— Ты совершенно точно ангел, — уверяет его Дин. Кас не выглядит убежденным и на этот раз затихает на довольно долгое время.

Он приподнимается на локте, чтобы видеть Дина напрямую и сфокусироваться на нем. Его взгляд — серьезный и печальный, и Дин уверен, что он думает о потере своих маховых перьев. И о потере благодати. И может быть, о потере своих былых способностей.

И о своем доме, о своей старой семье…

И, может быть, о своем бессмертии?

Обо всем, что он потерял.

Обо всем, чем он больше не является.

— Я правда не… — начинает Кас.

— Да ангел ты, дурачок, — говорит Дин, поднимая руку к щеке Каса. На лице Каса отражается неуверенность: он хмурится и набирает воздуху, как будто готов начать спорить, но Дин прерывает его: — А: У тебя все еще есть крылья. Ну и что, если перьев нет, — у тебя есть крылья, приятель. B: Ты до сих пор слышишь молитвы — по крайней мере, иногда. C: Ты чудесным образом исцеляешь маленьких девочек собственной благодатью и собственным чертовым пером. И D: Тебе просто… не все равно, Кас. Даже если бы ты не слышал молитв, и даже если ты не можешь никого больше исцелить, даже если бы у тебя вообще не было крыльев, ты все равно был бы ангелом. Даже рождественским ангелом.

Голубые глаза Каса потеплели: за время речи Дина сомнение в них постепенно сменилось трогательным, полным слез взглядом.

— Ты мой рождественский дурачок-ангел, — добавляет Дин еще раз, чтобы донести свою мысль кристально ясно, и с этими словами тянет голову Каса вниз и целует его снова.

На этот раз Дину приходит в голову провести руками по плечам Каса, над его крыльями (или, может быть, сквозь них?). Кас вздыхает при этом прикосновении. Дин делает это снова, Кас вздыхает снова и опускает голову ему на плечо. Дин пробегает одной рукой по шее Каса, другой — по его лопаткам. Прямо по крыльям. Кас издает тихий стон.

— Определенно ангел, приятель, — бормочет Дин, продолжая заниматься шеей и областью крыльев, — и вскоре Кас начинает легонько покусывать Дина в шею, а затем надавливает коленом между его ног. Мгновения спустя он уже трется промежностью о бедро Дина.

Дин вообще-то не планировал сегодня проявлять инициативу в плане секса. Кас казался таким уставшим во время переезда, он так похудел и вымотался, что Дин начал думать о нем в терминах «хрупкий» и «ранимый». Но теперь, когда он ложится поверх Дина, тяжело опустившись на него всем своим весом, теперь, когда его бедра так нежно и настойчиво двигаются туда-сюда, он кажется уже не хрупким и ранимым, а вполне себе внушительным. И настойчивым. И… горячим. У Дина появляется эрекция, его член твердеет все больше, и в боксерах Каса тоже ощущается отчетливая крепчающая выпуклость.

В кровати вдруг становится слишком жарко — одеяло, которое раньше казалось таким уютным, теперь напоминает печь. Вся комната внезапно накалилась. Кас садится и сбрасывает все одеяло с кровати на пол вместе с простыней, которая была под ним.

— Я думал, тебе холодно, — говорит Дин.

— Уже нет, — отвечает Кас. Он слезает с Дина, спрыгивает с кровати и стряхивает с себя боксеры, живо отшвырнув их в угол комнаты (хотя футболку он оставляет на себе).

— Я думал, ты устал, — говорит Дин (избавляясь тем временем от собственных трусов и футболки).

— Уже нет, — повторяет Кас, и его голос немного хрипнет, пока он смотрит, как Дин раздевается. У Дина теперь полноценная эрекция. И у Каса тоже.

Долгое время Кас лишь наблюдает, стоя у кровати. И, неожиданно для себя самого, Дин чувствует, как в нем пробуждается эксгибиционист. Он нечасто занимался подобными вещами, но сейчас все получается само собой: Дин медленно облизывает ладонь, медленно обнимает рукой член и начинает себе дрочить. Медленно, медленно. Глаза Каса расширяются — он не может отвести взгляд, его губы приоткрываются, и член выпрямляется еще немного, когда Дин позволяет себе издать один лишь тихий звук. С губ Каса срывается ответный тихий вздох. Его реакция дарит Дину невероятно острые ощущения.

Осмелев, Дин слегка разводит ноги, чтобы Касу было лучше видно. Тот даже стонет, потом прикусывает губу и обхватывает руками собственный член. И пока Дин ласкает свой член, Кас начинает ласкать свой.

Дин не сразу замечает, что Кас намеренно копирует его движения. Дин облизывает палец и проводит им вокруг головки; Кас облизывает свой палец и проводит им по головке своего члена, издавая тихий вздох удовольствия. Дин путешествует свободной рукой по животу вверх, к соскам; Кас делает точно то же самое, проскользнув рукой под футболку. Дин обхватывает самое основание члена кольцом из пальцев и медленно скользит им вверх; Кас делает точно то же самое. Это зрелище абсолютно завораживает Дина. Оно почти дезориентирует, как будто Дин каким-то образом мастурбирует Касу при помощи телекинеза. Член Дина крепнет еще больше; Дин снова облизывает руку и начинает делать более размашистые движения по всей длине ствола. Будет ли Кас повторять за ним все? На ум приходят разнообразные варианты, но сосредоточиться на всех возможных экспериментах становится тяжело, потому что теперь Дину приходится начать дрочить себе жестко и быстро. Кас делает то же.

Меньше чем через минуту они оба тяжело дышат, и Дин начинает волноваться, что кончит до того, как почувствует на себе руки Каса. Кроме того, похоже, Касу становится трудно удерживать равновесие. Он настолько забылся в ощущениях, настолько сосредоточился на Дине, глядя на него своими большим темными глазами, что даже немного покачивается на ногах.

Все, что требуется Дину в этот момент, это поманить его одним пальцем. Этот жест был бы донельзя пошлым, если бы Дин не был так сильно заведен. Одно движение пальца, один намек на приглашение — и Кас взбирается на кровать. И внезапно это он управляет ситуацией (Дину приходит в голову, что, может быть, так и было всегда), склонившись над Дином на четвереньках, нависая соблазнительно близко. Кас медленно оседает на бедра Дина, взявшись за его член обеими руками.

— Я думал, ты хочешь, чтобы я поспал, — выдыхает Дин.

— Уже нет, — отвечает Кас. Он обхватывает руками оба их члена, прижимая их друг другу, и Дин шипит от остроты ощущения. Кастиэль закрывает глаза и запрокидывает голову. Дин смотрит на него, открыв рот и не в силах оторвать глаз: от этого зрелища у него захватывает дыхание. После химиотерапии Кас должен выглядеть тощим и тяжело больным, разве нет? Разве не должно казаться, что он на пороге смерти? И конечно, может быть, футболка висит на нем слишком свободно (может быть, именно поэтому он ее и не снял), и руки его худые — безусловно, но это выражение его лица! Ничего эротичнее этой картины, когда он сидит так, с запрокинутой головой, тяжело дыша и приоткрыв губы, Дин в своей жизни еще не видел. Позади Каса заметно слабое искажение воздуха, словно теплое марево — вероятно, порожденное его крыльями? Становятся ли его крылья горячими, когда… когда он сам разгорячен?

— Погоди, — выдыхает Дин. — Помедленнее… пока не хочу кончать…

Кас делает паузу, глядя вниз на Дина из-под прикрытых век. На его щеках появился румянец, он дышит тяжело. Он дает Дину пять секунд, чтобы взять себя в руки, затем приподнимается на коленях и подается вперед, пока не оказывается над его членом. Дин не сразу догадывается, что Кас задумал, но потом Кас заносит руку за спину, обхватывает член Дина теплой рукой и начинает опускаться на него. Она оба стонут, когда головка члена надавливает на что-то горячее, нежно-мягкое, и оно поддается — оно раскрывается, уступает, Дин проникает внутрь…

Он осознает, что схватил Каса за бедра, и больше всего хочет просто дернуть его вниз, вонзиться глубоко, погрузиться в него по самые яйца…

Но нет. Стоп. «Погоди. Подумай».

— Кас, нет, нельзя, — стонет Дин. Он заставляет себя оттолкнуть Каса.

— Ах да, смазка, у меня есть, у меня есть вот здесь… — спохватывается Кас. Он бросается на четвереньках через кровать к тумбе и начинает рыться в ящике. — Я совсем забыл. Но у меня есть, и я уже помылся — я поэтому и принял душ, я посмотрел, что нужно сделать… — Через мгновение он возвращается.