Тем не менее, Дин абсолютно уверен, что он не гей. Это убеждение имеет в его сознании непоколебимость, ясность, весомость правды, и он убежден, что не ошибается. То есть он действительно, на самом деле не гей — тут он себя не обманывает.

Правда в том, что влечение Дина к женщинам — неподдельное и сильное. Гораздо сильнее, чем слабые искры, пробегающие время от времени между ним и некоторыми парнями. То, что было у него с Лизой, определенно было по-настоящему; и до этого с Касси… (Касси… и как так совпало, что первую девушку, к которой у Дина были серьезные чувства, звали столь похоже на Каса?) С ней тоже все было по-настоящему. Эти отношения были реальными. И интрижки, которые у него порой случаются с цыпочками в барах, — тоже реальные… Да даже то, как женские формы всегда притягивают его взгляд! Если не считать оргию с близнецами и доктора Секси, тенденция налицо: половое влечение Дина действительно, на самом деле на девяносто девять процентов направлено на женщин. Парни Дина просто не привлекают. Во всяком случае большинство парней.

Но остается же этот один процент, да?

И Кас всегда был в другой категории, правда? Кас всегда был в совершенно отдельной категории. Во всех смыслах.

По крайней мере одно становится совершенно ясно: «Я хотел, чтобы он был только моим ангелом, — думает Дин. — Я не готов был ни с кем его делить». Но теперь это в любом случае не имеет значения. Так как, очевидно, Кас натурал.

Звучит сигнал микроволновой печи. Дин вздыхает и достает миску для попкорна.

***

Позднее, когда Сэм лег спать, Дин вступает в борьбу с собой по поводу того, стоит ли связаться с Касом — просто чтобы выяснить, с Эрин ли он сейчас. Может, написать ему сообщение? Или позвонить? Спросить типа: «Эй, ты там случайно не с Эрин?»

Это однозначно плохая идея, и Дин в итоге от нее отказывается. Чтобы закрепить это решение, ему требуется несколько стаканов виски.

Полчаса спустя его начинает клонить в сон, и Дин чувствует облегчение: сейчас он наконец-то уснет, не наделав глупостей, вроде того чтобы позвонить Касу насчет Эрин и совсем его спугнуть. Довольный таким результатом, Дин забирается под одеяло, но потом обнаруживает, что взял в руку телефон — только чтобы набрать Касу и по-быстрому объяснить, что Дин не собирается ему звонить. В сонном алкогольном тумане этот план кажется вполне разумным, поэтому Дин открывает «избранное» и тыкает в номер Каса.

Несмотря на поздний час (а уже за полночь), Кас отвечает на звонок.

— Дин! Здравствуй… — говорит он сонным голосом. — Здравствуй. Как дела? Как у тебя дела, Дин?

По голосу Каса похоже, что он еще не проснулся, но Дин переходит прямо к делу.

— Я только звоню сообщить, что я не собираюсь тебе звонить, — объявляет он. Ему приходиться сосредоточиться, чтобы выговаривать каждое слово, и он даже доволен тем, как хорошо выходят слова. Язык почти не заплетается.

— Ага… — отвечает Кас.

— Кстати, я не пьян, — сообщает Дин, и после паузы в порыве откровенности добавляет: — Не очень пьян.

— Значит, ты пьян, — подытоживает Кас.

— Да, — подтверждает Дин. — Я звоню тебе по пьяни.

— Хорошо, — соглашается Кас неожиданно невозмутимо.

— Я имею в виду насчет Эрин, — говорит Дин, которому становится тяжело удерживать нить разговора. Идея позвонить Касу казалась абсолютно разумной лишь несколько минут назад, но теперь беседа оказывается сложнее, чем Дин предполагал. Он начинает снова:

— Понимаешь… Я собирался позвонить и узнать подробности — про Эрин — на случай, если нужно провести с тобой разговор, но я… я… я не буду. Потому что я уважаю твою личную жизнь. Вот видишь?

— Разговор? — повторяет Кас. — Какой разговор? О чем разговор? Мне не нужен… разговор? — судя по тону, эта концепция его завораживает. В его речи есть что-то странное: он произносит фразы медленнее, чем обычно, монотонно растягивая их. — А что если… Дин, что если мне НУЖЕН разговор? Что если он все объясняет?!

— Ты хочешь разговор?

— Хочу. Я хочу… разговор, — говорит Кас, как будто Дин собирается поведать ему все тайны вселенной. — Я всегда хочу разговор.

— Ладно, — отвечает Дин, смутно понимая, что Кастиэль ведет себя как-то странно. Но Кас хочет разговор, поэтому Дин набирает воздуху и приступает. Выходит так:

— В общем, презерватив — это как твой ангельский клинок, его всегда нужно иметь при себе, но в кончике нужно оставлять место, и потом разворачиваешь его, как… как на банан, если бы твой член был бананом, то есть… когда он стоит — сначала надо, чтобы встал, потому что ты же не хочешь детишек, правда? Или… — (Какая там была вторая причина для презервативов?) — Хламидиоз, — заканчивает Дин.

Он не может придумать, что еще добавить.

— В общем, это главное.

— Круто, — говорит Кас.

— Супер, — соглашается Дин, кивая. (Стоп, это Кас только что сказал «круто?») — Так Эрин там… зависает с тобой? Вы там целуетесь или как? В смысле, прямо сейчас?

— Эрин работает, — отвечает Кас.

— Что, сейчас?

— Эрин иногда работает допоздна.

Дин очень рад, узнав, что Касу не на кого отвлекаться. Хотя, что еще сказать, он не знает. Наконец он спрашивает:

— Так… раз ты не целуешься, чем ты тогда занимаешься?

— Удерживаю время, — отвечает Кас.

— Что?..

— Удерживаю вместе секунды. Они то и дело норовят разбежаться. А мне нужно их поддерживать в ряду. Дин… а разговор все еще происходит? Это еще разговор? Или это память о разговоре? — Судя по тону Кастиэля, его посетило внезапное откровение. — А, погоди! — добавляет он. — Это все память о сне про разговор, да? Этого на самом деле не происходит, да? Или… нет? Это уже произошло?

— Э… — говорит Дин. — Не знаю. — Тут его осеняет. — Кас, и ты пьян?

— Нет, пьян ты, — отвечает Кас.

— А, ну да… — соглашается Дин, теперь совсем сбитый с толку. — Я только хотел убедиться, что ты понял про презервативы.

— Ты мне объяснил, — сообщает Кас. — Ты мне сказал, что мой пенис — это банан. Во сне. Только что. Когда мне снился сон.

— Тебе… снился сон? — повторяет Дин медленно. В том, как Кас разговаривает, есть что-то знакомое.

— Я сплю и смотрю на звезды, — отвечает Кас. — Они все расположены в ряд, и я тоже в ряду. Мы пьем и смотрим на звезды вместе. Часами, Дин. Жаль, тебя здесь нет.

И тут Дин вспоминает, откуда ему знакома эта манера. Такая же странновато-ленивая речь, перемежающаяся откровениями и вдохновленными отступлениями. Однажды раньше Дин уже слышал от Каса такое. Однажды, в будущем.

— Кас, ты что… траву курил? — спрашивает Дин.

В трубке слышен медленный хриплый смешок.

— Да.

— Кто тебе дал ее?!

— Эрин. Эрин мне столько всего показывает, Дин… Эрин… очень помогает. Чудесный человек.

Внезапно Дин снова ненавидит Эрин.

— Эрин имеет фамилию? — спрашивает он, уже втайне планируя ее погуглить.

— Клайн, — отвечает Кас услужливо. — Но не трудись проверять, Эрин — не демон. Я уже исследовал этот вопрос. Знаешь, это похоже на путешествия во времени, — добавляет он. — Эффект от травы, я имею в виду. Минуты все перепутываются. Помнишь, как я однажды потерялся во времени, пытаясь вернуться к тебе? Я тебе не рассказывал, но я случайно отправился раньше назад. Ты такой симпатичный в шесть лет! Конечно, ты и потом симпатичный. Но Дин, самое главное, ты счастлив? Это гораздо важнее всего остального. Теперь… я это понял. Я понял столько всего, Дин.

— Ты определенно обдолбан, — говорит Дин.

— А ты определенно пьян, — резонно замечает Кас.

— Да, но это законно!

— А это тоже законно…

— Ах, черт, ты же в Денвере, — вспоминает Дин, и все наконец встает на свои места. Денвер, в Колорадо… Колорадо — первый штат, где полностью легализована марихуана.

— Город в милю высотой… — говорит Кас с еще одной медленной гортанной усмешкой, и пока Дин думает: «Такую непристойную усмешку надо запретить», Кас добавляет: — Дин, мне пора. Эрин ждет моего звонка. Увидимся в декабре. Но… звони в любое время, Дин. В любое время, когда снова захочешь поговорить о моем пенисе, сразу звони.