— Твое дыхание снова учащается, — замечает Кас, начиная скользить рукой по груди Дина. — И сердечный ритм тоже.

— Да, наверное, так будет и дальше, — шепчет Дин. — Не волнуйся об этом. Просто… продолжай… а… исследовать ощущения.

Кас занимается этим какое-то время.

Ни в какие чувствительные области его рука не путешествует — то есть он не опускается ниже пояса (к большому сожалению Дина). Но зато он исследует все остальные места. Он продвигается медленно, скользя ладонью мучительно лениво. Подушечки его пальцев перемещаются по всей груди Дина, вверх, и вниз, и слева направо, изучая каждый дюйм.

Посреди этого упражнения Дин садится на кровати, сдергивает с себя футболку и швыряет ее куда-то в темноту, после чего немедленно ложится назад. Он делает это без объявления и, поскольку не знает, что сказать, то не говорит ничего. Кас тоже никак это не комментирует, но область его движений расширяется. Он по-прежнему не выходит за пределы безопасной зоны, но теперь у него больше свободы, и он прослеживает пальцами ключицы Дина… его бицепс… снова спускается по его руке… поднимается назад… исследует каждое ребро.

Потом проводит рукой прямо по соскам. Дин не может сдержать дрожь. Становится крайне важно узнать — может быть, даже спросить, — собирается ли Кастиэль продолжить свои исследования ниже пояса.

Но дальше Кас начинает изучать лицо Дина.

Он легонько пробегает двумя пальцами по его щеке, спускается по линии носа, поднимается ко лбу, обводит глаза. Теперь он двигается крайне медленно. На секунду Кас останавливается на лбу Дина, и кончики его двух пальцев замирают на коже, как если бы он опробовал жест, которым раньше мог исцелять.

Ничего не происходит. Кас едва слышно вздыхает, и его рука возобновляет движение.

Далее он перемещается к волосам Дина — проводит рукой по его голове, по-прежнему чрезвычайно медленно. От нежности и ласки в этом прикосновении у Дина перехватывает дыхание и он с удивлением отмечает, что к глазам подступают слезы. Теперь уже даже кажется неважным, перейдет этот контакт во что-то сексуальное или нет — в любом случае Дин хочет, чтобы он продолжался.

И еще Дин очень хочет ответить взаимностью, но похоже, что Кас почти в трансе, и Дин боится разрушить чары. Однако после еще нескольких минут поглаживаний по голове прикоснуться к Касу руками становится совершенно необходимо, поэтому Дин меняет позу и просовывает руку ему под голову, чтобы обнять его за плечи. Кас сначала не понимает, что пытается сделать Дин, и не приподнимается, чтобы помочь, так что Дину приходится пропихнуть под него руку почти силой, продавив в матрасе колею. Но после некоторой возни все получается как нужно.

— А, я понял, — говорит Кас, укладываясь на плечо Дину.

— Да, это классическая позиция, — поясняет Дин, поворачивая голову к Касу, пока не прижимается щекой к его обезьяньей шапке. — Видишь, так у меня лучше доступ к тебе. И я могу ответить тем же. — Он проводит рукой по спине Каса вверх, к шее.

Кас замирает. Прикосновение к шее вызывает у него резкий вдох, и, когда Дин после гладит его по плечам, по телу Каса пробегает дрожь. Только тогда Дин вспоминает странные кровоподтеки на его плечах и спине, которые заметил в душе.

— Погоди, тебе больно? Здесь чувствительное место?

— Нет, там не больно, — шепчет Кас. Дин снова гладит его плечи, на этот раз осторожнее, и снова чувствует легкую дрожь под своей рукой.

Дину приходит в голову, что может быть, это как-то засчитывается за прикосновение к крыльям Каса. В каком-то неясном межпространственном смысле.

— Так ничего? — спрашивает Дин, и Кас энергично кивает у него на плече.

Какое-то время Кас молчит, и Дин продолжает гладить его плечи, время от времени захватывая шею. Ясно, что эти области что-то значат для Каса, или, во всяком случае, особенно чувствительны: он трепещет почти всякий раз, когда Дин проводит рукой по его плечам, а при прикосновении к шее расслабляется с тихим вздохом, и его голова тяжелеет у Дина на плече.

— Нравится? — спрашивает Дин. Кас кивает. Дин отваживается уточнить: — Это что… близко к твоим крыльям?

И снова Кас кивает, не говоря ни слова.

— И это ничего?

Еще один кивок. И Дин продолжает.

Через минуту или около того Кас прочищает горло.

— Наверное, я должен пояснить, что, гм… эти области, которых ты касаешься — они… В этих местах товарищи по гнезду чистят друг другу перья. Особенно перья на затылке. Их сложно почистить самостоятельно, поэтому мы помогаем друг другу. Это называется прининг. То есть я понимаю, что сейчас, в этом обличии, у меня там нет перьев, но жест все равно сохраняет свой смысл.

— А что, он что-то значит? — спрашивает Дин. Его осеняет провокационная мысль, и он добавляет с тайной надеждой: — Он же не какой-нибудь возбуждающий?

Кас качает головой.

— Не возбуждающий в том смысле, в каком ты подумал, — нет. У нас не такая физиология. Наша истинная форма не обладает способностью к половому возбуждению. Прининг — это скорее как… — он умолкает, задумавшись. — Это успокаивает, дарит комфорт, и… — Он колеблется, и Дин чувствует, что Кас слегка напрягся. Наконец он говорит: — Наверное, я должен тебе сказать, что среди ангелов уход за перьями товарища в этой области считается знаком, выражающим привязанность. Полагаю, тебе следует это знать. — Теперь он ощутимо напряжен, как будто ожидает, что Дин уберет руку.

Конечно, Дин не убирает руку; вместо этого он окончательно перемещается на затылок Каса, забираясь пальцами под край его вязаной шапки и неторопливо поглаживая кожу. В этом месте почти не осталось волос, кожа Каса очень нежная и Дин ласково гладит его там снова и снова.

— Ты не обязан этого делать, — шепчет Кас.

— А если я хочу? — шепчет в ответ Дин, и так они лежат какое-то время: Дин гладит Каса по шее, и Кас, кажется, почти тает в его объятии.

Все идет как нельзя лучше, поэтому еще через пару минут Дин набирается смелости и спрашивает как бы между прочим:

— Желаешь заняться чем-нибудь еще? Знаю, уже поздно, но если у тебя были еще идеи…

Кас уже кивает, и его левая рука снова ложится Дину на грудь. И начинает двигаться вниз. Дин замирает. Рука спускается все ниже и ниже, медленно скользя к поясу штанов. В этом месте Кас даже не колеблется: он пробирается под резинку и продвигается вниз, пока его ладонь не ложится прямо на член Дина. Который не сказать, что стоит — долгие медитативные минуты «прининга» ввели Дина в довольно-таки умиротворенное состояние, — но все равно, почувствовав прикосновение Каса, Дин не может сдержать тихий вздох. Мгновением позже, пока он еще пытается переварить тот факт, что Кас перешел прямо к члену без какого-либо смущения и нерешительности, Кас начинает щупать его за яйца.

Еще несколько секунд спустя Дин понимает, что Кас, похоже, исследует анатомию. Прослеживает формы. Головку члена, ствол, мошонку, бедра — он изучает все, каждую часть тела, каждый дюйм — и все с такой же нежностью в движениях, с какой до этого касался лица Дина. Как ни странно, до сих пор совершенно непонятно, есть ли в этом сексуальная составляющая, но какими бы ни были намерения Каса, стояк, конечно, возвращается. После еще нескольких секунд анатомического изучения, у Дина уже полноценная эрекция, и Кас плавно переходит к исследованию ствола члена вверх-вниз. Получается немного неудобно — твердеющий член Дина оказывается пойман в левой штанине, головкой вниз. Кас поворачивает его вверх, к резинке штанов.

Он забирает в одну руку член и мошонку Дина и легонько сжимает. Дин шипит, втягивая воздух.

Кас обнимает пальцами член, проводит подушечкой большого пальца по головке и начинает двигать рукой вверх и вниз по стволу.

Теперь его намерение кажется кристально ясным, но Дин все же чувствует, что надо уточнить.

— Так ты, ты, э… что, хочешь мне подрочить? — спрашивает он наконец.

Рука Каса не останавливается.

— Право же, Дин, — произносит он хрипло Дину в ухо, — я думал, к этому моменту ты уже догадаешься.