– А что за наряд-то странный? – спросил Мирослав, внимательно выслушав друга.

– О, это самое интересное! У нее какая-то очень тяжелая, особенная форма аллергии вообще на все! Она без этого скафандра никуда не может выйти, а живет и работает в какой-то стерильной камере, что-то вроде этого, я точно не знаю, – ответил Дэвид.

– И что она всегда вот так в нем ходит?

– Она мало куда ходит вообще-то, но без него она может умереть.

– А как же она…целуется? – неожиданно спросил Мирослав.

В ответ Дэвид расхохотался:

– Ну, ты даешь, ты решил не откладывать в долгий ящик?

– Да, брось, Дэйв, это ж интересно, – сказал Мир и тоже рассмеялся.

Дэвид сказал:

– Если честно, я тоже сразу об этом подумал. Ну, не совсем в таком ключе, как ты. Я просто представил, каково это, не иметь возможности ни с кем вступить в более-менее близкий контакт. Ни обняться, ни поцеловаться, ни даже руку пожать она никому не может, вся жизнь ее проходит в вынужденной изоляции. Это удивительно…и ужасно! Ты знаешь, говорят, что до конца ее форма аллергии не изучена, что по идее, она сама не знает, на что у нее будет реакция, а на что – нет. Но на всякий случай она должна всего опасаться.

Мирослав широко улыбнулся и, хитро подмигнув Дэвиду, сказал:

– А что, Дэйв, может это можно выяснить как-то, ну, опытным путем. Вдруг на меня у нее не будет аллергии. Может, это все отмазки, насчет болезни, просто она страшна, как атомная война, и поэтому она скрывается под латексом, чтоб людей не пугать.

Друзья дружно захохотали, затем Дэвид продолжил:

– Судя по слухам, вопрос этот возникал ни у одного тебя, потому как, говорят, желающих «опытным путем» проверить наличие или отсутствие реакции было хоть отбавляй. И ни у кого ничего не вышло. Я думаю, она притягивает самим фактом невозможности даже увидеть ее лицо, я уж не говорю про все остальное! Хотя, опять же по слухам, кто-то даже был в этой лаборатории, где она программы свои пишет, и видел ее через стекло в обычной одежде…

– И что там?.. – спросил Мирослав, и глаза его расширились от ужаса.

– Там? Да, вроде, говорят, что всё, как у всех баб!

Лейтенанты снова рассмеялись. Когда Мирослав успокоился, он снова спросил Дэвида:

– А с кем-то у нее было…что-то?

Дэвид вытаращил глаза и энергично замотал головой:

– Ты что?! Нет, конечно, я же говорю, она очень замкнута, очень редко куда-то выходит, ведет затворнический образ жизни и особо никого к себе не подпускает. С ней чисто технически тяжело даже познакомиться, что говорить, про остальное! Я вообще удивляюсь, как это ты на нее сразу наткнулся. Все-таки везет тебе на это дело. Кстати, а что у тебя с Миллер, уже все?

Услышав этот вопрос, Мирослав невольно нахмурился. Он уже несколько раз ловил себя на мысли, что совершенно не скучает по Даниэле, более того, разлука с ней ему даже принесла облегчение. В отсутствии Даниэлы, Мирослав чувствовал себя более свободным, раскрепощенным, открытым к чему-то новому. Разговор, который состоялся накануне его отъезда на Космодром, окончательно успокоил его совесть, и теперь лейтенант Стоянович абсолютно не чувствовал себя связанным какими-то моральными обязательствами. И хотя доктор Миллер несколько раз звонила Мирославу, сам он особой потребности в общении с Даниэлой не испытывал. Он серьезно посмотрел на Дэвида, а потом улыбнулся и ответил:

– До Миллер полмира, Дэйв! К чему мне о ком-то думать дольше, чем думается?

Дэвид улыбнулся и весело потрепал Мирослава по голове. Тем временем, лейтенанты дошли до гостиницы, где, попрощавшись, каждый из них пошел к себе в номер.

Глава 5.

На следующий день, после сборов Мирослав зашел к себе в номер переодеться и принять душ. Выйдя из ванной комнаты, он лег на кровать и включил iBody. На циферблате отобразились дата, время, атмосферное давление, температура и степень загрязнённости воздуха, уровень сахара в крови Мирослава. Лейтенант пальцем пролистнул экран, и зашел на интерактивную карту Космодрома. Затем Мирослав ввел пароль Алининого iBody, и после установки соединения между двумя устройствами , на карте появилась красная точка – местонахождение Алины.

Мирослав несколько минут придумывал текст сообщения, но каждый раз, начав было его набирать, недовольно стирал – все написанное казалось ему слишком банальным, пошлым и неподходящим для того, чтобы произвести впечатление на столь необычную девушку, как Алина. Промучившись минут двадцать, лейтенант Стоянович наконец решил не мудрить и просто написал: «Алина, привет! Разрешите мне Вас встретить сегодня после работы». Зажмурив глаза, Мир отправил сообщение, и буквально через полминуты пришел ответ: «16.00, отсек №44, возле проходной. Я буду в обтягивающем комбинезоне с маской». Мирослав улыбнулся и подумал: «Она еще и шутит над своей болезнью».

Ровно в пятнадцать пятьдесят Мирослав стоял возле проходной отсека №44 и ждал Алину. Лейтенант долго думал, что же подарить девушке, у которой аллергия на все, что ее окружает. Встав перед необходимостью выбрать что-то помимо традиционных цветов и конфет, Мирослав немало поломал голову. Однако оригинальное, как ему показалось, решение было найдено.

Увидев Алину, Мирослав неловко улыбнулся и сделал пару шагов к ней навстречу, после чего замер в нерешительности, так как не знал, можно ли пожать ей руку сквозь ее защитное одеяние. Секунду поразмыслив, Мирослав все же решил не рисковать и лишь коротко и смущенно поздоровался: «Здравствуйте!». Лейтенант Стоянович употребил китайское приветствие, чтобы обратиться на «вы». Видимо угадав причину неловкости, Алина сказала: «Привет! В комбинезоне я могу делать почти все то же, что и нормальные люди». Стояновичу показалось, что под маской девушка улыбнулась. Воодушевленный столь удачным началом, Мирослав достал из кармана то, что он приобрел для Алины вместо букета и торжественно сообщил:

– Алина, я не знаю, что тебе можно, знаю, что есть много ограничений. Но я видел, как ты ходила в кафе, поэтому я рискнул предположить, что ты можешь там…есть, поэтому я получил разрешение на вылет на Галапагосские острова, лететь надо сейчас!

– Сейчас?! Но это же очень далеко, – удивилась Алина.

– Да, прямо сейчас! Нет, это пару часов лета по быстрому коридору.

Видя, что девушка сомневается, Стоянович, слегка дотронувшись до ее локтя, сказал:

– Это ненадолго, обернемся очень быстро, считай, что это экскурсия, там очень красиво. Уже завтра я стану на три месяца невыездным. Там на Эспаньоле есть площадка для посетителей и хороший ресторан. Правда, я не знаю, что тебе можно есть…

– О, за это не волнуйся, мне почти ничего нельзя, кроме специализированных смесей, поэтому в кафе я только пью артезианскую воду.

– Ну, вот и прекрасно, приглашаю тебя выпить со мной артезианской воды на Галапагосских островах.

Пару секунд Алина словно раздумывала, а затем решительно повернулась в сторону аэродромной площадки. Мирослав радостно улыбнулся и поспешил вслед за девушкой.

Во время полета на острова молодые люди почти не разговаривали, так как Мирослав управлял самолетом, а Алина не хотела его отвлекать. Приземлившись в аэропорту острова Балтра, они пересели на катер и доплыли до острова Эспаньол, где находился пляж, смотровые площадки и ресторан. Заказав артезианскую воду Алине и легкий ужин из морепродуктов себе, Стоянович стал расспрашивать девушку о ее жизни:

– Алина, я слышал, ты программист?

– Ты наводил обо мне справки?

– Нет, просто мой друг, узнав, что я сегодня вечером с тобой встречаюсь, мне кое-что рассказал про тебя… Тут же все друг друга знают!

– О! Это точно, чем меньше людей становится на планете, тем быстрее распространяются слухи. Что еще тебе рассказали обо мне?

– Ну, что ты племянница Артура Ли, что ты программист… и про аллергию…

Алина еле слышно усмехнулась:

– Да, небогатая характеристика. Как мало в наш век людей интересует! Достаточно указать род занятий, ближайших родственников (если таковые, конечно, имеются, ведь это само по себе большая редкость) и название патологии. Вот и всё, во что стала укладываться человеческая жизнь. Чертовски мало!