто кому надерет задницу, — гневно бросает кареглазый, из под лобья выжигает меня своими зрачками, — Ты будешь моей, слышишь!

Последняя фраза пронзает меня, словно острым лезвием ножа, я лихорадочно разглядываю, как парень гневно скрывается за дверью.

Облегченно вздохнув, внезапно чувствую на себе неодобрительный взгляд.

— Зачем вы дали ему уйти? — недовольно спрашивает охранник. — Я знаю этого подонка, он ни перед чем не остановиться.

— Прошу не спрашивайте меня об этом, — пытаюсь отмазаться. — Спасибо вам! Только умоляю вас, не говорите ничего Дину…

Охранник как-то критично кивает головой.

— Мисс Эванз? — окликнул он меня. — Это, конечно, не моё дело, но вы бы не связывались с этой семьей.

От его слов у меня внезапно засосало под ложечкой.

— Я знаю, — уклончиво ответила, а сердце дало глубокую трещину, которая может разрушить его напрочь.

В конце концов, оставшись одна, я безжизненно упала на пол, не смотря на сильную боль в коленях. Вновь токсичные слезы обдают кожу лица жгучей болью. Почему я плачу? Почему моя грудь хочет побыстрее разорваться на части, чтобы только не чувствовать всю эту горечь? Что будет, если Дин узнает о том, что его брат теперь имеет требования на меня? Что он обо мне подумает? Нельзя этого допустить!

Быстро вскакивая на изнеможенные ноги, я собираю свой рюкзак, запихивая в него всю одежду, которую смогла найти. Вытащив чистый листок, нервно колеблюсь и кусаю губу, касаясь синими чернилами белой поверхности бумаги:

" Дин, спасибо тебе за все, что сделал для меня. Ты мне очень помог, но я больше не хочу злоупотреблять твоей добротой. Это будет не правильно с моей стороны. Я благодарна тебе за все. Спасибо за чудесный день, проведенный на ипподроме. Я запомню его и сохраню в своем сердце надолго.

Ты очень хороший, я никогда не встречала таких людей, как ты. Удивительно, но именно ты вселил в меня веру в добро… Именно ты заставил поверить в искренность… Надеюсь ты не затаишь на меня обиду, что прощаюсь с тобой таким способом… Я надеюсь на твое понимание…"

Замерев на секунду, слеза, словно капля росы, падает на листок, впитывая в себя плотные синие чернила, и оставляет мокрый след. Быстро смахнув накатившиеся слезы, я ставлю в углу свою скромную подпись. Сердце как-то угнетающе мечется внутри грудной клетки, долбит кулаками по ребрам, не соглашаясь с мнением мозга. Я знаю, что оно не хочет этого, но выбора нет… Я не должна разрушать его семью. Лучше мне исчезнуть, исчезнуть навсегда из его жизни…Я убивала себя собственными мыслями, но пусть я лучше умру, чем принесу ему горе и обиду. Достав свою сим-карту, я кладу рядом с запиской белоснежный телефон и несколько денежных купюр, которые были последними в моем кошельке. Это плата за аренду…

Последний раз окинув печальным взглядом гостиную, я вновь натыкаюсь не его красивые фотографии. Брюнет умиротворенно сидит на деревянной лестнице и держит в руках изящную гитару. Я слегка касаюсь кончиками пальцев его лица, но в ответ только холодная поверхность стекла. Сознание больно пульсирует, понимая, что я никогда не смогу прикоснуться к нему. Никогда не смогу почувствовать на своих пальцах тепло его тела. Но зато я наизусть знаю все его черты лица, которые теперь спокойно сидят в глубине моей памяти.

Оставив ключи темнокожему охраннику, я быстро вылетаю из огромной многоэтажки, которая была мне временным домом. Оглянувшись, я накидываю на себя капюшон и плотнее прячу руки в карман. Выбора нет…Опустив голову, иду в объятья коварной тьмы, которая уже давно ждет меня. Я знала, что находится по другую сторону: работа в дорожном кафе, в котором уже работала в семнадцать лет, упреки родителей, издевательства младшей сестры. Теперь мне придется молча все терпеть, потому что я направлялась именно в родительский дом, последнее место, где меня ещё могут ждать, могут принять обратно.

А как же подруги? Что с ними? Я неудачница и ничего не могу сделать, не могу им помочь, а только порчу всем жизнь…Я слишком слабая…В груди дул ветер опустошения. И, казалось, только сердце продолжало борьбу, оно хотело революции, барабаня громким гулом глубоко внутри. Но мозг приказывал слушаться только его, следуя путями разума.

Я не смело ловлю такси и отдаю последнюю мелочь, которую смогла нарыть в карманах рюкзака. Ночной город печально угасает за окном, словно прощается со мной. Я обессилено прислоняюсь лбом к холодному стеклу, вдыхая майскую свежесть вечера. Но и она, как смертельный яд, действует на мой мозг, заставляя мои нейроны напрячься со всей силой и выдать в памяти все моменты, проведенные с Дином. Слеза не заставляет себя долго ждать, вгрызаясь в бледную кожу. Я вспоминаю его глаза, наполненные таким душераздирающим сожалением, что все внутри меня хочет вывернуться наизнанку от невыносимой душевной боли.

Осторожно, переступая с ноги на ногу, я следую к своему дому. Все уже давно спят крепким сном. Я выдыхаю утреннюю свежесть легким белым паром, который слегка касается кожи лица. Уже рассветает, солнце не торопясь поднимается, давая людям подольше насладиться сладким сном. Я сажусь на холодное крыльцо, плотнее съеживаюсь, чтобы не растерять тепло своего тела. Оно уже холодеет, словно душа покидает его, хочет улететь к нему. Я беспомощно прислоняю голову к ледяной каменной ограде, устало закрываю глаза, надеясь увидеть его во сне. Его доброе лицо, задорную улыбку. Услышать пленительный тембр его голоса, который для меня слаще любой музыки, любой мелодии. Кажется, я бы все отдала, чтобы вновь услышать этот голос.

Сочный яркий свет, бьющий по глазам, принуждает меня тихо застонать и тихо открыть глаза, не привыкшие к такому насыщенному цвету. Уже утро…Мне удалось вздремнуть, чуть ли не окоченев на каменной лестнице.

— Джорджи? — слышу я за спиной удивленный женский голос, который склоняет меня резко вскочить и обернуться. — Ты, что здесь спала?

— Привет, мам. Пустишь?

Лицо матери было немного шокировано, но она открыла передо мной дверь, за которой меня ждал накаленный разговор.

— Неблагодарная девчонка! — кричал отец. — Ты совсем не уважаешь нас с матерью. Ты всегда делала все, что тебе вздумается. Всегда шла нам наперекор.

— Папа, это называется выбор…

— Выбор? Глупая игра на пианино — это ты называешь выбором? А ведь ты могла бы стать хорошим хирургом или стоматологом.

Я вяло опустила голову, скрестив руки на груди, молча впитывала, как губка, все слова в свой адрес, сказанные отцом.

— Я же говорила, что ты лузер! — усмехнулась сестра, расчесывая свои длинные белокурые волосы.

Я только недовольно сглотнула ком, застрявший в горле, пытаясь утихомирить нараставшую агрессию по отношению к ней.

— И чего ты добилась в жизни? Ни работы, ни жилья, ничего!

Я с трудом закрыла глаза, впервые соглашаясь с мнением отца. Он хладнокровно кивнул головой, осуждая меня своим строгим взглядом.

В этот же день меня запрягли, как ломовую лошадь, заставляя делать все домашние дела по дому. Я отмыла от годовой сажи камин, убрала старые ветки за двором, вычистила два огромных ковра. Работа по дому хоть и немного, но отвлекала меня от угнетающих мыслей о нём. Как он отреагировал на записку? Что он сейчас чувствует? Надеюсь — это не боль и разочарование, которые приходилось терпеть мне.

Уже вечером, стоя перед раковиной, набитой горой грязной посуды, я домывала пригоревшие кастрюли. Сил уже не было, но я продолжала тереть, чувствуя себя современной Золушкой. Только моя сказка должна была быть с печальным концом…

— Эй! — кто-то окликнул меня, и я уже поняла, что это могла быть только Эмбер. Она никогда не называет меня по имени.