– Пожалуй, вы правы… – Мирослав удивленно смотрел на Артура.

Артур рассмеялся:

– Ну, конечно, я прав! Мне же, черт побери, 46 лет! Просто древний старец по нынешним меркам! Я много знаю про любовь, так как любил и люблю! Любовь – это великий дар и он способен творить чудеса! И ты это поймешь, поверь мне. Ведь и тебя в этот дом привело не что иное, как любовь…

Мирослав настолько поразился словам Артура, что даже вскочил на ноги. Он вдруг почувствовал, что сердце его бешено колотится, а щеки зарделись. Вытаращив глаза, он испуганно и даже немного возмущенно смотрел на Артура, на что тот звонко и добродушно рассмеялся:

– Да брось, сынок! Тут стесняться нечего, ты же вроде уже не школьник! Ну, пойдем ужинать, надо еще позвать Эрнеста.

Алинин дядя пошел по коридору, продолжая громко хохотать и что-то приговаривать в перерывах между раскатами хохота.

Потрясенный, Мирослав еще несколько минут стоял с открытым ртом один посреди библиотеки, беспомощно озираясь вокруг. Слова Артура, произнесенные во время этого короткого разговора, поразили его от начала до конца. Всего в нескольких предложениях Артур вдруг расставил все на свои места в мыслях Стояновича. Есть плохое и хорошее, добро и зло, и здесь не уместны никакие оправдания. Только человек решает, что для него важнее: пресловутые ценности или обстоятельства, склоняющие его покориться судьбе и об этих ценностях забыть. И с этой точки зрения, ничего за последние триста лет не изменилось, хотя с самого рождения Мирослава учили думать иначе. Вернее, его вообще никто никогда не учил об этом задумываться. Бездуховность его поколения была естественным и вполне закономерным результатом многолетнего искоренения всего духовного, под гнетом техногенных катастроф, природных катаклизмов, постоянно обостряющихся и усугубляющихся недугов.

Но больше всего Стояновича взбудоражила мысль о чувствах к Алине. Молодой человек присел на стул и вдруг подумал: «А вдруг он прав, черт возьми! А что если это все не ерунда, и ничто не мешает нам, как и прежде любить друг друга? Иметь семью? А что, если и я люблю ЕЕ? Люблю с самой первой минуты и даже не догадываюсь об этом? А этот беспардонный человек вдруг взял, да и отбросил всякие предрассудки одним махом! Мол, любовь-то есть, вот она, и ходить далеко не надо!».

В эту минуту дверь в библиотеку распахнулась и вошла Алина. Сердце Мирослава сжалось, и он почувствовал, что у него при виде нее в прямом смысле закружилась голова. Алина обеспокоено спросила:

– Что с тобой, ты такой бледный? – с этими словами девушка провела рукой по лбу Стояновича.

Лейтенант посмотрел на Алину, а потом вдруг взял ее руку, обтянутую в белую перчатку, и прижал ее к губам. Вопреки его ожиданиям, Алина не отдернула руку, а напротив, свободной рукой обняла голову Мирослава. Это продолжалось не более нескольких секунд, но Стояновичу показалось, что время остановилось. Он поднял глаза, и вдруг почувствовал, что еще немного, и он заплачет. Лейтенант нежно отстранил руки Алины и сказал:

– Все в порядке, здесь немного душно и я проголодался. Пойдем вниз, там, наверное, уже все готово.

– Готово, пойдем, мне нельзя долго находиться в библиотеке – сказала Алина и мягко потянула Мирослава за руку, помогая ему подняться.

Лейтенант Стоянович внимательно посмотрел на Алину, и молча пошел за ней в столовую.

Глава 8.

Когда Мирослав вслед за Алиной вошел в освещенную столовую, вся ее семья уже сидела за огромным столом. Во главе стола восседал дядя, он что-то рассказывал, а окружавшие его племянники весело смеялись над рассказом. В ту минуту, когда Стоянович вошел, Артур вскочил на ноги и громко представил лейтенанта:

– О! Вот и они! Ребята, это Мирослав, друг Алины, очень интересный молодой человек.

Сидящие за столом два парня и две девушки встали и по очереди протянули Стояновичу свои руки. Артур представил их всех по именам:

– Это Агнесс – самая старшая сестра Алины, а вот эта красотка – Александра, Алинина младшая сестра.

Мирослав улыбнулся и по очереди пожал девушкам их маленькие ладошки. Глядя на довольно похожих между собой сестер Алины, Стоянович подумал, что, скорее всего, Алина выглядит примерно так же. А впрочем, все современные Мирославу люди обладали сходными чертами: все имели смуглую кожу, черные волосы, темные глаза и в разной степени выраженные азиатские черты лица. Однако на одно отличие лейтенант сразу же обратил внимание: глаза Алины были гораздо светлее, чем у сестер, у которых они были темно-карие, как и у девяноста девяти процентов населения Земного шара.

Вслед за Агнесс и Александрой к Стояновичу подошли Алинины братья. Они тоже были очень похожи между собой: оба широкоплечие, ростом пониже Мирослава, но все же довольно высокие, карие глаза смотрели прямо и приветливо, оба парня широко улыбались. Артур представил и их:

– Вот этот здоровяк – это Эрнест, а рядом его младший брат – Эрих. У ребят есть еще три брата и две сестры, но сегодня они не смогли приехать.

– Мирослав Стоянович, – представился лейтенант и пожал братьям руки.

Артур сел на свое место и его примеру последовали все его племянники и племянницы. Мирославу предложили сесть между Алиной и ее дядей.

Артур открыл бутылку шампанского и разлил его по бокалам, стоящим на столе у всех, кроме Алины. Подняв свой бокал, он громко сказал:

– Ребята, давайте выпьем за знакомство с Мирославом, мне кажется он – отличный парень! Салют!

– Салют!! – хором отозвались все присутствующие за столом племянники и племянницы, а Алина символически чокнулась со всеми бутылкой с водой.

– Мирослав, откуда ты родом? – спросил Эрнест, приветливо улыбаясь.

– Я прилетел из Москвы, 3 месяца назад меня перевели в Центральное Военно-Космическое Управление. А воспитывался я в Белграде. Потом учился в Гуанчжоу на высших военно-космических курсах. А ты, Эрнест, чем занимаешься на космодроме?

– Я работаю в Главном Отделе Безопасности Космодрома. А Эрих – инженер, как и дядя. Агнесс – медсестра, а Александра – шеф-повар нашего ресторана. А про Алину ты все знаешь, – сказав это, Эрнест посмотрел на Алину и хитро улыбнулся. Девушка бросила на брата гневный взгляд, на что Артур весело рассмеялся и сказал:

– Иногда мне кажется, что вам все еще по десять лет… Как быстро летит время! Казалось бы еще совсем недавно вы вдесятером лежали в кувезе, с ног до головы обвитые этими трубочками… А сейчас – взрослые юноши и девушки… – Артур замолчал, и за столом воцарилось молчание, так как никто не хотел прерывать его размышлений. Казалось, он думал о чем-то очень важном. Спустя несколько мгновений Артур очень серьезно сказал:

– Вот ведь парадокс: не будь мы вынуждены размножаться таким варварским способом, у меня не было бы такой большой и дружной семьи. С другой стороны, имей я возможность выбора – я мог бы ее создать и сам.

– Вы считаете эти научные достижения варварскими? – тихо спросил Мирослав, и тут же пожалел об этом. Непонятно почему, тирада Алининого дяди вызвала в нем волну раздражения. «Вся эта чопорность, французские слова, деревянная мебель, иконы, библиотека, это старческое нытье – да они просто зажрались! Тысячи людей мечтают дожить хотя бы до совершеннолетия, но не могут даже встать с больничной койки. Ему повезло иметь сразу десять живых родственников, а он называет способ размножения, подаривший эту возможность, варварским!» – подумал про себя Стоянович, прежде, чем Артур успел ответить.

– Возможно, я неверно выразился, Мирослав, я имел в виду, что способ, которым мы воспроизводим себе подобных – противоестественный, – с улыбкой сказал Алинин дядя.

Стоянович, прекрасно понимая, что Артур сознательно затягивает его в этот спор, хотел промолчать, но все та же волна протеста подхлестнула его вновь вступить в диалог:

– Но разве наша вина в том, что «естественный» способ перестал работать? Не открой наша медицина ЭКО, мы бы все уже давно вымерли!

Глаза Артура сверкнули яростным огнем: казалось, он только и ждал подобного вопроса: