Поддерживать его над унитазом оказывается проще, чем над лотком. Кас почти всем весом опирается на керамическую чашу, и Дину остается главным образом подстраховывать его, чтобы он не заваливался набок. И, конечно, Дин помогает ему держать голову. Он не может допустить, чтобы Кас опирался головой на край унитаза, поэтому прокладывает руку между ободком и лбом Каса, стараясь обеспечить ему максимальный комфорт. После некоторой суеты и смены поз Дин находит способ упереться локтями так, что может удерживать Каса на месте очень долгое время. Так долго, как необходимо.

Каса снова тошнит кровью. Теперь Дин к этому готов и уже не так шокирован. Но он все равно переживает, не слишком ли крови много, поэтому на этот раз наблюдает гораздо пристальнее. Он не спускает глаз со струйки рвоты и снова ловит себя на том, что совершенно не испытывает брезгливости — слишком много более важных вещей нужно держать в уме, слишком многое нужно отслеживать. На этот раз Дин пытается оценить, сколько столовых ложек жидкости теряет Кас, сколько электролитов, сколько железа, сколько эритроцитов. Все это нужно будет восполнить. В конце концов, оболочка Каса — это машина; как и любое тело — любое человеческое тело. Машина, как Импала. И как Импале, человеческой машине для работы нужно топливо и уход, и Дин пытается составить мысленный список всего того, что Касу потребуется для восполнения потерь. «Вода — определенно много воды, после каждого приступа», — думает Дин, удерживая Каса, содрогающегося от сухих спазмов. Дин безостановочно шепчет ему слова ободрения, а сам тем временем думает: «Нужно спросить Сэма про электролиты. Может, таблетки железа? Но главное — вода. Потом, позже, ему нужно будут топливо — сахар, углеводы, — как только он сможет переваривать пищу».

После Дин помогает Касу снова лечь на пол и подкладывает под его голову подушку. Кас опять дрожит, и его лоб стал горячее на ощупь — похоже, у него и правда жар? Это нормально? (Дин больше не трудится спрашивать Каса, так как не доверяет ему судить, что «нормально».) Он держит у рта Каса бутылку с водой и уговаривает его пить, внимательно наблюдая, пока не убеждается, что Кас мелкими глотками принял больше воды, чем потерял. Потом накидывает на его ноги одеяло и несколько долгих секунд пристально осматривает его, чтобы убедиться, что он хорошо дышит. Затем берет телефон и начинает писать Сэму вопросы про температуру и электролиты.

***

Три приступа рвоты спустя Дин сидит, прислонившись к дверному косяку ванной, положив одну руку Касу на голову и зажав в другой телефон. К этому времени он уже измотан непреходящей тревогой, но в последний час Касу вроде бы даже получше. Во всяком случае, у него больше не было кровотечений и пугающих признаков потери сознания.

Последнее сообщение от Сэма гласит: «В общем, так: после некоторых видов химиотерапии температура бывает, но убедись, что не выше 38. И да, ему нужны электролиты, так что поищи калий, или бананы, или Gatorade. И ты делал прививку от гриппа? Нам обоим срочно нужны прививки, у Каса сейчас иммунная система ни к черту, он подвержен инфекциям».

Дин перечитывает все это, пытаясь вспомнить, когда в последний раз делал прививку, и тут Кас подает голос.

— Часы, — произносит он невнятно.

— Что? — Дин поворачивается к нему. Он наклоняется ближе, чтобы Кас мог говорить шепотом, не повышая голос. — Тебе что-то нужно? Хочешь еще воды?

— Можно увидеть… часы? — просит Кас. Оглядываясь по сторонам, Дин понимает, что Касу не видно часов, которые стоят у изножья кровати. Обычно из такого положения он бы видел часы, глядя поверх колен в спальню. Но сейчас их загораживает Дин.

Дин смотрит на часы.

— Пол-одиннадцатого, — сообщает он, пытаясь не выдавать голосом разочарования оттого, что еще далеко даже до полуночи. Каса тошнит уже часами. (Сколько, он сказал, это будет продолжаться? Двадцать четыре часа? Это же целая вечность.)

— Нет, я… хочу их видеть, — шепчет Кас. Дин смотрит на него в некотором замешательстве, но послушно двигается: поднимается на ноги, осторожно перешагивает через Каса и садится на корточках возле ванны — на том же месте, где сидел три приступа рвоты назад. Кас чуть перемещается на полу, чтобы видеть циферблат часов через дверной проем.

— Так лучше? — спрашивает Дин, все еще не очень понимая, зачем Касу смотреть на часы.

— Мне нравится видеть… как движется стрелка. Секундная стрелка, — объясняет Кас. Он делает передышку. Дин недоуменно смотрит на него. — Видеть, что… время идет. И значит, это не Ад.

В этот момент у Дина в руке вибрирует телефон — пришло новое сообщение от Сэма, — но Дин даже не замечает его. С пересохшим ртом он смотрит на часы — на то, как обходит круг секундная стрелка. Внезапно все, о чем он может думать, — это о том, как ужасно, противоестественно эластично тянулось время в Аду; как оно замедлялось; как запиналось и останавливалось. И как одна жуткая секунда могла длиться бесконечно, превращаясь в вечность.

Кас прав. В Аду время просто не проходило.

Дин смотрит на часы поверх плеч Каса и с облегчением убеждается, что секундная стрелка медленно ползет, описывая круг. Совсем не быстро — даже наоборот, удручающе медленно. Но она движется.

— Ты не в Аду, — уверяет Дин, наклоняясь ближе, чтобы Кас наверняка услышал его. — Ты не в Аду. Честное слово. Время идет. — Он снова кладет руку Касу на голову и шепчет ему почти на ухо: — Это закончится. Обещаю.

Кас кивает под ладонью Дина и делает медленный вдох. Потом говорит:

— Иногда я думаю… я не выдержу час. Но я выдержу минуту. — Он вздыхает еще раз. — Но только если время на самом деле идет. Так что я смотрю на часы.

Дин тихонько гладит его по голове, и вместе они смотрят, как идет время.

***

Секундная стрелка медленно ползет вперед, описывая бесконечные круги. В какой-то момент Касу удается ненадолго задремать, и Дин использует эту возможность, чтобы тихо позвонить в клинику доктора Клайна. Там оказывается круглосуточная дежурная служба, и после детальных расспросов ночная сестра подтверждает, что состояние Каса «по большей части стабильное». Она сообщает Дину, в каких пределах должны оставаться его жизненные показатели и какие признаки сигнализируют изменения к худшему и требуют немедленной реакции. Дин записывает все это и обещает перезвонить и отвезти Каса в больницу, если какие-то из этих симптомов у него обнаружатся.

Благодаря потоку сообщений от Сэма и советам медсестры у Дина скоро накапливается целый список дел, которые занимают его время и отвлекают от неприятных мыслей. Он проверяет пульс и дыхание Каса каждые пятнадцать минут, кратковременно отлучается к автомату с водой, где добывает три бутылки напитка Gatorade (c электролитами!), и находит среди пузырьков Каса таблетки калия. Когда Кас просыпается, Дин уговаривает его пить и помогает ему держать бутылку. Раз в полчаса Дин меряет его температуру градусником, который нашел в ящике тумбы у кровати. Температура устойчиво держится на отметке 37.8, что, если верить и Сэму, и дежурной сестре, не идеально, но приемлемо.

Дремота Каса длится недолго. Скоро приступы тошноты возвращаются, и возвращаются с удручающей регулярностью. Дин помогает ему справиться с каждым из них.

Несколько раз Кас приходит в себя настолько, что вовсе выгоняет Дина из ванной, каждый раз закрывая за ним дверь и включая душ. Дин уверен, что это из-за диареи, и он хотел бы помочь и с этим, но Кас, кажется, провел в этом месте черту и вообще не пускает Дина в ванную. Это досадно, и Дин шагает по комнате, волнуясь все больше и готовясь вышибить дверь, если придется. Но каждый раз Кас справляется сам и минут через десять открывает дверь, хотя вид у него всегда слабый и бледный.

После каждого такого эпизода Дин моет туалет, хотя Кас не перестает слабо протестовать, что может сделать это сам. Однажды приходится помыть и пол (Кас настаивает, что, по крайней мере, сам он чист, но уж на то, чтобы оттирать пол, у него явно нет сил). Так что Дин перетаскивает Каса на кровать, несмотря на новые протесты, и устраивает его там, пока сам отмывает пол ванной и подготавливает для Каса новое гнездо — расстилает на полу запасную простыню на всякий случай, а сверху кладет чистую подушку и одеяло.