Дину удается нащупать пульс, но он кажется слишком быстрым, больше похожим на беспрерывные трепыхания, чем на нормальное сердцебиение. Дин в отчаянии ищет глазами часы, по которым можно замерить пульс. В соседнем номере на комоде стояли большие круглые механические часы, но здесь часов нигде не видно. После секундных поисков, Дин наконец их замечает: Кас зачем-то поставил часы на пол у изножья кровати. Это старомодный будильник с круглым циферблатом и длинной секундной стрелкой, медленно описывающей круг. Дин смотрит на нее неотрывно, считая пульс.

Четырнадцать ударов за шесть секунд. Это 140 ударов в минуту.

«Не может этого быть», — думает Дин, и пробует еще раз. На этот раз у него выходит 150. Сердце Каса бешено колотится, хотя он лежит на полу абсолютно неподвижно.

Дина охватывает паника, и он бросает еще один отчаянный взгляд на телефон на далеком столе. Но потом Кас шевелится. Его глаза приоткрываются и ноги сдвигаются на полу. Отдышка по-прежнему такая сильная, что он не может говорить, но он смотрит на Дина, и по его взгляду Дин понимает: Кас знает, где он; он увидел Дина и узнал его.

— Ничего, дружок. Я здесь, я здесь, — шепчет Дин, поглаживая его по плечу. — Ты только держись.

Кас по-прежнему не в состоянии ничего произнести — теперь у Дина впечатление, что его охватила какая-то чрезвычайная, всепоглощающая усталость, как иногда бывает при высокой температуре — усталость, при которой невозможно формулировать слова. Но у Каса получается переместить руку на несколько дюймов к ноге Дина и коснуться его колена.

Непонятно, то ли это попытка успокоить Дина, то ли слабая мольба о помощи (Дин надеется на первое).

После этого Кас собирается с силами: начинает дышать глубже, стискивает зубы и, кряхтя, со впечатляющим усилием переворачивается на живот и пробует снова подняться на четвереньки. Ему это удается, но маневр истощает его до предела, так что теперь он может только стоять в таком положении на дрожащих руках, опустив голову. Его шарф так и волочится по полу; шерстяная шапка на голове покосилась.

Дин уже собирается метнуться за телефоном, когда Кас бормочет:

— Лоток?..

«Чертов лоток, куда он подевался…» — думает Дин. Вот он, лежит в нескольких шагах. Дин ныряет за ним. Но как раз в тот момент, когда Дин подтягивает лоток ближе, Кас поворачивается к нему, и Дин каким-то образом попадает локтем Касу в висок. Шапка слетает у Каса с головы и приземляется на край лотка, ровно когда его начинает тошнить. Немного рвоты попадает на шапку.

«Черт возьми, — думает Дин. — Черт, черт, черт». Рукой в перчатке он осторожно убирает шапку в сторону, но слишком поздно: она уже запачкана. Она безнадежно испорчена. Химия токсична, вспоминает Дин с сожалением. По крайней мере, ему удается спасти шарф, ловко сдернув его у Каса с шеи и бросив на кровать. Чем еще ему помочь, Дин не знает.

На этот раз рвоты даже не так много (кажется, ровно столько, чтобы испортить шапку). У Каса в желудке ничего не осталось, и во время следующего приступа из него выходит лишь тонкая струйка жидкости. Но спазмы продолжаются все равно, и скоро у Каса начинают дрожать руки, так что становится понятно, что он вот-вот рухнет лицом в лоток. И Дину приходит в голову: «Я могу держать его. Вот что я могу сделать: я могу его держать!» Он подвигается ближе и подхватывает Каса одной рукой под грудь, помогая ему стоять и приговаривая: «Я держу тебя, держу». Другой рукой он поддерживает Каса за лоб.

Так, на расстоянии фута над лотком, Дин удерживает Каса, как ему кажется, очень долгое время, пока Каса мучают непрекращающиеся рвотные позывы. Из него не выходит ничего кроме редких струек воды, но приступ все не отпускает. Непонятно даже, в сознании ли он еще — кажется, что он всем весом повис на руке у Дина, и его голова лежит в ладони Дина безвольно и тяжело. Но Дин не перестает разговаривать с ним между спазмами, когда, ему кажется, Кас может услышать. Дин знает, что не говорит ничего полезного — только общие слова ободрения, — но он все равно продолжает шептать, уверенно и ласково: «Я держу тебя. Ничего, ничего. Я держу тебя. Все будет хорошо. Потерпи. Главное, дыши. Мы постираем шапку. Ничего страшного. Купим другую. Я держу тебя».

Приговаривая это, Дин даже удивлен, что его совсем не отвращает рвота. Но это так. Рвота воспринимается как нечто совершенно тривиальное. Как будто мир внезапно, без предупреждения сузился до одной единственной битвы — битвы, которую Дину и Касу нужно пережить вместе. Все остальное перестало существовать — ничто больше не имеет значения. Рвота не имеет значения, шарф не имеет значения, даже шапка, на самом деле, не важна: это лишь сопутствующая потеря, о которой надо забыть, если они хотят выиграть эту битву. Единственное, что сейчас важно, — это чтобы Кас вышел из этой битвы живым.

И задача Дина — его держать. Задача Дина — следить, чтобы у него билось сердце, чтобы он дышал и главное, чтобы не захлебнулся, а это значит — держать его.

Как выясняется, Кастиэль довольно тяжелый и с каждой секундой становится все тяжелее. То ли Дин устает, то ли Кас все сильнее повисает на его руках, то ли и то, и другое. Проходит целая минута или даже больше, и Кас все еще содрогается на руках у Дина от столь частых спазмов, что едва успевает дышать. Рука Дина у него под грудью скоро начинает ныть от усталости, но Дин твердо приказывает себе: «Держись. Ты можешь его удержать. Ты еще можешь». Краем сознания он начинает производить серию тактических выкладок на чрезвычайный случай, принимая ряд на удивление спокойных решений по таким вопросам, как: Через какое время нужно положить Каса на пол, чтобы сбегать за телефоном? Сможет ли Кас безопасно пролежать на боку несколько секунд, или есть риск, что он захлебнется рвотой? Сколько секунд уйдет на то, чтобы схватить телефон и сделать звонок? И кому звонить в первую очередь: Сэму, в клинику доктора Клайна, дежурной сестре в отделении химиотерапии, или, может быть, администратору мотеля? Или же сразу в скорую?

Дин принимает решения молниеносно, взвешивая и отвергая один вариант за другим, и примерно через шесть секунд у него готов следующий план: если в ближайшие полминуты у Каса не прекратится рвота, Дин положит его на бок, подперев его голову подушкой сзади, чтобы его рот был наклонен вниз и не было риска удушья. Потом Дин рванет за телефоном и позвонит сначала в скорую, а затем в клинику доктора Клайна.

Теперь взгляд Дина приклеен к часам на полу — к их секундной стрелке, отсчитывающей на циферблате тридцать секунд. Однако через пятнадцать секунд рвотные позывы начинают становиться реже. К двадцать пятой секунде они утихают до остаточных спазмов, между которыми Кас отчаянно ловит ртом воздух. Дин продолжает его держать. (Руки Дина к этому времени горят от усталости, но он ни за что их не опустит.)

Наконец наступает момент, когда Касу удается сглотнуть, и поразительно, насколько это обнадеживающий звук — какое облегчение слышать этот тихий глоток и знать, что Кас хоть немного снова контролирует свое тело.

Кас смачно сплевывает в лоток. Он пытается очистить рот. Потом поднимает одну руку к груди, легко мимоходом касаясь руки Дина. Когда он опускает руку обратно на пол, Дин чувствует частичное исчезновение его веса — теперь Кас в состоянии немного поддерживать себя сам. Дин помогает ему принять сидячее положение и рассматривает его лицо вблизи. Кас все еще мертвенно бледен, но теперь его глаза открыты и дыхание наконец немного замедлилось. Он встречается взглядом с Дином.

— Ты как? — спрашивает Дин дрожащим от облегчения голосом. — Ты со мной?

Кас едва заметно кивает.

— Воды, — шепчет он.

Ближайшая бутылка оказывается в нескольких шагах, возле стула (это та бутылка, с которой Кас ковырялся ранее, когда Дин вернулся из магазина). Дин передает ее Касу, и тот теребит ее в руках, но вскоре издает тихий звук досады. Ему не удается снять пластиковую обертку вокруг крышки. Тут до Дина доходит, что именно поэтому Кас и возился с крышкой ранее. Он немедленно укоряет себя за то, что не проверил, снята ли с бутылок обертка (без сомнения, Кас снял ее с тех бутылок, которые изначально стояли на полу, но во время перестановки Дин, должно быть, заменил их на другие). Дин выхватывает неладную бутылку у Каса из рук и в приступе ярости срывает с нее крышку. Бутылка едва не взрывается у него в руках: пластиковая обертка вместе с крышкой улетают через комнату, и вода струей выстреливает на пол. Но немного в бутылке еще остается, и Дин подносит ее Касу ко рту.