Затем Дин замечает, что Кас мастурбирует сам себе. И как давно это продолжается?

— Руки прочь, — приказывает Дин, отталкивая его руку. — Это моя работа. Все буду делать я, тебе нельзя себя трогать. — Взглянув вверх, Дин видит, что Кас послушно поднял обе руки к подушке, вцепившись в нее и прижав к груди. Его глаза зажмурены. Дин ныряет назад, осмелев еще. «Как можно глубже», — думает он и проникает языком прямо внутрь. Кас стонет.

Это превращается в игру. В игру о том, как близко Дин может подводить Каса к краю и как часто, в последний момент не давая ему достичь разрядки. Язык Дина путешествует везде, и палец снова в деле. Одна его рука — на члене Каса, язык работает вокруг кольца, палец — глубоко внутри. Дин даже позволяет себе очень осторожно, экспериментально полизывать мошонку. Он сочетает все виды стимуляции, какие может придумать. Кас полностью отдался ощущениям: он стонет, не переставая, непрестанно раскачивая бедрами взад и вперед. Но как только его бедра начинают двигаться резче и стоны превращаются во вскрики, Дин делает паузу, убирая палец, язык, руку — замирая до тех пор, пока Кас не начинает ныть от досады. Тогда Дин берется за дело снова, поднимая его выше. И снова делает паузу. И еще выше.

Дин чувствует себя режиссером представления цирка, шеф-поваром, у которого на плите кипят все кастрюли, виртуозом, играющим на десятке инструментов сразу. «Ты мой, ангел, — думает Дин. — Мой. Весь мой». Кас снова приближается к пику: его бедра начинают неистово дергаться. Дин чувствует искушение удерживать его на краю еще дольше, продолжать это часами, но вскрики Каса становятся отрывистыми, и в его дыхании появляется хрипотца. Он явно по-прежнему получает удовольствие, но Дин вдруг вспоминает, что у Каса были очень тяжелые три недели и выносливость у него нынче уже не та. «Ну ладно, тогда пора. Пора, ангел».

Дин ласкает член Каса длинными, медленными движениями, крепко сжимая его рукой, и пробирается языком еще дальше. Кас почти кричит с каждым движением языка. Он давно уже перестал произносить членораздельные слова — теперь он лишь бессловесно скулит, стонами, переходящими в возгласы, пока не начинает выкрикивать только: «А! А! А!» Похоже, наступает момент, когда он перестает себя контролировать: обе его руки вдруг снова приходят в движение — одной он обхватывает пальцы Дина на собственном члене, другой хватает Дина за голову, буквально вжимая его лицо между своими ягодицами. Касом овладевает серия настолько сильных толчков бедрами, что они кажутся совершенно непроизвольными. Он с силой загоняет член в руку Дина, удерживая его руку на месте и двигаясь рикошетом взад и вперед между его пальцами и языком. Наконец Кас выгибается в последний раз и замирает, шумно втягивая воздух; Дин делает одно медленное движение языком глубоко внутри него и одновременно стискивает рукой его член, и в тот же миг задний проход Каса спазматически сжимается и его член упруго сокращается у Дина в руке. Кас воет в подушку, и струя влаги пробивается через пальцы Дина, пока Кас ерзает на постели, тихонько хныча.

В конце концов он замирает. Но у него все еще эрекция, и почему-то Дин уверен, что он еще не исчерпал свой потенциал. Дин ждет долгие полминуты, пока не заключает, что Кас восстановился достаточно, и тогда внезапно приникает к нему снова, возобновляя римминг с одной стороны и переходя на более быстрый темп рукой с другой. Кас вскрикивает и почти сразу кончает опять, с еще одним стоном, когда его член начинает пульсировать, заливая спермой руку Дина.

Его член все еще не совсем обмяк. С их последнего раза прошло уже довольно много времени, вспоминает Дин.

И снова он ждет подходящего момента. На этот раз он наскоро меняет позу, вводит палец глубоко внутрь Каса и переходит на минет, забирая его член в рот. На этот раз все случается не так быстро: Кас сворачивается вокруг головы Дина, почти что скуля, впивается пальцами ему в голову и начинает медленные толчки в его рот. Все проходит неспешнее и заканчивается немного спокойнее: Кас подергивается на постели с тихими стонами, пока его член выбрасывает еще одну порцию спермы.

Каким-то образом он кончил трижды. «Неплохо для одного яйца», — думает Дин.

И для того, кто на пороге смерти, тоже неплохо.

И может быть, это означает даже… что он вовсе не на пороге смерти?

Под конец Кас обмякает, как тряпичная кукла, тяжело дыша. Кажется, он не в состоянии даже говорить: он вымок от пота, его глаза закрыты. Его дыхание постепенно замедляется до серии длинных тихих вздохов. Дин отлучается в ванную, чтобы вымыть лицо и руки, берет пару влажных полотенец и обтирает Каса всего с головы до ног, дважды, массируя все его тело.

Во время массажа Кас лежит очень тихо с закрытыми глазами, и его дыхание постепенно замедляется. Похоже даже, что он заснул, но, когда Дин на цыпочках отходит от кровати, чтобы положить полотенца, Кас бормочет: «Дин…» — и протягивает к нему руку. Дин присоединяется к Касу в постели, подняв с пола одеяло и укрыв их обоих. Кас нащупывает рукой промежность Дина, очевидно желая доставить удовольствие и ему. Но Дин практически видит, как на Каса накатывает неодолимая волна блаженной сонливости. Он отталкивает руку Каса, переворачивает его на бок и прижимается к нему сзади.

— Ш-ш… Я могу подождать до следующего раза.

— Но… сегодня же Рождество, — шепчет Кас.

— Канун Рождества, — поправляет его Дин. — И кроме того, это и так был лучший подарок для меня. Так хорошо мне не было уже давно. Ты спи.

Уговаривать Каса не приходится. Он весь расслабляется.

— Все равно хочу твой член, — бормочет он. — Потом, я имею в виду…

— Потом, — соглашается Дин. — Но было неплохо, скажи?

Следует секунда тишины, затем торс Каса начинает тихо вибрировать. Он смеется. Медленным, сонным, почти бесшумным смехом. Он смеется, даже засыпая.

— С Рождеством, ангел, — шепчет Дин, укутывая их обоих потеплее. И после лежит долгие блаженные минуты в этой огромной мягкой кровати в шикарном доме в заснеженном праздничном городке зимним вечером, прижавшись к своему рождественскому ангелу и чувствуя, как тот засыпает. Чувствуя, как его ангел дышит, какой он теплый, счастливый и любимый, и живой, такой живой в объятии Дина.

Комментарий к Глава 44. У меня тут рождественский ангел, с которым я хочу провести время

*«Крась фургон» — отсылка к американскому вестерну “Paint Your Wagon” про золотоискателей Калифорнии.

========== Глава 45. Я подумал, что, может быть, ты захочешь мое перо? ==========

Они дремлют почти час. Дин просыпается первым; Кас еще спит рядом, размеренно дыша. В доме тихо — по-видимому, Сэм еще не вернулся. Дин тянется за телефоном: еще только полчетвертого. Значит Сэм придет где-то через полчаса. Дин чувствует себя на удивление отдохнувшим, но теперь похоже, что Касу нужно поспать, и Дину не хочется его оставлять.

Поразмыслив секунду, он тихо встает с кровати, роется в своей сумке и возвращается с толстой черной книгой под мышкой. Он забирается обратно под одеяло и сворачивается в постели спиной к Касу, чтобы подпереть книгу парой подушек и почитать пока, оставаясь рядом с Кастиэлем.

Кас шевелится, когда Дин возвращается в постель. Он не просыпается до конца, но переворачивается, обнимает Дина рукой за пояс и утыкается лбом ему в спину. После этого он снова успокаивается, и его дыхание замедляется. «Моя очередь быть в объятии», — думает Дин, молча улыбаясь, и осторожно открывает «Физиологию ангелов».

***

Дин носит с собой «Физиологию ангелов» уже несколько недель. Она почти всегда лежит в его сумке рядом с лэптопом, и к этому моменту большинство глав он прочел уже как минимум дважды. Сэм говорит, что прочел всю книгу три раза. Они оба тщательно изучили главы про благодать и могущество, про оболочку и ее занятие и про ангельские способности, неустанно ища хоть какую-нибудь новую информацию об исцелении или восстановлении благодати. Они не нашли ничего, но Дин продолжает носить книгу с собой все равно. Некоторые главы он еще не прочел до конца, и, хотя Сэм читал все, Дин надеется найти какую-нибудь скрытую подсказку, которую пропустил брат.