Кас отвечает: «Ты слишком перегружаешь себя. Заботой обо мне. Я чувствую ответственность. Этого бы не случилось, если бы не моя болезнь».

«Не ищи виноватых, — пишет Дин. — Это не твоя вина. Просто жаль, что я не могу помочь тебе сегодня. Прости, что не могу быть рядом».

«Ты должен пообещать, что отныне будешь заботиться о себе лучше, — отвечает Кас. — Я серьезно, Дин. Обещай мне, что будешь заботиться о себе лучше».

«Обещаю», — пишет Дин.

Следует пауза почти в минуту. Дин не сводит глаз с экрана, и почему-то он уверен, что Кас вот-вот пришлет еще одно сообщение. Он это чувствует: по характеру паузы, по ее вдумчивой продолжительности. Дин даже представляет себе выражение лица Каса в этот момент: его погруженный в себя вид, какой бывает у него иногда, когда он взвешивает слова, обдумывая, что сказать.

И точно, сообщение приходит:

20:52 Пернатый: Я по тебе скучаю

Дин смотрит на эти слова, впитывая их. Кастиэль по нему скучает.

Это всего лишь короткое сообщение, ничего особенного, но оно кажется таким важным, глубоко значительным. Хотя они всего лишь через номер друг от друга и разлучены всего каких-то двадцать четыре часа, Кас скучает по нему. Ангел Дина скучает по нему. Его Пернатый по нему скучает.

Конечно, тут нет неожиданности, но это, наверное, первый раз, когда Кас выразил нечто подобное словами, вот прямо так взял и сказал (или, во всяком случае, написал). И это так просто, мило и непосредственно, что Дин не может сдержать улыбку. Он долгое время смотрит на сообщение, улыбаясь, как идиот, и на время вся боль и недомогание от болезни улетучиваются.

Он машинально начинает печатать «Я тоже по тебе скучаю». Но, стоп, не глупо ли просто повторять то же самое в ответ? Не слишком ли сопливо и неизобретательно просто отвечать то же, как попугай? Уж лучше найти в ответ какую-нибудь шутку. Придумать какой-нибудь остроумный комментарий. Дин стирает то, что написал.

Потом он ворчит про себя: «Ради всего святого, Дин Винчестер…» (Сэм слышит этот ворчливый комментарий, и почему-то это его смешит.)

Дин старательно набирает: «Я тоже по тебе скучаю» — и нажимает «Отправить».

Следует короткая пауза.

Появляются мерцающие точки. Они все мигают. Дин невольно вспоминает тот случай в серебряном руднике в Юте, месяцы назад, когда Кас почти сказал ему про рак… но потом передумал и стер сообщение. Но на этот раз точки продолжают мигать, и наконец Кастиэль присылает все набранное: «Если бы ты мог быть здесь, со мной, если бы моя иммунная система не была такой слабой… Мне не нравится, что ты в другом номере. Совсем не нравится. Я понимаю, что так нужно, но без тебя тяжело засыпать, и к тому же только ты прикладываешь лед мне к шее. Ты слишком далеко. И так ужасно знать, что тебе плохо».

«Я скажу Сэму про лед, — пишет Дин. — Он может прикладывать лед».

Кас пишет: «Нет, ты должен прикладывать лед. Это должен быть ты. Я просто скучаю. Пожалуйста, поправляйся скорее».

Дин отвечает: «Сара говорит, это всего на несколько дней. И не заметишь, как я вернусь. Это просто из-за химии».

«Я ненавижу рак», — пишет Кас.

«Мы с тобой оба», — пишет Дин.

***

К утру приезжает Джоди, прогоняет Сэма в кровать и заступает на дежурство посменно с Сарой. Непонятно, как Джоди договорилась взять отпуск на работе (или как о том же договорилась Сара) или сколько времени у Джоди ушло на дорогу сюда. Алекс и Клэр, как выяснилось, вдвоем отправились на Ти-берде в бункер, чтобы все там подготовить. Дин, который пока едва в состоянии встать, бесконечно им благодарен.

Сэм отключается на шестнадцать часов.

Дополнительная помощь — как нельзя кстати и снимает с плеч огромный груз, но быть в изоляции от Кастиэля все равно невыносимо. Понятно, что на то есть веская причина (Сара уже сто раз объяснила, как химиотерапия влияет на иммунную систему). И Дин понимает, что Сара и Джоди заботятся о Кастиэле как следует, — он им всецело доверяет, правда, — но он все думает о том, что может понадобиться Касу и чего они не знают: лед на шею — это, конечно, основное; и какие поглаживания по шее и по голове его успокаивают, и в какой одежде он предпочитает спать, и как помочь ему залезть в ванну, когда он еще слаб, и как понять по распределению тепла вокруг него, где его крылья и что он думает… и о десятках других деталей. Дин все продолжает давать Джоди и Саре советы по уходу за Кастиэлем, и, хотя они обе уверяют его, что Кас в порядке, Дин переживает все равно. С таким же успехом комната Кастиэля могла бы быть за многие мили отсюда.

Не говоря уже о том, что бугристый матрас в новом номере кажется непривычно холодным и пустым. Спать крайне тяжело: по ночам Дин все машинально ищет рядом с собой Каса и просыпается, вздрагивая, когда оказывается, что его нет рядом. Как так получилось, что Дин настолько привык к присутствию Кастиэля в постели всего за несколько коротких недель?

Ему вдруг кажется невероятным, что он мог спать в одиночестве так много лет. Столько одиноких ночей в бункере… Это просто немыслимо. Так много длинных, бесцельных лет, когда Кас был совсем рядом, иногда буквально прямо в бункере или на расстоянии телефонного звонка.

Ужасно думать о потерянном времени.

Особенно теперь, когда кажется, что времени не хватает.

«Мы должны были быть вместе еще годы назад», — пишет Дин очень поздно ночью во внезапном порыве откровенности.

«Ты был не готов», — отвечает Кас. Он, должно быть, не спит: его ответ приходит почти мгновенно.

«Я был идиотом».

«Тебе просто нужно было время», — отвечает Кас.

Но Дин не так в этом уверен. Свело бы их вместе одно лишь время? Или они так и шли бы молча параллельными дорогами — рядом, но не соприкасаясь — еще годы и годы?

В конце концов Дин пишет в ответ: «Мне нужно было получить пинка в зад, вот что мне было нужно».

«Кое-что получить в зад тебе было нужно, это точно», — присылает Кастиэль, и от этого Дину становится так смешно, что он снова закашливается.

Когда кашель отпускает, Дин отправляет: «Ты становишься опасен».

«Я всегда был опасен. Ты просто не обращал внимания».

«Очевидно, — пишет Дин, снова смеясь. — Но теперь я весь внимание. И вот что я думаю: нам надо наверстать упущенное время. Как только тебе станет получше и как только я перестану быть разносчиком инфекции, мы перейдем прямо к делу».

«Ловлю на слове. Лучше пообещай мне».

«Обещаю, пернатый».

***

Два дня спустя, когда самые неприятные симптомы у Дина прошли, Сара выносит решение, что ему и Касу наконец можно находиться в одной комнате без риска того, что Кастиэль моментально упадет замертво, — хотя позволяет она это только после того, как Дин примет душ (оттершись мылом под горячей водой практически до стерильного состояния), наденет свежую одежду и все время будет в маске и перчатках. Она даже дает Дину подробнейший набор инструкций, сопровождаемых демонстрацией, о том, как нельзя трогать лицо перчатками, что делать, если нужно высморкаться, если Дин начнет кашлять, и так далее. И, конечно, никаких поцелуев, никакого секса, и перчатки с маской снимать категорически воспрещено. Таковы правила еще на два дня, объявляет Сара.

Дин не возражает. Больше того, он счастлив повиноваться. Он готов выполнить любые необходимые условия и даже потерпеть без поцелуев и секса, если так нужно для здоровья Каса, — лишь бы оказаться снова с ним рядом.

Полчаса спустя Дин, практически весь красный после самого долгого в своей жизни душа, надевает свежую новенькую футболку и штаны, с которых еще не срезаны магазинные ярлыки, натягивает две пары перчаток и тщательно повязывает на лицо маску, после чего в сопровождении Сэма и Сары отправляется в номер Каса. На самом деле, он пока нетвердо держится на ногах и на полпути начинает переживать, не являются ли эти слабость и усталость признаками того, что он еще заразный. Но Сара уверяет его, что утомление от гриппа длится гораздо дольше, чем риск заразить окружающих.