В конце концов он открывает багажник, достает пачку медицинских перчаток и надевает одну пару, после чего отправляется в номер Каса.

***

Кас — по-прежнему на кровати, но в тот момент, когда заходит Дин, он как раз отталкивает в сторону одеяло и пытается сесть. Он смотрит на дверь ванной с выражением крайней сосредоточенности, как будто путь туда — это длинное, трудное путешествие за море, которое нужно тщательно спланировать.

— Эй, приятель, как дела? — окликает его Дин. Кас оборачивается. Он поднимает руку к голове, проверяя, на месте ли шапка (кажется, привычка трогать шапку у него уже почти на уровне рефлекса). Потом его взгляд падает на руки Дина, обтянутые голубыми лабораторными перчатками. В одной руке Дин держит коробку запасных перчаток. Он бодро машет ею Касу: — Я же говорил! Смотри, у меня еще целая пачка.

При виде перчаток Кас заметно расслабляется: один пласт тревоги исчезает с его лица. Дин проходит к столу в углу, чтобы положить ключи, телефон и перчатки, и Кас снова принюхивается.

— Этот запах… действительно весьма … специфический.

— Стопроцентный гигантский ленивец, — подтверждает Дин, оттягивая кофту спереди, чтобы продемонстрировать, откуда исходит запах. — Мое второе я. Точнее гигантский ленивец на студенческой вечеринке. При содействии чайного отдела местного универмага.

— Я тебя вообще не чувствую, — говорит Кас, снова втягивая воздух. В его тоне слышно облегчение пополам с разочарованием.

— В этом и смысл, — отвечает Дин. — Ну теперь-то ты позволишь мне остаться? — Он говорит это с намеком на вызов, уже приготовившись к новым возражениям, однако Кас вместо этого улыбается, сидя на кровати. Это слабая улыбка: уголки его рта лишь немного подергиваются, но видеть ее — такое облегчение, что Дин широко улыбается в ответ.

— Ты однозначно у меня в долгу за Axe, приятель, — добавляет он. — И не надейся, что я забуду. Эта дрянь ужасна. — Он присаживается на стул, стоящий у стола (предусмотрительно не трогая те стулья, что расставлены по комнате). — Кстати, Сэм едет к нам. Будет здесь завтра.

Улыбка Каса исчезает совсем. Его плечи опадают, и он глядит в пол, слегка сжимая рукой край одеяла.

— Я надеялся… не беспокоить… никого из вас, — произносит он тихо. Он выглядит уставшим и говорит короткими фразами.

— Мы хотим, чтобы ты нас беспокоил, — уверяет Дин. Кас только смотрит на него очень печально. Он явно по-прежнему не понимает, и Дин добавляет: — Послушай, приятель, Сэм приедет помочь, потому что хочет. У тебя есть друзья, которые хотят тебе помочь, и мы будем помогать! Тебе придется смириться и привыкнуть к этому. Кстати, Сэм передает привет. Больше чем привет.

— Больше… чем привет? — переспрашивает Кас, нахмурившись. Это выражение явно ставит его в тупик.

— Думаю, это значит привет и крепкое объятие, — поясняет Дин. — Но он сам тебе скажет, когда приедет.

Кас обдумывает это и в конце концов кивает. Он по-прежнему не выказывает радости оттого, что Сэм и Дин в курсе, но по крайней мере, кажется, начинает смиряться с этим фактом. Он делает глубокий вдох, как будто собирается сказать что-то еще, но потом выдыхает, ничего не произнеся. Затем снова набирает воздуху, но выпускает и его тоже. Дин замечает: Касу и до этого было тяжело разговаривать, а теперь он вообще не может выговорить ни слова. Пристально наблюдая за ним, Дин обращает внимание на его дыхание. Оно учащается.

Учащается все больше. Это вызывает тревогу.

— Ты лучше приляг снова, а? — предлагает Дин. — А то ты не очень-то хорошо выглядишь.

— Вообще-то, — отвечает Кас с явным усилием, — я недолго… смогу… оставаться в кровати.

Этот комментарий озадачивает Дина: он-то представлял себе, что Кас проведет всю ночь — а может, и следующий день — в постели. Кас, похоже, замечает его недоумение, потому что поясняет, сумев выдать целый набор фраз с перерывами на учащающуюся отдышку:

— Скоро… мне придется… перейти в ванную. И… остаться там… на время. Я обычно… перемещаюсь туда… на большую часть ночи.

Дин хмурится, пытаясь представить, что Кас имеет в виду: он что, буквально всю ночь сидит на унитазе? Или на полу? Спит в ванне? Как это выглядит? Дин открывает рот, чтобы уточнить, но в этот момент Кас напрягается и начинает осматривать постель вокруг себя с видом явной безотлагательности. Он даже отталкивает в сторону одеяло. «Он ищет лоток», — понимает Дин, — глубокий металлический противень, который Дин дал ему ранее и который теперь лежит на другом краю кровати, за спиной у Каса. Дин вскакивает со стула, огибает кровать, хватает лоток и протягивает Касу.

Кас благодарно вцепляется в него и после сидит неподвижно, держа лоток на коленях и глубоко, тяжело дыша. На мгновение он замирает совсем, и Дин — который теперь стоит над ним и следит за происходящим, — уверен, что его снова стошнит прямо сейчас. Однако Кас вдруг поднимается на ноги и, шатаясь, направляется к ближайшему стулу на пути в ванную.

Дин хватает его за плечо и подводит к Первому стулу (как Дин теперь его окрестил). Кас падает на стул резко, словно ему отказали ноги. Лоток все еще у него в руках: Кас снова сжимает его на коленях и склоняется над ним с тяжелой отдышкой. Дин нависает сверху.

— Ты как? — спрашивает он. Кас поднимает глаза.

— Тебе стоит… включить телевизор, — говорит он, кивая в сторону маленького древнего телевизора на комоде.

Это настолько неожиданное предложение, что Дин прыскает со смеху. Кас только смотрит на него хмуро.

— Тебе будет… скучно.

— Ты что, серьезно полагаешь, что я сейчас лягу и стану смотреть повтор «Американского кумира»? — спрашивает Дин изумленно. — Расслаблюсь и возьму попкорн, пока ты тут ковыляешь по комнате как Франкенштейн?

Как ни поразительно, Кас кивает.

— Господи… — начинает Дин, но слова отказывают ему, и он сдается, качая головой. — Ну спасибо, приятель.

— Тебе будет… скучно, — настаивает Кас, хмуро глядя на Дина. Он по-прежнему говорит отрывисто и теперь, кажется, едва способен удерживать лоток, но тем не менее умудряется произнести: — Меня будет… тошнить еще… не раз. Многократно. И, Дин, не волнуйся, это нормально, если… — Он умолкает.

В один миг от лица Каса отливает кровь. Он бледнеет и внезапно покрывается потом; его глаза стекленеют — зрачки расширяются и теряют фокус. Он успевает пробормотать: «Мне надо лечь…» — после чего начинает крениться набок.

Дин хватает его под руку и начинает тащить назад к кровати. Но оказывается, Кас пытается пройти в противоположную сторону, к ванной. Он из последних сил тянет Дина против захвата, но никуда не продвигается, а только соскальзывает со стула на колени. Позабытый лоток с грохотом падает на пол. Кас нащупывает под собой пол и замирает на четвереньках, опустив голову, в шапке набекрень и с волочащимся по полу шарфом.

Дин опускается на корточки, поддерживая его за плечи.

— Кас, тише, тише…

— Не волнуйся… — бормочет Кас, не поднимая головы. Он начинает нетвердо ползти вперед, продвигаясь ко Второму стулу, но потом вдруг останавливается, ложится на бок на линолеум и закрывает глаза. Дин с ужасом замечает, что лицо Каса приобрело серый восковой оттенок, а губы почти синие. И отдышка достигла пугающих масштабов — его дыхание столь частое, что он почти задыхается, не в состоянии полноценно вдохнуть.

— Кас?! — зовет Дин, падая на колени рядом и хватая его за плечо. Дин был готов к тошноте и рвоте, но это нечто совсем иное — какой-то надвигающийся обморок, или, может быть, гипотонический криз, — и Дин совершенно не знает, что делать. Он хочет позвонить Сэму и бросает тоскливый взгляд в сторону телефона, лежащего на столе на другом конце комнаты. Но кризис у Каса прямо в эту секунду, и Дин не отваживается оставить его одного.

— Кас? Кас?! — зовет он, снова тряся его за плечо в надежде привести его в сознание. — Кас, что с тобой?! — Это глупый вопрос: Кас очевидно не в состоянии объяснить, что с ним, — и когда Дин не получает ответа, он начинает нащупывать пульс у него на шее, пытаясь успокоить себя: «Что бы это ни было, если его сердце бьется и он дышит, еще не все потеряно».