Дин поднимается со стула и отворачивается к комоду, осушив стакан одним длинным глотком.
В комоде на удивление мало одежды: видимо, Кас забрал любимые вещи к Эрин. Дин находит только несколько футболок (парочка из них оказывается футболками Дина — он потерял их и гадал, куда они подевались), пачку чистого нижнего белья и кучу теплых шерстяных носков (носки выглядят подозрительно новыми, и Дин уверен, что они от Эрин).
Дин усмехается, когда видит спрятанное за нижним бельем средство от выпадения волос Регейн, потом прыскает со смеху, обнаружив рядом Препарейшн Эйч (крем от геморроя? да ладно?), а также таблетки от метеоризма, и антациды от изжоги, и… Дин не пытается рыться в вещах Каса, вовсе нет, но… («… но Эрин нет онлайн… что если Кас в беде…») он только что вынул ящик из комода, и теперь рассматривает наваленную в нем груду лекарств. Среди них есть и таблетки от головной боли, и большой запас лосьона для рук, и глазные капли, и снотворное, и упаковки салфеток, и полный ассортимент витаминов — да тут практически вся аптека. Даже средство от язвы желудка. Дин осматривает все это и понимает, что Кас, должно быть, скупил все лекарства, какие можно приобрести без рецепта: тут всего понемногу и все вперемешку. Это, конечно, умора. Очевидно, Кас испытал (или боится испытать) на себе весь букет досадных человеческих напастей и не сознается в этом Дину и Сэму. Это даже трогательно — то, как Кастиэль осваивает особенности обладания человеческим телом.
Телом, которому уже сорок с лишним лет, вдруг понимает Дин. «Кас, что, стареет?» — думает он с удивлением. Он размышляет над этим, внезапно пораженный мыслью о том, что однажды Кастиэль может состариться и умереть. И, должно быть, переживает из-за этого. Судя по всему, пытается подготовиться. Потом Дин думает: «Ну так и я не молодею… Помрем вместе».
От этой мысли даже как-то легче.
***
Все еще усмехаясь по поводу мини-аптеки Каса, Дин переходит к нижнему ящику комода. Где совершенно неожиданно обнаруживает коробку угля и множество цветных карандашей всех оттенков радуги, засунутых сбоку ящика рядом с толстой пачкой эскизов.
Кас рисует.
Тут, должно быть, целая сотня рисунков. Дин никогда не видел его за этим занятием. Рисунки свалены в ящик кое-как, большой неровной кучей — вовсе не аккуратной стопкой, а, скорее, как будто, заканчивая очередной набросок, Кас небрежно сует его сверху. Дин пододвигает стул к ящику комода и начинает разбирать кучу с одной стороны в потрясении и растерянности от этой неожиданной находки. До него даже не сразу доходит, что рисунки — на самом деле собственность Каса, и, поглощенный просмотром, Дин совсем забывает, что они могут быть не для посторонних глаз.
Он берет в руки набор эскизов. Многие из них оказываются зарисовками пейзажей: ландшафт вокруг бункера, детальные этюды деревьев и диких цветов, растущих на окрестных полях. Есть рисунок оленя, который смотрит на Каса из тумана, подняв голову. Рисунок безупречно передает уши оленя и его большие глаза. Есть набросок прыгающей по земле голубой сойки. Есть крупным планом пчела на маргаритке.
Рисунки хороши.
Они чудесны.
Сам того не замечая, Дин улыбается.
— Черт, Кас, да у тебя талант… — бормочет он и думает: «Эрин хоть знает, что ему нравятся пчелы?»
Потом Дин доходит до наброска, изображающего его и Сэма. Они сидят за столом в библиотеке. Сэм склонился над книгой — волосы падают ему на глаза. Дин откинулся на стуле, глядя в потолок, вытянув ноги и положив их на стол, одну на другую. Рисунок выполнен грубыми штрихами, и свет библиотечной лампы заливает всю сцену оттенками золота.
Он выполнен прекрасно.
Есть и набросок Дина в Импале, сделанный с ракурса пассажирского сиденья. Неожиданно Дин узнает рубашку, которая на нем: это день финального поединка с Амарой. Эпизод, когда он взял Каса с собой в ту последнюю поездку, чтобы сказать ему «ты наш брат».
Дин уверен, что в той поездке Кас не делал фотографий, а значит, должно быть, он зарисовал эту сцену по памяти — и поразительно, насколько хорошо он ее передал. Окна и крыша Импалы изображены в почти импрессионистской манере — только контуры и светотень, и деревья за окном — лишь пятна, но лицо Дина прорисовано очень тщательно, каждая линия точна. На рисунке Дин выглядит измученным и уставшим, и его угрюмое выражение подчеркивает луч света, падающий ему на лицо диагонально сквозь лобовое стекло. Половина его лица в тени, половина на свету. Это мрачно, красиво и очень печально.
Дину теперь немного не по себе, и он намеревается сложить набор эскизов обратно в ящик, расположив их ровно так, как они лежали. Но следующий рисунок в ящике попадается ему на глаза: это он, сидящий у озера. Вероятно, из того сна, в котором Кас навещал его много лет назад.
Под ним лежит рисунок, изображающий Дина в Чистилище — грязного, немытого, идущего навстречу Касу с широкой улыбкой облегчения. Дин точно знает, какой момент здесь запечатлен.
Есть и несколько портретов Сэма, нарисованных так же старательно. Сэм, присевший на капот Импалы. Сэм, обегающий угол какого-то склада с пистолетом в руке. Сэм, сидящий у огня, глядящий на пламя.
Но больше портретов Дина.
Есть вид Импалы с воздуха. Почему-то Дин уверен, что этот ракурс Кас увидел во время полета. Когда еще мог летать.
Потом Дин натыкается на этюд крыла, изображенного с необычного ракурса — как взгляд через плечо птицы во время полета. Такую перспективу, наверное, нелегко было передать, но рисунок перьев, уходящих назад под углом от наблюдателя, выполнен безупречно. Дин внимательно изучает его и наконец понимает, что это, должно быть, крыло Каса. Под таким углом Кас наверняка видел его миллион раз, когда оглядывался в полете. Однако на рисунке крыло зловеще объято пламенем. Внешний край полыхает, и даже внутренние перья дымятся на концах. Одно перо оторвалось и парит отдельно, падая вниз. Вдалеке виднеется еще одно потерянное перо, поглощенное огнем и уносимое ветром.
Дин взволнованно сглатывает. Он переходит с следующему рисунку, ниже, и это оказывается детальный крупноплановый этюд черного пера. Здесь же, поверх рисунка, лежит и само перо — черное, маленькое, всего дюйма четыре в длину. Дин озадаченно поднимает его и несколько секунд рассматривает — только потом понимая, что он держит в руках. Это перо Каса. Дин в этом абсолютно уверен. Это перо Каса — одно единственное перо, которое он, должно быть, смог сохранить из своих уничтоженных крыльев.
Дин потрясен до глубины души. Он вдруг чувствует, что наткнулся на что-то чрезвычайно личное и то, что он здесь делает, непростительно. Рыться вот так в личных вещах Каса, в комнате, которая, как Дин сам поклялся, является спальней Каса и только его — это непростительно.
И еще он уверен, что, если продолжит просматривать рисунки, то найдет портреты Эрин, а Дин уже знает, что не вынесет этого.
Он кладет перо точно так, как оно лежало, осторожно ссыпает поверх него остальные наброски и закрывает ящик.
После этого он несколько минут сидит на краю кровати, пытаясь сообразить, что делать дальше. «Нужно просто позвонить ему и спросить про Эрин, — думает Дин. — Нужно просто поговорить с ним. Сказать, что Сэм не смог найти ее онлайн. Сказать ему, чтобы был осторожен».
«Сказать, что я правда желаю ему счастья».
Дин достает телефон. В его списке избранного только два номера: Сэма и Каса. (Кроули, как ни досадно, до сих пор отображается в списке недавних звонков, но Дин отказывается заносить его в «избранное».) Он нажимает на номер Каса.
Звонок сразу переключается на голосовую почту — у Каса выключен телефон. Дин вешает трубку, не оставив сообщения.
«Он с Эрин», — думает Дин и вздыхает, глядя на календарь на стене. И тут его посещает мысль.
Он медленно встает, идет к столу и снимает календарь с гвоздика. Потом, сев за стол, начинает просматривать другие месяцы.
Сначала он пролистывает календарь вперед, до декабря. Где узнает, что в следующем месяце у Каса запланирована еще одна поездка в Денвер. На полных три недели, с захватом Рождества. Три недели продолжаются до 28 декабря.
