Рисунки, которые Кас прятал в ящике комода.

Тот день, когда Дин нашел его в Денвере…

И та ночь, когда Дин впервые лег под одеяло. Та ночь, когда Кастиэль сделал первый шаг.

«Позволь себе быть счастливым».

«Я счастлив, мам, — думает Дин. — Я наконец-то счастлив. Или, во всяком случае, пытаюсь быть… Был бы, и, думаю, Кас был бы тоже, если бы мы только победили этот чертов рак. Победили его раз и навсегда».

Уже за полночь, и дорога почти пустая. Кассета Doobie Brothers играет по кругу уже раз шестой, когда Дин наконец вспоминает, что давно пора посадить Сэма за руль. Он сворачивает на ближайшую заправку с искренним намерением отдать ключи Сэму, когда тот проснется. Но на заснеженной заправке тихо, пустынно и темно, Сэм не просыпается, и Кас едва шевелится, когда Дин осторожно вынимает ногу из-под его головы, подложив на ее место подушку.

Дин выскакивает из машины на морозный ночной воздух, захлопнув дверь как можно тише, чтобы не разбудить остальных, и начинает заправлять машину сам, дрожа на пронизывающем ночном ветру, дующем с ближайших темных холмов. Пока машина заправляется, он отлучается в уборную, покупает кофе и через пару минут, снова сев за руль, уже выезжает с заброшенной заправки обратно на пустое шоссе. Спать ему совсем не хочется, а Сэму нужно выспаться, и Касу при его утомлении определенно нельзя за руль, так почему не намотать еще несколько миль, прежде чем будить Сэма? Дорога в эти ночные часы приятная и свободная, праздничного потока не будет до утра, так чего останавливаться?

«Отец называл это “дорожный раж”», — вспоминает Дин. Эту полуночную бессонницу, которая порой овладевает тобой за рулем на длинных перегонах, когда вся усталость как по волшебству исчезает и чувство такое, будто можешь ехать вечно. Под действием дорожного ража тринадцатичасовой, даже четырнадцати-, пятнадцати-или шестнадцатичасовой переезд начинает казаться сущим пустяком, плевым делом. Дин однажды проехал таким образом тысячу двести миль за раз; короткий переезд до Флагстаффа — ерунда в сравнении с этим. Флагстафф совсем близко. Буквально в одном прыжке. Дин мог бы доехать даже до Тусона, мог бы доехать до самой границы, и дальше, в Мексику. Они могли бы поехать хоть в Панаму, хоть в Перу, хоть в саму Патагонию, долететь до самой Огненной Земли. Дин готов не останавливаться всю дорогу, уехать прямо на другую сторону планеты за одну ночь.

Кажется, что Импалу не остановить. Это чудесная ночь. Взошла луна, мир залит ровным серебристым светом, и звезды медленно катятся над головой рядом с сияющим белым диском. Теперь они взобрались высоко в горную пустыню, и луна здесь такая яркая, что вдали даже смутно виднеются холмы и горные утесы — большие темные глыбы тускло-полосатого камня, покрытые серебристым снегом. Единственные попутчики Импалы на дороге — огромные фуры с прицепами, которые путешествуют группами по три-четыре в ряд. Иногда фуры встречаются вот так на полуночных трассах, словно рассеянное стадо огромных ночных зверей, которые исчезают днем и выходят лишь с наступлением темноты. Каждый прицеп освещен яркими полосами ночных оранжевых фонарей. На темных холмах фуры замедляются и ползут вверх не спеша в правом ряду, мигая аварийными огнями. Дин перестраивается влево, выжимает газ в пол, и Импала вырывается вперед, пролетая мимо этих чудищ так быстро, что они кажутся почти нереальными, галлюцинацией, кратким всполохом чего-то громадного оранжевого, проносящимся справа и остающимся далеко позади, пока их большие круглые фары не сжимаются в зеркале заднего вида до мелких точек, а затем не исчезают вовсе, как будто их и не было. Импала повергает их все в прах.

И чем дальше едет Дин, тем больше ему кажется, что он сможет так же обогнать и рак. Пронестись мимо, прибавить газу и улететь вдаль, так быстро, что рак никогда не догонит их. Он увезет Кастиэля от всего этого — и его, и Сэма; умчит их обоих от рака, от химии, от болезни, от синяков, от усталости. От всех тревог и страха. Если Дин довезет их до самой Огненной Земли, может быть, рак не найдет их вовсе.

Кастиэль спит. Сэм спит. Дин гонит машину вперед.

========== Глава 44. У меня тут рождественский ангел, с которым я хочу провести время ==========

— Который час? — спрашивает Сэм, поднимаясь с зевком. Впереди на западе еще темно, и над головой тускло мерцают звезды, но на восточном горизонте сзади начинает распространяться светло-голубое зарево. Сэм оборачивается и смотрит сквозь заднее стекло на светлеющее небо. — Это… рассвет? — с сомнением спрашивает он. Он вытаскивает из кармана телефон и вглядывается в него несколько секунд, потом бросает на Дина резкий взгляд в зеркало: — Что, уже правда семь утра? Ты же должен был меня разбудить!

— Тебе нужен был здоровый сон, — отвечает Дин, улыбаясь ему.

— Черт возьми, Дин… — начинает Сэм, но потом его отвлекает полоса придорожных ресторанчиков и старых мотелей, мимо которых они проезжают. Многие заведения украшены замысловатыми неоновыми вывесками: на некоторых изображены большие светящиеся гамбургеры, на других — классические машины, анимировано продвигающиеся по вывеске, или фургоны, запряженные лошадьми, неоновые ноги которых мигают, создавая иллюзию перемещения взад и вперед. «Умеренные цены! Современные удобства!» — зазывают вывески элегантным неоновым курсивом. На одной из них причудливой старой орфографией написано: «Обогреваемые паром крытые гаражи!» Вывескам, должно быть, как минимум полвека: сейчас они, наверное, уже считаются историческими артефактами.

— Могу поклясться, я видел эти вывески раньше… — бормочет Сэм, оглядываясь по сторонам. — Вот эту, с фургоном, так точно…

— Крась фургон, парень*,— говорит Дин. — Мы как раз въезжаем во Флагстафф.

— Что? — с изумлением произносит Сэм. — Это Флагстафф? Уже?

— Может быть, меня маленько зацепил дорожный раж ночью, — признается Дин. — Мы действительно уже приехали. Неплохо, а? — Говоря это, он не может скрыть оттенок гордости в голосе. На самом деле, он очень собой доволен: он довез Сэма и Кастиэля до самого пункта назначения в целости и сохранности всего за ночь.

Кас тоже наконец шевелится у Дина на колене и поднимается, зевая. Он потягивается, зевает снова, и Дин чувствует возле своей шеи трепет быстро перемещающегося туда-сюда тепла. Это незнакомое движение крыльев, и Дин не сразу догадывается, что сделал Кас: он несколько раз встряхнул крыльями, как раз когда сел и зевнул. Вероятно, какой-то его утренний инстинкт расправлять перья. После этого Кас оглядывается по сторонам, прищурившись.

— Ты ехал всю ночь, — заключает он почти обвинительно. — Это же рассвет на востоке, да? Ты должен восстанавливать силы, Дин! И должен был пустить меня за руль.

Дин пожимает плечами, улыбаясь ему.

— Хотел довезти вас сюда к Рождеству, — говорит он, похлопав Каса по колену и по-дружески сжав его. — И хотел, чтобы вы отдохнули. Не суди меня.

Но вид у Кастиэля по-прежнему недовольный. И беспокойный.

— Но тебе же тоже нужно отдыхать! Ты был так болен всего две недели назад…

— Это было две недели назад — теперь я в порядке, — перебивает его Дин, снова сжимая его колено. — Я чувствую себя отлично. Прекрати переживать. Посплю попозже, пока вы с Сэмом пойдете по магазинам или еще куда-нибудь. Ты посмотри на город! Смотри, как тут все нарядили к Рождеству. Разве не здорово тут очутиться?

Несмотря на переживания о Дине, Кас и правда начинает глазеть на город. Он недоверчиво вглядывается в пейзаж за окнами, наконец соображая, где они.

— Вот это да… Мы уже во Флагстаффе? — Несколько мгновений он молчит, оглядываясь по сторонам с растущим любопытством. Потом добавляет: — Совсем по-другому выглядит зимой, да?

Он прав: городок действительно преобразился. Летом он был теплым, почти тропическим местом, где жаркими томными вечерами люди разгуливали в майках и шлепках. Солнце, казалось, не садилось вообще. Теперь же здесь еще темно (рассвет наступает поздно, и только на нескольких улицах есть фонари), и все покрыто толстым слоем свежего снега. На тротуарах лежат большие сугробы, вокруг припаркованных на обочине машин снег собран узкими горками. И под колесами Импалы чувствуется несколько дюймов свежего снега: когда Дин сворачивает с шоссе 66 в крошечный центр города, машину даже слегка поводит.