Опустив последние подробности, Ривай решил озвучить то, что слышал от Ханджи.

— Почти полностью выздоровел.

— И всё?

— А что ещё?

— Ну, например, не поделился ли он с тобой чем-нибудь, кроме своего имени, — Эрвин еле слышно усмехнулся.

Ривай проигнорировал этот факт.

— Нет, — односложно ответил он, — но…

— Но?

— У волков ведь превосходный нюх. Гораздо лучше человеческого.

Эрвин с интересом посмотрел на Ривая, явно понимая, к чему тот клонил.

— С его помощью можно попытаться найти девочку.

— Для этого нужно, чтобы он хотел нам помочь. Мне поговорить с ним? — любезно предложил Смит.

— Нет, — снова покачал головой Ривай. — Я сам. Если уж, как ты говоришь, он выбрал меня, то мне его и обрабатывать.

— Только не перестарайся. Вряд ли он с радостью кинется помогать, если ты разобьёшь ему нос, к примеру.

— Я разберусь, Эрвин.

И Эрвин как-то удовлетворённо выдохнул, словно испытал облегчение, что не пришлось прибегать к угрозам и приказам и Ривай наконец-то сломился, подчиняясь.

Он знал, что выбора у него просто не осталось.

***

Было сформировано десять поисковых групп, которым приказали обойти каждый дом и опросить людей, однако по прошествии нескольких дней не оказалось никаких сдвигов.

Нашёлся ещё один свидетель, который утверждал, что видел пропавшую девочку с мужчиной. Эрвин тогда бросил на Ривая несколько самодовольный взгляд, мол, я же говорил, а ты не верил.

На третий день поисков случилось страшное: пропал мальчик. Исчез буквально из-под носа матери, когда та, возвращаясь с рынка, разговаривала с солдатами из поисковой группы. Мальчик крутился около её ног, не в силах устоять на месте, и постоянно дёргал мать то за юбку, то за руку, безмолвно пытаясь уговорить её пойти дальше. В конце концов, мать не выдержала и прикрикнула на сына, чтобы тот успокоился. Мальчик смутился и, не выдержав сразу нескольких взглядов солдат, отошёл на несколько шагов в сторону.

И затем пропал.

Когда женщина поняла это, то впала в истерику, крича и вырываясь из рук солдата, который пытался её успокоить.

— Они убьют, они убьют его! — рыдала она, осев на землю и закрыв покрасневшее лицо руками. — Они животные! Они хотят истребить нас!

Ривай был невольным свидетелем этой сцены, но, как и в других подобных случаях, предпочитал держаться поодаль, чтобы не пришлось заново ломать себя, подбирая нелепые обнадёживающие и успокаивающие слова. Зачем врать, если рано или поздно придётся взглянуть в глаза реальности и пережить ту боль, которую можно было бы пережить сразу, не теша себя иллюзиями?

Эрвин говорил: молчи и делай так, как приказано. То есть делай вид, что не всё потеряно. Держи в неведении людей. Держи в неведении себя самого.

Пик терпения пришёлся на пропажу третьего ребёнка. Похищение снова произошло ближе к ночи в тот опасный промежуток, когда солнца уже не было видно за горизонтом, а факелы ещё не горели.

Тогда Ривай решил, что тянуть дальше уже нельзя.

Эрена по-прежнему держали в темнице, но обращались намного лучше благодаря Ханджи, которая заверила, что это самый прекрасный волк, который ей попадался в руки. Когда он зашёл в камеру, Эрен заметно оживился, перестав скучающе смотреть в стену и покачивать свешенной с кровати рукой. Теперь он полностью поправился и больше не нуждался в каждодневном приёме горьких микстур.

Ривай тяжело взглянул на него, не сразу решившись подойти к кровати.

— Что-то случилось, — Эрену сразу передалось его настроение. — Что?

Он поправил тяжёлые цепи, сел и подобрал под себя ноги.

Ривай знал, что ему нужно сделать. Знал, что если поддастся приказу, то непременно одержит победу. Эрвин говорил, что в их занятии победа — это самое важное, ради чего стоит жить или умереть.

Он воздержался от прикосновений, от которых Эрен млел, расслаблялся и терялся во времени. Сейчас Риваю нужна была полноценная реакция, возможно, не совсем такая, на какую рассчитывал Эрвин.

— Дети пропадают, — прямо сказал он.

Эрен не изменился в лице — только отвёл взгляд.

— Они как-то пробираются в город, — Ривай сжал кулаки. — В Стене нет бреши, ворота большую часть времени закрыты. Сначала мы думали, что это происходит во время возвращения отрядов из экспедиций. В таком случае можно попасть в город, но нельзя из него выйти. Люди начинают паниковать. Это раздражает.

Ривай низко опустил голову и, не сдержавшись, несильно ударил кулаком по каменной стене. Костяшки отозвались лёгкой болью.

— Может, скажешь уже что-нибудь полезное?

— Что? — почти равнодушно отозвался Эрен, и Ривай понял, что точка кипения пройдена.

Бросив взгляд на покрасневшие пальцы, он резко повернулся и широким шагом настиг Эрена, который в мгновение ока превратился в того самого испуганного ребёнка, каким был в первые дни. Однако сейчас Ривай не позволил ему забиться в угол, весом собственного тела придавив того к постели и грубо заведя руки над головой.

— Не строй из себя дурачка, — прошипел он, низко наклонившись. — Я ведь пытался обращаться с тобой хорошо. Я правда пытался, и ты это видел. Волки никогда не нападали на людей около леса Марии. Никогда. И вот после твоего появления здесь, около Троста, мы пережили первое нападение. А Эрвин говорил, что события взаимосвязаны. Эрвин говорил, а я пытался тебя защищать.

Эрен дёрнулся, впервые за всё время пребывания здесь оскалившись. Цепи звякнули, но Ривай только сильнее стиснул и без того скованные запястья. Чтобы обратиться, оборотню требуется около минуты. Возможно, меньше — никто уже давно не видел, как это происходит. Ривай знал, что рисковал, выплёскивая агрессию, но уже ничего не мог поделать с собой.

— Ты знал, — по слогам процедил Ривай, когда Эрен перестал брыкаться.

— Нет.

— Да.

— Нет!

— Хватит врать! У меня за поясом нож с серебряным лезвием, думаешь, мне потребуется много времени, чтобы перерезать к чертям твою глотку?

Эрен замер, и в его глазах появилось нечто вроде испуга.

— Я… слышал, — наконец, сдался он. — Но я здесь ни при чём.

— Оправдаться пытаешься?

— Да нет же! — вспылил Эрен. — Может, вы слезете с меня, и я всё спокойно расскажу?

— Ну уж нет. Уж больно ты неженка для того, кто перегрызает глотки другим волкам, так что терпи. Так надёжнее.

Ривай мог поклясться, что мальчишка покраснел, когда отвёл взгляд после отказа. Интересно, был бы он таким податливым, если бы его руки не сковывали цепи?

— Я слышал от других. Слышал, что планируется нападение, но не знал, какое именно.

— Когда ты это слышал?

Эрен сильнее вжался в постель.

— Всю свою жизнь.

Ривай от неожиданности ослабил захват, но Эрен даже не попытался убрать руки.

— Волки из другого леса. Я слышал послания в их вое.

— Вое, — повторил Ривай и вопросительно приподнял бровь, будто бы прося пояснить.

Эрен вздохнул.

— Это как звуковой код. Длительность, высота, другие особенности, которые не слышит человеческое ухо, — он медленно опустил руки и, коснувшись своих ушей, закрыл глаза и на мгновение затих. — Например, я слышу крысу, которая скребётся в третьей… нет, в четвёртой камере от меня. Я слышу отдалённые голоса людей, там, наверху. Слышу, но уже не понимаю слов.

Он выразительно посмотрел на Ривая.

— Я знаю, что люди хорошие и что нести смерть — не выход.

— Откуда? — Ривай прищурился. — Когда мы пересекаемся, то рвём друг другу глотки и убиваем. Откуда тебе знать, что люди хорошие?

— Потому что когда-то меня спас человек. Когда я был ребёнком, меня спас человек. Там, в лесу. Я слышал, что в тот день взрослые особи собирались напасть на людей, и проследовал за ними, попав в самую гущу событий. В тот день меня спас человек. Он был солдатом — я помню его лицо и голос. Он спрятал меня под кустарником около дерева и приказал сидеть тихо, пока всё вокруг не успокоится.

— Ты говоришь, что волки собирались напасть в тот же день. Значит, вы обитаете где-то поблизости?