— А Владыка часто спускается сюда? — робко спросил эльф у стоящего рядом стражника.

— Не твоё дело, остроухий! — Орк достал из-за пояса плеть и резко обрушил удар на спину пленника, — не задавай вопросы!

Аминель содрогнулся всем телом, но крик чудом сумел сдержать. Неожиданный удар чуть не сбил его с ног.

А дальше долгое время уже ничего происходило. Казалось, что про маленького пленника все благополучно забыли.

Напротив его камеры располагался небольшой пыточный стол. Обычно пленников уводили в специально предназначенное для пыток помещение, но иногда стражники измывались над пленниками прямо здесь. Для устрашения.

Несчастный эльф забился в угол своей камеры и боялся даже дышать. Ему было страшно, но Аминель понимал, что если Саурон так и не спустится сюда, то, скорее всего, он тоже окажется на пыточном столе. Или просто умрёт от истощения, так и не дождавшись решения своей участи. Пленников кормили не очень плохо: была вода, похлёбка, хлеб, редко даже кусок протухшего мяса. Но стражники иногда ради забавы подмешивали в еду всякую дрянь. Самые изнеможённые заключённые не обращали внимания и ели всё. Увидев это однажды, аппетит у юноши пропал сразу. Кормили, судя по всему, так хорошо (если не учитывать примеси) потому, что иначе пленники просто не выдержат и половины мучений, уготовленных на их долю. А пытать бессознательное тело было не интересно и не эффективно.

Есть Аминель осмеливался только хлеб, в воде он себе не отказывал. А похлёбку приходилось выливать, чтобы стражникам не пришло в голову кормить его всякой дрянью насильно.

К концу месяца и так худой эльф начал походить на тень, причём во всех смыслах. Его снова покинуло желание жить, не осталось и надежды на то, что Тёмный Властелин посетит пыточные. Аминель начал нарочно злить стражей, те легко закипая от любой мелочи, обрушивали на него удары плетью. На большее они не осмеливались. Все эльфы принадлежат Повелителю. Пытать можно только с Его разрешения. Эльфов в камерах было очень мало, одни лишь люди, да парочка гномов. В Барад-дуре содержались только особенные пленники: или эльфы, или люди, обладающие важной информацией, занимающие высокие чины, одним словом те, кто мог как-то повлиять на ход войны. Все остальные находились в других пыточных в разных частях Мордора.

Вскоре Аминель перестал есть даже хлеб. Стражники злились, иногда запихивали в него еду насильно. От голода у него начались галлюцинации, ему виделась то сестра, то Саурон.

Он сильнее злил стражников, надеясь умереть от потери крови. Уродливый орк в порыве ярости забывал о запрете и, не жалея сил, избивал эльфа плетью. Аминелю чудились огненные волосы Саурона, его фигура в длинной мантии. И после этого стал звать Владыку. Срывая связки выкрикивать его имя. Орк злился сильнее, но эльф кричал до тех пор, пока не терял сознание.

Если бы он только знал, что на этот раз образ Владыки за спиной стражника ему не привиделся.

Саурон каждую неделю спускался к пленникам. Иногда чтобы лично присутствовать на допросе или принимать в нём участие, иногда чтобы выместить злость и раздражение на пленниках.

Крик эльфа он услышал только в этот раз, когда спускался в подземелья. Обычно пленники проклинали его, но в этот раз кто-то отчаянно звал его. Он никуда не спешил, поэтому решил посмотреть на того, кто кричал.

Какого же было его удивление, когда он увидел лежащего в луже крови Аминеля. Стражник, заносивший над ним плеть, сию минуту отправился в пыточную камеру. Причём не как палач, а как допрашиваемый.

Саурон опустился на колени рядом с едва дышащим эльфом.

— Молитесь, чтобы он выжил, — зловещим шёпотом сказал он, — в лучшем случае вы все отправитесь на корм варгам!

Он легко поднял на руки тело художника и направился к выходу.

— Лекаря в мои покои, немедленно! — Рыкнул он на харадримов, охраняющих подземелье.

Те засуетились, и сразу двое побежали исполнять приказ. Когда Гортхаур пришёл в свои покои, его встретило сразу несколько врачей. Они толпой закружили вокруг раненного эльфа, и через несколько минут тому была оказана первая помощь. Перебинтованный Аминель в блаженном забытье лежал на постели Саурона.

Все эти годы Владыка часто вспоминал Аминеля. Как только он вернулся в Мордор, на его плечи навалились горы обязанностей, лишняя неделя, проведённая с эльфом, превратилась в месячный завал документами. Приходилось чуть ли не сутки посвящать разбору бумаг, выслушиванию донесений и военным советам. Но майа не жалел ни об одном дне, проведённом со своим эльфом. Теперь же Саурон был снова счастлив, хоть радость и омрачало ужасное состояние ушастика.

Пока тот был без сознания, Гортхаур неожиданно быстро разобрался со всеми делами, запланированными в этот день и вернулся как раз в тот момент, когда эльф открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь, красавица? — участливо спросил он, нависнув над лежащим без сил Аминелем.

Глаза эльфа светились радостью, тонкая рука потянулась к спадающим с плеч Тёмного Властелина рыжим локонам.

— Я счастлив. — Последовал лаконичный ответ.

Сказать ещё что-то у художника просто не хватило сил.

Вскоре он снова погрузился в сон. В очень уютный сон, в котором он с Аннатаром всё ещё жил в том маленьком домике в непроходимых трущобах Фангорна. В старом камине всегда горел волшебный огонь, такой же, как в глубине глаз майа. Глупый кот оживлённо бегал по комнате, почуяв дивный запах кролика, приготовленного самим Владыкой Тьмы. И сам Саурон. Да, это был идеальный сон.

Впрочем, когда Аминель во второй раз распахнул глаза реальность оказалась ничуть не хуже грёз.

В покоях царил приятный полумрак, горели свечи, а за окном шумел дождь. Горячее дыхание тёмного майа касалось острого уха, сам майа лежал совсем близко, но, не прижимаясь, лишь бережно обнимая за талию.

Аминель улыбнулся и перекатился на бок. Саурон спал. Он явно очень устал, но эльф, единственный раз в жизни не побоялся проявить эгоистичность и потревожить сон Владыки. Аминель нетерпеливо прильнул к его губам и запустил руку в огненные волосы, которые так любил изображать на холсте.

Саурон не ответил, но чуть улыбнулся и приоткрыл рот, позволяя себя целовать.

Аминель стал придворным художником, и долгое время оставался единственным и самым желанным любовником. Но прошли годы, страсть Саурона к нему начала угасать, но это никак не повлияло на тёплые отношения, сложившиеся между ними. Владыка наслаждался каждой минутой, проведённой в обществе Аминеля. А эльф, хоть и ревновал в душе майа, всё прекрасно понимал и был рад тому, что есть. Впрочем, у этого слабого, быть может, жалкого на первый взгляд эльфа было то, чего не было ни одного существа во всей Арде. У него было доверие Тёмного Властелина.

***

Осенью лорд Элронд часто посещал Лориэн. В этот раз он ехал туда, чтобы после вместе с Келеборном отправиться к Саруману. До Ортханка они добраться не успели, ужасная буря настигла их на половине пути, они оказались чуть ли не в сердце Фангорна. Продолжать путь дальше было опасно — ветер ломал ветки деревьев, ломал стволы, иногда выдирал их прямо с корнем. Тогда один из сопровождающих их воинов предложил переждать бурю в домике живущего неподалёку художника. Добрались до нужного места они меньше, чем за четверть часа, но дом встретил их мраком и запустением. В окнах не горел огонь, а ветхая дверь повисла на одной петле. Однако выбирать светлым Владыкам было не из чего, и они решили остаться там на ночь. Сопровождающие их стражи быстро разгребли в домике хлам, зажгли огонь и поставили на место дверь.

— А здесь могло бы быть довольно уютно… Где же хозяин? — спросил Элронд, осматривая комнату.

— Мы не знаем, Владыка, но здесь явно никто не жил уже несколько лет, — незамедлительно последовал ответ одного из воинов.

Келеборн присел на край пыльной постели и устало сгорбился. А потом и вовсе лёг, устало прикрыв глаза.

— Я, кажется, нашёл рисунки художника, хочешь посмотреть? — отвлёк Владыку Лориэна голос полуэльфа.