Не такой он представлял себе их встречу! Вместо страстных ласк, которыми он жаждал одарить её, Фролло бережно прижимал к себе девушку, словно боясь навредить ей, и без того настрадавшейся.
— Только завтра? — разочарованно вскричала цыганка, обратив на судью наполненный слезами взор. — Почему ты не уведёшь меня на волю в сей же час?
— Невозможно, сердце моё, — с сожалением пояснил он, не разжимая объятий. — А сейчас расскажи, что с тобой произошло. Почему люди на улице схватили тебя?
Эсмеральда, внутренне сжавшись, повела рассказ. Стоило ей произнести имя Феб, как Фролло отпрянул, по лицу пробежала судорога, будто плясунья вонзила в его тело штопальную иглу. Бедняжка без утайки поведала, как подошла к капитану и что за этим воспоследовало. В продолжение этого исповедания Жеан хмурился, обиженно поджимал губы. В нём взыграло ретивое.
— Снова несносный солдафон! — проворчал он. — Клянусь, он умышленно преследует меня! Погоди же, фанфарон, я тебя проучу! А ты! — напустился он на цыганку, забыв бедственное положение последней, забыв всё. — Как могла заговорить с ним? Кокетничала с другим, когда обещала, что не взглянешь ни на одного мужчину?
Плясунья, пристыженная, опустила голову, почувствовав в нём отчуждение. Она не стала ни оправдываться, ни спорить. Безропотно Эсмеральда отошла в угол и опустилась на солому. Сущий птенец, выпавший из гнезда! Ни в коей мере не чувствуя себя виноватой, она досадовала на дурной норов судьи, который так и не сумела укротить. Дикий зверь, казавшийся прирученным и смирным, ощетинился, нанёс молниеносный удар. А Фролло замер, не зная, что делать. Инстинкт влюблённого мужчины подсказывал подойти к девушке, утешить, признать собственную неправоту. Обида побуждала уйти. Сердечная рана, едва зарубцевавшаяся, опять закровоточила, когда между судьёй и цыганкой встал Феб. Зачем же Эсмеральда подошла к офицеру, если позабыла его? По всей видимости, девушка продолжала любить капитана, наделяя чертами, которых в напыщенном глупце нет и в помине не было. Но шпоры с малиновым звоном, шпага с позолоченным эфесом, лихо закрученные усы, бесцеремонность — эти вещи много значат для впечатлительных девиц, витающих в мечтах! Что против них скучная судейская мантия?
Наконец, не в силах больше созерцать картину смиренного отчаяния, которую являла собой Эсмеральда, Жеан не выдержал. Он был ревнив и горд, но сострадание перевесило гордость, побороло ревность. Фролло подошёл к той, которую полюбил, потянул за руки, заставляя подняться, прижал к груди.
— Прости… — исступлённо бормотал он. — Я напрасно обидел тебя! Что я натворил, глупец?! Обругай меня, ударь — я того заслуживаю, но только прости!
— О, Жеан, я виновата, да, я не сдержала обещания, но разве я не достаточно наказана? — всхлипнула Эсмеральда.
— Прости! Прости! Я убью этого мерзавца!
Цыганка охнула, широко распахнув глаза.
— Молю тебя, оставь такие мысли! — заклинала она. — Я прощу тебя, но только обещай, что не тронешь его даже пальцем!
— Не трону, — склонил голову Фролло.
Достигнув примирения и подарив заточённой девушке надежду, Верховный судья приступил к исполнению обещания. И горе было тем, кто подвернулся бы в тот час под его тяжёлую руку! Если к Эсмеральде он относился со всей нежностью, какую мог исторгнуть из глубин души, то на остальных людей подобные поблажки не распространялись. В особенности если речь шла о кровном враге, а Феб де Шатопер таковым являлся. Жеану Фролло не было необходимости вызывать соперника на поединок, прибегать к каким-либо иным способам физического воздействия. В его арсенале имелись и другие методы. Так берегитесь же, капитан де Шатопер!
========== Глава 9. Мне отмщение, и Аз воздам ==========
Предписание явиться к Верховному судье настигло Феба как нельзя более некстати. Капитан вкушал законный отдых после того, как всю ночь со своим отрядом стерёг покой мирных горожан, обходя дозором улицы. Работа важная, нужная и полезная! И, хотя ничего чрезвычайного стрелкам не встретилось, следует учесть, сколько сил отнимает бдение во мраке ночи в час, когда сон самый сладкий. Фебу страсть как не хотелось подниматься и куда-то влачить своё бренное тело, однако же Верховный судья был не тем человеком, чьим приглашением возможно пренебрегать. Мысленно прокляв мессира Фролло, которого не иначе как чёрт пихает под рёбра вилами, заставляя понапрасну беспокоить людей, капитан де Шатопер облачился в золотые доспехи, нацепил шпоры с малиновым звоном, взгромоздился на коня и поехал из Бастилии, где стоял его отряд, во Дворец правосудия.
По дороге Феб, давая пищу уму, гадал, что именно понадобилось от него королевскому куму. Закралась в голову мысль о цыганке, которую он, помимо прочего, обозвал «судейской подстилкой», а, значит, оскорбил и судью. Впрочем, потянув за верную нить, офицер сразу же её оборвал, посчитав Эсмеральду недостойной того, чтобы Верховный судья тратил на неё время. Феб, в отличие от епископа Парижского, понимал, чем заканчивались встречи у собора. Но это не обязывало высокопоставленного мужа печься о бродяжке, ещё больше афишируя факт связи с ней. К тому же девчонку наверняка успели приговорить — с такими делами судьи Шатле не мешкают. Жаль, конечно, что красотка больше не спляшет турдион. Жаль, жаль! Ножки у неё что надо, да и остальные женские стати не подкачали. Судью, павшего жертвой цыганских чар, можно понять.
Ничего не надумав, офицер достиг Дворца правосудия, где сообщил худощавому, сутулящему спину приставу о цели своего визита. Пристав проводил его к кабинету, который занимал Жеан Фролло, постучал в окованную железными виньетками дверь костяшками пальцев, затем осторожно заглянул внутрь, почтительно произнеся:
— Ваша милость!
— Что там? — вопросил голос, от тембра которого у Феба, несмотря на бесшабашную храбрость, пробежали мурашки по коже.
— Капитан де Шатопер прибыл, ваша милость! — поклонился пристав, проявив невероятную гибкость позвоночника, сделавшую его сутулую спину похожей на рыболовный крючок.
— Пусть войдёт! — повелел тот же голос.
Пристав посторонился, пропуская Феба. Капитан со смесью любопытства и боязни вошёл в кабинет и застыл, удивлённый. На первый взгляд обладатель волевого голоса показался бы неискушённому обывателю не таким уж и страшным. Наделённый от природы невысоким ростом, Жеан Фролло не производил впечатления свирепого живоглота, которого за злобу приблизил к себе король. Но Феб знал, на что способен этот человек, сидящий в кресле перед заваленным книгами и свитками пергамента столом, каким жестоким он бывает. Стоило только посмотреть ему в глаза, чтобы понять, с кем имеешь дело. В лице судьи Фролло имелось что-то от хищной птицы. Хладнокровный немигающий взгляд, губы сурово поджаты — коршун, распустив когти, изготовился вцепиться в жертву. К тому же Жеан относился к той породе людей, что проворны и гибки, как ласки, а всем известно, сколь кровожадны эти маленькие зверьки.
Но не судья поразил капитана. На коленях Фролло на правах фаворита сидел пушистый белый кот. Оглядевшись, Феб увидел, что кошек в кабинете проживает по меньшей мере голов десять и чувствуют они себя здесь комфортно. Страсть к животным, свойственная мизантропам, роднила Верховного судью с царственным кумом, только Людовик души не чаял прежде всего в собаках. Он покупал их, получал в подарок от вельмож со всей Европы, строил для них вольеры, обряжал в ошейники с золотыми заклёпками, кормил изысканными блюдами, наказывал слугам ежедневно омывать лапы собак тёплым вином. Жеану, надо отдать справедливость, его мяукающие питомцы обходились куда дешевле и содержались не с таким шиком. Покровительствуя кошкам, считавшимися пособниками нечистой силы и воплощением всевозможных пороков, Жеан не только попирал собственные страхи перед суевериями, но и бросал серьёзный вызов общественному мнению. Ещё одной необычной вещью в кабинете со сводчатым потолком и стрельчатыми окнами оказался человеческий череп, тем паче открывался он взору не сразу, а случайно, когда посетитель, свыкнувшись с обстановкой, принимался разглядывать детали в подробностях. Зачем законнику понадобилось украшать свои апартаменты предметом, приличествующим, скорее, алхимику, и кому при жизни принадлежали печальные останки, разумеется, никто не расспрашивал. Удержался от вопросов и Феб.
