Дин пытается не отвлекаться на внезапную мысленную картину, в которой Кастиэль сосредоточенно хмурится над телефоном, ища в Гугле «Как подготовиться к анальному сексу».
— Нет, Кас, нам правда нельзя, — говорит Дин, чувствуя себя отвратительно оттого, что приходится прерывать такой восхитительно волнующий момент. Но это надо сделать. — Твой врач же не разрешил, помнишь?
— Но я уже закончил химию! — восклицает Кас. В руке у него маленькая коробочка со смазкой (и когда он ее купил?) — он уже вскрывает ее зубами. Выплюнув кусок картона, он вытаскивает из коробочки тюбик, добавляя: — Думаю, теперь уже можно, раз химия закончилась…
— Ты думаешь, что можно? Ты же закончил курс всего четыре дня назад, — возражает Дин, теперь начиная всерьез волноваться. На память ему приходят ужасные минуты в химическом мотеле, когда Кас кашлял кровью. Потоком крови. Когда он побледнел как полотно, когда его губы посинели… Когда он потерял сознание на полу. «Весь пищеварительный тракт может кровоточить» — Сэм ведь так сказал.
Дин спрашивает:
— Разве не нужно время на восстановление? Чтобы, типа, все зажило? Я просто не хочу навредить тебе, Кас. Правда…
— Но я хочу этого, Дин! — восклицает Кас. На его лице отражается искренняя досада. Он прекращает возиться с тюбиком смазки, откладывает его в сторону, обнимает руками голову Дина и наклоняется вперед, глядя ему прямо в глаза. — Я хочу чувствовать тебя в себе. Внутри, — говорит Кас горячо. — Я только хочу испытать это, Дин, хотя бы раз!
Такие слова из его уст невероятно заводят, конечно… Но теперь в голосе Каса слышна даже нотка злости. И… чего-то еще — чего-то близкого к отчаянию.
Как если бы он не был уверен, что ему выпадет другой шанс.
Дин какое-то время смотрит на него, растерявшись. Он знает, что это переломный момент: эрекция у Каса уже начинает проходить, да и у Дина тоже, и через еще четыре секунды вся эта изумительная горячая прелюдия, это волшебное праздничное мгновение будут испорчены. Дин уже чувствует неизбежность этого исхода, уже предвидит его — по выражению, закравшемуся в глаза Каса. В них читается вся его нужда, все желание, вся досада. И весь страх.
За все, что он уже потерял…
За все, что он еще может потерять.
Видеть его отчаяние невыносимо, и Дин почти машинально поднимает руку, чтобы погладить его по затылку. Взгляд Каса при этом теплеет, как Дин и ожидал: но на самом деле Дин просто пытается выиграть время, надеясь ненадолго приободрить Каса и между тем придумать какое-нибудь реальное решение.
«Я хочу чувствовать тебя в себе», — сказал Кас.
— Как насчет другой части меня? — предлагает Дин. — Внутри тебя, я имею в виду.
Кас недоуменно моргает.
— Какой другой части? — спрашивает он, прищурившись. — Ноги, что ли? Уха?
От этой картины Дину становится смешно.
— Нет, у меня есть идея, — говорит он. — Слышал когда-нибудь про римминг?
***
Оказывается, Кас не очень знаком с этим термином. Дин ничего не объясняет — говорит только: «Доверься мне. Думаю, тебе понравится». Он садится и берет смазку, планируя использовать ее во время начальной фазы не-римминговых активностей (и оказывается, что Кас купил смазку с клубничным вкусом). Он тянет Каса за руку. Кас поддается, подползая ближе: он явно немного растерян и озадачен, но ему любопытно, и, что лучше всего, кажется, они успешно обошли препятствие из запрета на анальный секс, чуть было все не испортившее. Дин размещает Каса в центре кровати и медлит секунду, глядя на подушки и обдумывая позиции и механику. Нужно принять во внимание все шрамы от операций… и акт не должен требовать от Каса физических усилий — надо, чтобы он совершенно расслабился и ему не требовалось никоим образом себя поддерживать…
— Давай-ка сделаем так, — говорит Дин, подтягивая его еще ближе и перекладывая подушки вокруг. — Ты ложись, на бок — да, вот так, и подними немного ногу — верхнюю ногу, я имею в виду — так, и давай положим подушку тебе между коленей… мне нужен доступ, приятель. Полный доступ между твоих ног, спереди и сзади. Подогни ногу повыше. Подложи эту подушку под колено. О, и надо подстелить полотенце, вот так. Вот, хорошо…
Ясно, что Кас понятия не имеет, к чему ведет Дин, и Дин сам не уверен насчет позиции. Как и в случае с пеггингом, Дин занимался подобными вещами с девушками (он много чем занимался с девушками), но еще никогда не пробовал этого с парнем, и из-за необходимости доступа к члену тут все немного иначе. Не говоря уже про шрамы и прочее. Так что приходится поэкспериментировать. Но вскоре Дин находит угол, при котором Кас лежит на боку, подогнув верхнюю ногу повыше, чтобы она не мешалась, и у Дина есть полный доступ к его промежности. Замечательно.
Дин начинает с медленного, нежного минета, пока смазывает палец; потом массирует пальцем кожу вокруг заднего прохода Каса и медленно, медленно проникает внутрь. О таких вещах Кас знает, конечно: его палец или два (или три) уже побывали внутри Дина. Но Дин такого с Касом еще не делал. Он знает по личному опыту, что от одного пальца физических проблем возникнуть не должно: палец ничего не растянет и не вызовет кровотечения.
— А, твой палец, — бормочет Кас. — Конечно. Это… приятно… это очень приятно… — Он испускает длинный вздох.
Дин прерывает минет, чтобы сказать:
— Не только мой палец.
— …что? — бормочет Кас, глядя на него вниз. — А что еще у тебя есть?
— Погоди, увидишь, — обещает Дин и снова принимается за работу.
Член Каса снова крепнет, и это придает Дину уверенности. Даже весьма хорошо крепнет. Но только когда Кас тихонько с придыханием стонет, Дин знает, что все получится. Они снова в игре: чудесный паровозик рождественского секса снова встал на рельсы. Все получится, и Кас будет на седьмом небе — Дин доставит ему обалденное удовольствие. Теперь это уже превратилось в кампанию, в вызов: подарить Кастиэлю лучший в мире рождественский оргазм. (Дин совершенно забыл о собственном удовольствии. Его член почти совсем обмяк, настолько он сосредоточился на Кастиэле. Но это неважно.)
Идея с одним пальцем оказалась очень удачной (настолько удачной, что Дин даже задумывается, нужен ли вообще римминг. Но нужен или нет, будет хорошо). Когда дыхание Каса тяжелеет, Дин решает, что пора. Он выпускает член Каса изо рта, сдвигается на кровати, разводит его ягодицы, наклоняется, высовывает язык и рисует им долгий, уверенный круг, который затем сужает по спирали.
— А! — выкрикивает Кас. — Дин… что…. — Он делает дрожащий вздох. — Что ты делаешь?
— Пробую твою ангельскую задницу, — отвечает Дин и приникает к нему снова.
Конечно, в наши дни в римминге нет ничего особенного (важно только помыться как следует, и оказывается, что Кас безупречно чист. Похоже, он нашел кое-какую полезную информацию онлайн — что бы он ни сделал во время своего холодного душа, у него получилось). И с Касом все… по-другому. Не так, как с девушками. Конечно, ландшафт иной: совсем рядом есть член — завораживающий налитый кровью пульсирующий член всего в паре дюймов; есть мошонка и яйца («Яйцо, — напоминает себе Дин. — У него только одно», но эта деталь не кажется важной). Волос нет вообще — что, как Дин сначала полагает, означает, что Кас начисто побрился, пока Дин не вспоминает: конечно, Касу бриться вовсе не нужно.
Что ж, по крайней мере, это упрощает доступ.
И присутствует также слабый дикий мускусный запах, не похожий ни на чей из тех, с кем бывал Дин. Определенно привкус мужественности, приносящий с собой пьянящее возбуждение, но и что-то еще: этот дымчатый, почти озоновый аромат. «Ангельская задница», — думает Дин снова, едва не усмехаясь.
В конце концов, есть что-то поистине возбуждающее во всей этой затее — в том, чтобы провести настоящего ангела подобным самым что ни на есть земным путем, исследуя низменную физиологию смертного тела, в котором он оказался пойман… и сделать из этого источник истинного наслаждения. Эта смесь табуированного, священного, непристойного и ангельского пьянит, и Дин увлекается все больше. (Его эрекция вернулась, хотя Дин едва ее замечает.) И Кас теперь откровенно стонет, елозя бедрами так сильно, что становится непросто оставаться с ним.
