========== Часть 9. ==========

POV. ГАРРИ ПОТТЕР.

*

Я проснулся в семь часов утра и потянулся на кровати, стараясь нащупать рядом любимого блондина, но его не оказалось. Что, снова сбежал? Я поднялся с кровати и надел халат, собрал с пола оставленную одежду Леонардо Альмейда и пошёл к нему в номер. Постучаться? Нет, попробую войти как тать в ночи, вернее, уже не в нощи, а по утру. Я прочёл отпирающее заклинание «Алохомора» и оно сработало, послышался писк сигнальных чар! Что? Сигнальные чары? Разве Альмейда маг? «Мерлинова борода!» — пронеслось в сознании высказывание старика Горация Слизнорта. Я прошёл в спальню блондина, но он уже проснулся, видимо, потревоженный сигнальными чарами. Я подлетел к нему и потянулся к маске.

— Генри, что ты в такую рань тут делаешь? — спросил парень, на его коленях лежал телефон и он отвел мою руку от своего лица.

Что же делать? Если я сейчас насильно открою лицо Леонардо Альмейда, то не будет ли это насилием? Не сбежит ли он от меня и не порвёт ли со мной? А я снова не потеряю ли мою преобретенную любовь? Мерлин Великий, что же делать? Моргана, вразуми!

Блондин сполз и подошел ко мне, обойдя всю кровать.

— Милый, что с тобой? — снова спросил Альмейда.

— Что это так пропищало странно, когда я открыл дверь? — задал я встречный вопрос. — Прихожая вся наполнилась звуками и пищащей сигнализацией, такой во всем отеле нет, Лео! Скажи мне, что это было?

— Но как ты без ключа вошел? — спросил снова блондин. — Твой ключ, на сколько я знаю, не подходит к моему номеру. Так как, Генри? И это второй раз уже, дон Гарсиа!

— Хорошо, я скажу, — ответил я. — Так как я являюсь чародеем, то и дверь твою я дважды открывал магией. А что насчёт тебе, Леонардо? Ты применил сигнальные и оповещающие чары?

— Ты о чем, любимый? — усмехнулся Альмейда. — Сработал мой будильник в мобином телефоне, на нем заставка сигнала — звон колокольчиков. Вот, послушай.

И Лео действительно открыл мне меню сигналов и включил тот, который заиграл колокольчиками. Я потер переносицу и взъерошил свои и без того спутанные волосы. Мерлин, я становлюсь параноиком.

— Прости меня, хороший мой, я виноват, что-то снова на меня нашло… Ты постоянно напоминаешь мне о разбившей моё сердце любви, о Драко Малфое, и я, похоже, схожу постепенно с ума. Твои поцелуи, твоя нежность и глаза серебристые — все это так на него похоже. Интонация голоса, протяжность слов и манера двигаться… Прости меня, Лео. Мне снова снился Драко и я во сне любил его, танцевал на нашем с ним последнем танце в Большом зале.

Я обнял Альмейда, но он, как не странно, вместо ревности и отчуждения ко мне, только доверчиво прижался и нежно обнял.

— Не кори себя, любовь моя, — проговорил он, — я рад, что ты честен со мной. Ответь мне, Генри, а Драко тоже был магом, как и ты?

— Да, — ответил я, — магом. Его родители всегда были аристократами из высшего магического общества, чистокровные и очень сильные маги. Я как-нибудь все тебе расскажу, а сейчас лучше мне уйти. Прости, что побеспокоил тебя, синьор Альмейда.

На глаза мои навернулись слезы и я развернулся к двери, но блондин меня остановил и развернул к себе.

— Скажи мне, — спросил он, — а ты по-настоящему Генри Гарсиа, или тебя как-то иначе зовут? — У меня полились из глаз слезы и я уткнулся в плечо блондина. — Генри, хороший мой, что с тобой? — Альмейда прижал меня к себе, он почувствовал наверняка, как сильно у меня дрожит все тело, как неистово и быстро бьётся горячее, любящее сердце.

Он положил меня на кровать, лег рядом и снова обнял.

— Генри, хочешь, расскажу тебе сказку о бесплодном дереве? — спросил Лео.

— Нет, — ответил я, — мне известна эта сказка. Давай, просто помолчим и я успокоюсь, моя магия сейчас желает выйти из меня, а это закончится совсем не хорошо.

— Любимый, во сколько тебя разбудить? — поинтересовался Лео.

— В восемь часов. Надо сразу собрать чемоданы и загрузить в мою машину, после моей заключительной конференции мы с тобой пообедаем и поедем в аэропорт, сегодня в 16 часов улетаем в Аргентину. Полет длинный — 8 часов 50 минут в небе. Как только прилетим, я прошу тебя поехать со мной на мою виллу, — попросил я блондина и провел, все еще подрагивающими пальцами, по щеке Лео.

Он поймал мою руку и прижался губами к холодной ладони, потом опустил её на свою грудь, туда, где билось, не менее горячее и любящее меня сердце.

— Конечно, мой Герой, — улыбнулся блондин. — Я весь твой с первой нашей встречи, Генри, я давно твой, очень давно. Все эти годы я любил тебя и только тебя одного. Как только увидел и узнал, кто ты есть такой, так и влюбился сразу. Я больше, как только войду в твой дом, никогда тебя не покину. Ты — моя жизнь Гар… сия, ты — свет моей одинокой души, ты — моя совесть, мой Ангел, моё сердце. Любимый. Подожди, осталось совсем немного, совсем чуть-чуть подождать, восемнадцать часов.

— Хорошо, — выдохнул я, — восемнадцать часов — не восемнадцать лет, слава Мерлину и Моргане, и не восемнадцать месяцев, мой родной. Часы пролетят быстро…

POV. ДРАКО МАЛФОЙ.

*

На самом деле я всё-же поставил сигнальные чары на дверь, когда вернулся из номера 5070. Не доверяя себе, что могу не услышать после того, как Поттер меня этой ночью умотал, я наложил на дверь чары оповещение и сигнальные, они-то мне и помогли, иначе брюнет точно бы увидел мою истинную физиономию. Я боюсь его гнева, когда он снимет с меня маску и увидит, что я — Малфой Драко Люциус, который все эти месяцы водил его за нос, претворяясь. Мерлин и Моргана, помогите мне!

Гарри вошел в мой номер и сразу направился ко мне, потянулся к маске на лице. Ну уж нет, малыш, я так долго ждал, нельзя сейчас уступить. Я отвел его руку от своего лица, встал с кровати и обошёл её, чтобы так оттянуть время и дать

Гарри чуть остыть.

А потом Поттер заплакал и я обнял его, стараясь утешить боль той невозможно сильной тоски зеленоглазого гриффиндорца ко мне, Драко Малфою. Я чувствовал, что Гарри на пределе. Он бережет мою совесть, хотя мог бы давно меня раскрыть, погуглив имя Альмейда Леонардо Эрнесто, но Поттер слишком честен и предан, в отличие от меня, поганого и хитрого слизеринца. Но я клянусь Мерлином, что исправлюсь, если он простит меня.

В восемь часов я разбудил уснувшего Поттера и он проснулся совсем другим человеком: бодрым, нежным, любящим. Он поднял меня на руки и закружил, потом несколько раз подкинул вверх, а, ловя, целовал. Я визжал, аки младенец.

— Гар… дон Гарсиа, любимый, ох… — моя голова уже шла кругом, а Гарри все то кружил меня, то целовал, а потом подкидывал вверх и снова жадно целовал. — Генри, прошу тебя…

Он поставил меня ногами на кровать и я упал в поттеровские объятия, как пьяный петух. В детстве я так издевался над курями и петухами в Малфой — мэноре. Стоит петуха раскрутить, а потом резко поставить на лапки и он, шатаясь, либо медленно пойдет, что-то напевая на своём петушином языке, либо упадает. Вот и я сейчас был подобно петуху — упал в любящие объятия моего Поттера.

— Лео, ты мне приснился и за те двадцать минут, что я спал, ты открылся мне, снял маску, как «Мистер Икс» в известной маггловской оперетте. Знаешь о ней, Альмейда? — спросил парень, а я отрицательно покачал головой.

И тогда Поттер запел:

«Да, я шут, я циркач, так что же,

Пусть меня так зовут вельможи.

Как они от меня далеки, далеки…

Никогда не дадут руки…»

— Это и о нас с Драко Малфоем, — проговорил, замолчавший и посерьезневший брюнет.

— Почему? — спросил я. — И о чем эта оперетта?

— Я должен поехать через неделю в Вену, возьму тебя с собой, там мы посмотрим оперетту «Мистер Икс» и ты многое поймёшь, мой хороший, — ответил Гарри.

— А что там, в том, твоём сне? — с опаской поинтересовался я.

— Ты снял свою маску, любовь моя, и оказался моим Драко, — ответил очень тихо брюнет. Он подошел ко мне и обнял меня. — В моем мире я считаюсь Героем, богачом и знаменитым человеком, а Драко… Мой любимый Малфой сбился с пути, сделал неправильный выбор, ушел во тьму, но, слава Мерлину, не совсем во мрак. В нем осталось чистое сердце. Насколько я знаю, волшебная палочка Драко имела в себе сердечную жилу дракона и волос единорога. Да, кажется, так и есть. Дракон — символ дьявола в христианской идеологии, но в восточной, азиатской, — символ мудрости, силы духа и вечности, а единорог — символ света, чистоты, мира и любви. Магглы, то есть те, кто не маги, говорят, что если в душе человека найдётся хоть крохотная искорка света, то она со временем разрастется в огромное море света и огня. Я верю, что мой белокурый Ангел, мой отважный Драко где-то стал именно таким любящим, горячим и сильным мужчиной.