«Все серьезно», — бормочет Дин. Похоже, Кас уже практически готов переехать к Эрин.

На 31-м декабря стоит большой знак вопроса, обведенный в кружок, и Дин знает: это, должно быть, о том, встретит ли Кас Новый Год с Эрин. Что вроде как важное решение, правда? В конце концов, традиционный поцелуй в новогоднюю полночь — это способ загадать, с кем проведешь следующий год. Иногда, конечно, это случайный поцелуй, но порой в него вкладывают смысл.

Дин пролистывает страницы назад, к предыдущим месяцам. К тому моменту, когда Кас должен был познакомиться с Эрин. «Наверное, он встретил ее летом, где-то вскоре после Амары», — думает Дин, поэтому находит май месяц и начинает переворачивать страницы вперед.

На страницах за май и июнь стоят какие-то загадочные пометки, которые Дин не может разобрать — какие-то сокращения. Некоторые, кажется, относятся к разъездам Каса после Флагстаффа. Затем следует расписание его работы на заправке — сделаны записи о том, сколько часов в неделю он работает, и указаны какие-то телефонные номера с кодом Аризоны.

А потом — вот оно. 10 июля. Глаз выхватывает фамилию «Клайн», и Дин бормочет про себя: «Есть!» — еще не успев обратить внимание на имя:

«Эрон Клайн, 4601 Мэдисон, Денвер», — написано в календаре мелким аккуратным почерком.

«Эрон». Вовсе не Эрин.

Эрон.

Комментарий к Глава 8. Я звоню тебе по пьяни

В переводе это сложно передать, но в английском языке имена Erin (Эрин) и Aaron (Эрон) действительно почти неотличимы на слух (звук “i” в имени Erin произносится как нечто среденее между “ы” и “э”, и безударное “o” в имени Aaron звучит так же). Поэтому Дин с Сэмом, которые уже подозревали наличие девушки, совершили вполне вероятную ошибку.

========== Глава 9. Все что угодно, только не это ==========

Дин не рассказывает Сэму.

Он сидит за столом у Каса в комнате, уставившись в календарь и понимая, что надо отправиться прямиком в библиотеку и сказать Сэму, чтобы проверил еще одно написание имени. Объявить: «А знаешь, надо было проверить Э-Р-О-Н» — с подобающим безразличием в тоне, с подобающим намеком на улыбку.

Дин уже видит, как все пройдет: у Сэма расширятся глаза, по мере того как на него снизойдет понимание. Он скажет что-нибудь типа: «Да ладно? Серьезно?» Последуют заверения: «Абсолютно серьезно». — «Нет, правда?» — недоверие, улыбки, быть может, какие-то шутки, а потом… Наверное, Сэм отнесется к этому спокойно. Почти наверняка он отнесется к этому спокойно. Дин в этом уверен на девяносто девять процентов.

«Но остается же этот один процент», — думает Дин.

Действительно ли Сэм воспримет это спокойно? Тот факт, что Касу нравятся парни? Ведь есть отчетливая разница между тем, чтобы относиться к этому спокойно в принципе — скажем, когда это дальний знакомый или совершенно посторонние люди, как Джесси и Цезарь, — и на самом деле относиться к этому спокойно, когда это кто-то…

Кто-то в твоей семье.

Внезапно у Дина внутри зарождается тревога.

После еще некоторых размышлений о том, каково это будет — стоять и смотреть на реакцию Сэма, зародыш тревоги расцветает в почти благоговейный страх. Что если Сэм не готов это принять? А если он внезапно догадается, что происходит в последнее время в голове у Дина? Что если Сэм взглянет на Дина и поймет…

Ладно, может быть, разговор с Сэмом можно отложить на потом. Но что по меньшей мере Дин обязан сделать прямо сейчас, так это позвонить Касу и все прояснить. Сказать ему, что в этом нет ничего предосудительного. Объяснить, что нет необходимости скрывать наличие бойфренда. (Стоп, так это поэтому Кас ушел? Поэтому скрытничает?) Нужно немедленно позвонить ему и успокоить его — сказать, что Дин и Сэм ничего не имеют против («но что если Сэм имеет?..»). Что они желают ему счастья.

Дин вынимает телефон, кладет его на стол рядом с календарем и даже открывает список «избранного». Но набрать номер Каса вдруг слишком боязно. Потому как, что именно скажет ему Дин?

Ладно, может быть, звонок Касу тоже может подождать.

После этого Дину приходится подавить в себе импульс отправиться прямиком в гараж, прыгнуть в машину, поехать по этому адресу (Дин снова бросает взгляд на календарь, на этот значительный адрес: 4601 Мэдисон) и…

И что?

Постучать в дверь? Посмотреть, откроет ли Эрон? Услышать, как Кас спросит, сидя на диване в гостиной: «Кто там, Эрон?» И…

И что?

Дин ничего такого не делает. Вместо этого он аккуратно вешает календарь обратно на гвоздик, расправляет покрывало на кровати, ставит стул на место и выскальзывает из спальни Каса, тихо закрыв за собой дверь. После чего уединяется в своей комнате. Где опрокидывает еще несколько стаканов виски.

«Ох, я об этом пожалею», — думает Дин двадцать минут спустя, уже разглядывая пузырек таблеток от похмелья на прикроватной тумбе. В итоге он проглатывает четыре таблетки, запив их последним глотком виски, исходя из теории, что если принять лекарство от завтрашнего похмелья вместе с его причиной, то они каким-то образом взаимоуничтожатся и весь сегодняшний вечер вообще как будто и не существовал.

Дин выключает свет, сбрасывает ботинки, стаскивает с себя джинсы и начинает возиться с носками. Комната немного кружится. Он настолько пьян, что носки не поддаются, и к тому же он вспоминает, что не потрудился почистить зубы. На самом деле еще только девять вечера, но после пяти (или шести?) порций виски кровать кажется чертовски притягательной.

«Эрон, — думает Дин, наконец с усилием сдернув носок. — Не Эрин. Эрон».

Может ли Эрон оказаться просто другом? Скажем, товарищем с работы или соседом? Знакомым?

Но прошлой ночью, во время того безнадежно запутанного разговора, Кас собирался звонить Эрону за полночь. Дин не может придумать, какие еще причины могут быть у Каса, чтобы звонить кому-то так поздно. Не говоря уже том, чтобы делать это столь обыденно… звонить кому-то, с кем Кас курит траву… и вместе ест… и кого навещает… и кто дарит ему подарки…

Дин наконец ухитряется стащить и второй носок. Он сминает носки в комок и швыряет наугад куда-то в темноту, после чего падает на спину на покрывало.

«Эрон».

Конечно, Дин уже несколько дней обдумывает всякие гипотетические «что если». Вроде: «А что если бы Кас не был натуралом?» (оставляя в стороне вопрос о том, что вообще означает «натурал» в отношении ангела, который может занимать оболочки обоих полов).

«Что если бы Кас не был натуралом?»

«Что если бы ему нравились парни?»

«Что если бы мне и впрямь захотелось с ним что-то начать?» (В этом Дин на самом деле совсем не уверен. Некая дверь определенно приотворилась — дверь в его сознании, за которой, кажется, может что-то быть, но что именно — увидеть невозможно. Это как двигаться на ощупь в кромешной темноте в тоннеле, который неведомо куда ведет.)

«Что если бы я что-то сделал, как-то дал ему понять?»

«Что если бы у меня был шанс?»

До сего момента эти вопросы, как и многие другие, были надежно убраны в файл с пометкой «Невозможное». В файл с пометкой «То, чему никогда не бывать». Кас всегда был слишком критичен — слишком важный союзник, слишком нужный друг, — чтобы идти на подобные риски. Или даже думать о том, чтобы идти на подобные риски. Только в последние дни, когда стало ясно, что это все равно нереально (когда Кас отдалился, когда у него появилась Эрин), Дин вообще смог себе эти вопросы задать.

Но теперь невозможное вдруг снова стало возможным.

«А если бы у меня был шанс?»

Этот вопрос уже не гипотетический. Что делает его пугающим, конечно. Парализующе пугающим. И возникает вытекающий вопрос:

«Что если у меня был шанс, но я его упустил?» — думает Дин.

Потому что ситуация-то на самом деле следующая: Кас уже ушел. Он нашел себе кого-то еще. Кас бог знает сколько времени сидел на кровати в том мотеле во Флагстаффе, мрачно наблюдая, как Дин спит, и думая о том, «чего ему на самом деле хочется». Кас подумал об этом, и Кас ушел.