От слез щипало в глазах, но я не могла сейчас расклеиваться:

— Так будет лучше для всех нас.

— В смысле? — неугомонно спрашивала она.

— Я не могу больше жить с ними, Ева. Так будет правильнее. Мама купила мне билет, вылетаю сегодня вечером. Пожалуйста, ничего не спрашивай и не отговаривай меня, прошу. Просто поддержи меня.

— И все-таки этот гад что-то сделал?!

Я всхлипнула, стараясь не разрыдаться. Стерев слезы с лица, тихо произнесла:

— Мама беременна.

Ева ахнула и злобно прорычала в трубку:

— Что? Мало того, что он домогается тебя так и тетя Миранда забеременела. Он просто последний кусок говна, Кенни. Мы должны подать на него иск. Нет, мы обязаны!

— Нет, Ева. Все не так легко как кажется. Не так, — слабо произношу я. — Мама уверенa, что не хочет оставлять ребёнка без отца. И просит меня уехать.

— Знаешь, Кенни лучше воспитать ребёнка без отца, чем иметь такого мужа педофила, — яростно продолжала Ева. — Она не подумала о твоей школе и о том, что у тебя осталось меньше недели, чтобы найти новую школу в Атланте. И вообще это целый город, в котором ты никого не знаешь! Как ты там будешь?

Мы обе замолчали и Ева произнесла:

— Нет, все-таки это неправильно. Срочно звоню в полицию и подаю обвинение на Блейка. Из-за этого говна, я не дам тебе страдать.

Ева с ходу крыла разными ругательствами Блейка, но я ее успокаивала:

— Я уже все решила, Ева. Уже успела собрать вещи, через три часа я вылетаю. Как-нибудь справлюсь в Атланте.

— Я заберу тебя и провожу до аэропорта. И это даже не обсуждается! Через полчаса буду у тебя, — уверила она и бросила трубку.

После того, как приехала Ева, на меня обрушился новый поток страха, слезы снова застилали глаза. Я сжала ее в объятиях и разрыдалась, при виде меня Ева расплакалась тоже. Карие глаза опухли от слез, а маленький подбородок дрожал всё время, пока я рассказыаала ей всю ситуацию. Кудрявые волосы спадали на милое личико, которое походило на сердечко. Черная толстовка висела на ее худом и стройном теле, у нее такой вид, как будто она приехала ко мне в спешке.

Ева закрыла за собой дверь моей комнаты и села на стульчик за письменным столом, при этом внимательно разглядывала чемоданы. Моя подруга откинулась на спинку стульчика, мне не нравилось ее серьезное выражение лица, и уже внутренне готовилась к лекции.

— Что этот гад сделал тебе?

Ева понятия не имела, как сильно подкосили меня последние события. Меньше всего мне хотелось бы разговоров о Блейке. Я стиснула зубы и уставилась на чемоданы. Подруга тяжело вздохнула.

— Ты уже все окончательно решила? — спокойно спросила она, что очень даже удивило меня.

— Да, — мой голос был хриплым когда я произнесла.

Ева понимающе кивнула.

— Если будут проблемы…

— Я позвоню тебе, Ева, — докончила за нее я.

Она слегка смахнула слезинку с щек:

— Через сколько ты вылетаешь?

— Осталось два часа.

— Тогда собирай оставшиеся вещи, и мы увезем тебя из этого дурдома.

Нет греха, есть лишь недостаток любви.

Пауло Коэльо, «Валькирии»

Прощаться с Евой в аэропорту — это было самым сложным моментом. С опухшими глазами в последний раз обернулась и прошла дальше. Я не могла сдержать свои слезы и рыдания, которые невольно вырывались из моего горла. Люди с обеспокоенными лицами проходили вокруг меня, тихо перешептываясь. Я свернулась, закрыв лицо руками, жалея, что не могу исчезнуть. Унизительная сцена.

— Все в порядке? — спросила женщина рядом со мной, понизив голос.

Мне удалось кивнуть, и она похлопала меня по спине. Женщина протянула мне носовой платок, говоря мягким тоном, что я могу оставить его себе. Я вынудила себя выпрямиться и воспользоваться носовым платком, чтобы вытереть лицо и промокнуть нос. Тишина прервалась, когда было сделано объявление. Я всхлипнула и вытащила свой посадочный билет из рюкзака. Вот теперь все кончено. Это моя последняя остановка, Атланта.

***

Год спустя.

Сказать, что моя голова дико болела это ничего не сказать. Я проснулась с ужасной сухостью во рту, и рукой нащупала стакан с водой у прикроватной тумбочки. Залпом выпила все содержимое, и перед глазами начало проясняться. Ужасные и дикие картины с прошлой ночи начали собираться словно пазл: распитие алкоголя, вождение машины в нетрезвом состоянии, пьяные поцелуи с неизвестными парнями на барной стойке Богом забытого клуба. В этот момент я резко вскочила с кровати, зажимая рот, чтобы не блевануть. Трясущимися руками схватила свой телефон и увидела двадцать пропущенных от Евы и десять непрочитанных сообщений.

Было только девять утра, возможно, слишком рано, но меня это не заботило. Я написала Еве, чтобы успокоить ее, а затем задержала дыхание, пока она не ответила. Ева ответила быстро и кратко:

«Я убью тебя, Кайя Аллен! Но тебе надо сказать спасибо моим подготовительным занятиям, ибо сейчас я занята.»

Судорожно вздохнув, отключила сотку и, собрав вещи с пола, пошла в душ. Снимая вчерашнюю одежду, от которого безумно воняло блевотиной и алкоголем, я заметила кое-какие изменения в моем теле, а если точнее, то новую татушку. Кажется, вчера явно перебрала с текилой. Прямо под грудью красовалась небольшая татуировка в виде девочки с шариком в руках на луне, над ней были нарисованы звезды. Не помню кто мне его сделал, но спасибо большое этому чуваку, за такой шедевр. Я в восторге. Конечно, иногда пила, делала вид, что не насытилась жизнью и безрассудно искала неприятности. От прошлой Кенни ничего не осталось, за один год, можно сказать, жизнь перевернулась на 360 градусов. В прошлом я болела синдромом «хорошей девочки», но все это осталось позади. С моей дорогой мамой я не общалась год, хотя она искала пути со мной связаться. Просила бабушку и Еву, но все безуспешно. Иногда Корделия рассказывала о том, как протекала беременность у Миранды, но видя безразличное выражения лица, бабушка не продолжала.

В день моего приезда Корделия нашла школу, которая находилась поблизости. В первый день моего посещения в новую школу умудрилась связаться с плохой компанией. После этого можно сказать я открыла в себе новую Кайю, которая говорит правду в лицо и не боится никого. Через девять месяцев до меня дошли новости о рождении младшей сестры. От этой новости я стала еще больше пропадать на вечеринках, зажигать в клубах, не могу даже описать свои эмоции и ощущения, которые испытала в тот день. Я свернула на обочину и открыла дверь машины. Меня рвало на асфальт, а мимо проносились машины. Чувство негодования захлестнули меня, у Миранды появилась новая дочь от этого ублюдка. У них своя жизнь, где мне нет места. В глубине души я таила огромную обиду на мать, боль которую она мне причинила навсегда останется в моей памяти, как и грязные руки Блейка, скользящие по моему телу.

По приезду в Атланту начала одеваться по пискам последней моды: в одном ухе у меня было три прокола, в другом — два, еще проколола правое крыло носа, серебристое колечко чуть поблёскивало, плюс набила пять татуировок, а именно: одну татуировку на шее, вторую на ключице, третью в области кисти, четвертую на внешней стороне ноги и последнюю, а может и не последнюю, под грудью.

Цвет волос у меня так и оставался светлым, но подстричь все-таки не отказалась, теперь они у меня доходят до лопаток. Последние изменения точно не понравились Еве, когда она увидела мою первую татушку, то кричала на меня часа два точно. А вот уже к четвертой она отнеслась с пониманием. Горячий душ более-менее меня привел в себя, быстро искупавшись, напялила на себя спортивные висящие штаны и поверх мешковатую серую толстовку. В зале всегда было светло, спустившись вниз обнаружила Корделию на кухне, вежливо поцеловала бабушку в щеку, потом уселась за стол, убрав со стула декоративную подушку.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Корделия.

Я кивнула.

— Я рада, что ты привела себя в порядок, — уточнила она.