Эрен замер, оценивающе глядя на Ривай сверху вниз, и всё же расслабился.

— Я буду здесь.

— Вот и хорошо, — кивнул Ривай.

Солдаты тем временем скрутили девушку, заломив ей руки за спину.

— Сэр, куда её?

— В темницу, и обездвижить, — последовал приказ Эрвина. — Уведите. Допросим её позже.

— Девочки с ней нет, — добавил Эрен, когда Ривай потянул его к дому. — Там пусто.

— Раз пусто, значит, можно осмотреться.

Внутри не нашлось ничего интересного, кроме подвала, спрятанного под потрёпанным диванчиком. Впрочем, подвал оказался не совсем подвалом — прямо от деревянной лестницы, скрипевшей после каждого шага, вёл тёмный подземный ход, от которого пахло сыростью и землёй.

— Могу поспорить, что тоннель ведёт в лес Марии. Если это так, то тогда понятно, как волкам удалось утащить детей незаметно, — Ривай нагнулся, пытаясь рассмотреть что-то в непроглядной темноте.

— Меня уже беспокоят не дети.

— Тогда что же?

— Если здесь можно выйти из города, то можно и войти из леса. Как думаешь, сколько волков в человеческом обличье сейчас находится в Тросте? — говоря это, Эрвин не сводил взгляд с Эрена.

— Вряд ли он причастен. Мы сами привезли его сюда, Эрвин, с пулей в груди, если помнишь, — сказал Ривай.

— Помню. Но я всё ещё не могу понять мотива его убийств.

Эрен перевёл взволнованный взгляд на Ривая.

— Можешь сказать. Сам.

— Я… — Эрен поспешно облизнул сухие губы. — Когда-то вы спасли меня. Я был тогда ребёнком, но точно помню, что у человека, укрывшего меня от пуль в кустах, было ваше лицо.

Эрвин молчал несколько секунд.

— Вот как. Что ж, рад, что ты выжил, — кивнул он и стал подниматься по лестнице обратно.

— Вот засранец, — изрёк Ривай, оставшись с Эреном около подземного тоннеля. — А я-то хотел услышал, почему он вдруг проявил сострадание.

***

С девушкой-волчицей (её звали Анни, как подсказали соседи) пришлось работать почти двое суток. В отличие от Эрена на контакт она идти отказывалась, даже когда ей объяснили, что маленькая волчья тайна уже перестала быть таковой.

Ханджи предложила наиболее простой способ выбить из неё правду — оставлять порезы лезвием из серебра. Серебро приносит волку весьма болезненные ощущения, да и без должного ухода такие раны могут стать фатальными.

— Никогда раньше не пытала волка. Если бы я знала раньше! Если бы знала!.. Эх, можно было бы раньше провести этот эксперимент, — сокрушалась Ханджи, идя к темнице и держа в руке тонкий серебряный клинок.

— Это не эксперимент. Тебе просто нужно заставить её сказать всё, что она знает, — напомнил Ривай. — Эрен говорил, что с детства слышал волчьи послания о каком-то нападении. Слышишь, Ханджи? И никакого выяснения болевого порога! Займёшься этим потом.

Ханджи убедительно закивала, ускорившись, когда они подошли к двери, ведущей в темницу.

— Ты останешься?

— Нет. Нужно вывести оттуда Эрена прежде, чем ты начнёшь.

— Он же волк! Кровь и убийства — его сущность!

— Он искренне считает, что люди хорошие. Нам сейчас меньше всего нужно убеждать его в обратном.

***

Под ногами хрустел свежий снег. Морозное небо было чистым, будто специально сбросило снежинки на землю, чтобы очистить место для тысяч сверкающих маленьких звёзд.

Пришлось достать тёплую одежду — утеплённые сапоги, куртку, шерстяной шарф. Эрен поначалу неуклюже переминался с ноги на ногу, привыкая к новой обуви, и постоянно поправлял съезжающий с шеи шарф.

— Да что ты будешь делать, — тихо пробормотал Ривай, одним движением подтаскивая Эрена к себе. Сняв с него шарф, он немного расстегнул молнию на куртке и тщательно обмотал его шею снова, спрятав концы под воротник; молния была заново застёгнута до упора.

Эрен смотрел на него ясными глазами. Румянец сиял на щеках, а из приоткрытого рта вырывались небольшие клубы пара.

— Ты сейчас похож на преданного щенка, — сказал Ривай. — Было бы хорошо, если бы ты таковым и являлся.

— Вы мне не верите? — тут же уловил его мысли Эрен.

— Почему же, — Ривай посмотрел в сторону, — верю, что самое паршивое. Как тебе Эрвин?

— Ну…

— Человек, спасший тебя от своих же. Честно говоря, не думал, что он такой сентиментальный. Но благодаря этому сейчас ты здесь и уже помог поймать волчицу.

— Она не из наших. Моя стая не имеет никакого отношения к войне с людьми.

— Надо же. Есть и такие?

— Есть, — упрямо кивнул Эрен.

Ривай глубоко вздохнул. Неужели настолько глупый план Эрвина имеет такие плоды?

— Расскажи мне о них, — попросил он.

— Моя стая немногочисленна, — начал Эрен. — У нас насчитывается около сорока особей. Мы живём на развалинах Шиганшины, как я уже и говорил. Другие стаи туда не приходили, но в последнее время мы всё чаще стали чуять присутствие чужаков вблизи от нашей территории.

— Стоп, — прервал его Ривай. — А твоя стая в курсе, что ты творишь? Они знают, что ты убиваешь других волков?

Эрен покачал головой.

— Если бы мама узнала, то была бы не в восторге…

— Мама, — усмехнулся Ривай. Надо же, у него есть мама. — То есть она не знает, где ты находишься сейчас.

— Возможно, благодаря запаху… Но я не слышал её.

— В темнице плотные стены.

На мгновение лицо Эрена отразило растерянность, затем — беспокойство.

У него есть семья. Он не бездушный зверь, который следует только инстинктам. Он говорит, думает, переживает.

Люди ошибались.

Отрицание всего, что было до этого, отозвалось болезненной дрожью в руках, и Ривай поспешил сжать и разжать пальцы.

— Что будет с Анни?

— Тебе лучше не знать.

— Её убьют?

— Возможно. Если Ханджи не добьётся от неё ответа, то оставит для экспериментов.

— Жестоко, — однако в голосе Эрена не было и капли сочувствия. — Вы, люди, иногда пугаете.

— Но ты всё равно нас обожаешь до такой степени, что убиваешь своих. Благодаря одному-единственному человеку, — Ривай вдруг повернулся к Эрену и вдумчиво посмотрел ему в глаза. — Нельзя отождествлять всех людей только с Эрвином. К тому же он изменился. Он не такой милосердный, каким ты его считаешь.

Эрен моргнул, отвернувшись.

— Я знаю, — признался он. — Я с детства наблюдал войну со стороны и видел, как волки и люди убивают друг друга, но волки не ставят экспериментов на людях. Мы отличаемся.

— Но кто-то ведь похитил уже трёх детей. Или убил — разница невелика.

— Это символ.

Они замолчали, и Эрен пояснил чуть позже, когда тишина слишком затянулась:

— Символ конца. Когда-то всё началось с ребёнка, им же и закончится.

========== Глава VI. ==========

В темнице всё казалось чересчур громким. Любой треск или шорох отдавались гулким эхом, из-за чего приходилось вздрагивать и слушать участившийся стук сердца.

Эрен потёр затёкшие запястья, после чего слез на пол и подошёл к решётке, насколько позволяли цепи. Охраны не было — пересмена. У него имелось около пяти минут.

— Эй, — позвал он. — Анни? Тебя ведь зовут Анни.

В ответ ему надавила писком тишина.

— Если будешь сопротивляться, будет больнее.

Эрен видел только каменную стену напротив. Камеры отделяли друг от друга такие же плотные стены, поэтому он мог только прислушиваться и гадать, что происходило по другую сторону. Он услышал шорох, затем два медленных шага. И снова шорох, теперь уже гораздо ближе.

— И что мне нужно сделать? Предать своих? — голос был уставший, тихий, но злой.

Эрен подтянул колени к груди.

— Ты хочешь жить? — он не ждал, что Анни скажет что-либо на эту фразу, поэтому сразу продолжил: — Все хотят. Но если будешь продолжать держать рот на замке, тебя не пощадят.

— А ты знаешь, на что способны люди? — перебила она его. — Они готовы пытать, лишь бы выудить правду. У меня всё тело болит.

Постаравшись не представлять, что с ней, Эрен принюхался: да, в воздухе витал еле уловимый запах крови и… боли. Видимо, пытали серебром. Поэтому раны заживают так медленно.