Сэм кивает. Но вид у него все еще настороженный.
— И, чувак, — добавляет Дин. — Звони ей и дальше. Я не имел в виду, что тебе не стоит ей звонить, я просто… не знаю, что у меня с головой — наверное, я просто расстроился из-за толстовок… Это просто… знаешь, последняя капля. Но это неважно. Не знаю, я сегодня что-то не в форме. В общем, Сара хорошая. Очень хорошая. Звони ей и дальше.
Это, наконец, вытягивает из Сэма легкую улыбку.
— Прости, что я забыл толстовки, — говорит он.
— Я забыл воду, черт бы ее… — признается в конце концов Дин. — Оставил бутылки на кухне. Прихвати несколько упаковок тоже, ладно?
***
Пока Сэм в отъезде, Дин наконец заставляет себя подняться и отправиться в номер Каса. Оказывается, что Кас снова мигрировал с кровати на пол ванной. Он до сих пор пытается делать так каждый раз, когда Сэм с Дином на время выходят из комнаты: вернувшись, они неизменно находят его свернувшимся на полу возле унитаза, с противнем под боком для страховки (на случай, если он не сможет подняться к унитазу, когда его настигнет тошнота). Это уже превратилось у них в извечный спор — в непрекращающуюся борьбу за то, должен ли Кас оставаться в кровати. Обычно он таки соглашается переместиться туда после, когда Сэм и Дин возвращаются, но, конечно, для этого ему часто требуется помощь.
На этот раз Кас устроился в ванной вполне неплохо, с противнем и пачкой салфеток на расстоянии вытянутой руки и подушкой под головой. И даже поставил рядом с собой на кафельном полу часы. Конечно, тут все равно не так удобно, как в постели (к тому же Кас вечно мерзнет), так что Дин пытается уложить его обратно в кровать. Но сегодня Кас кажется тяжелее обычного, и Дин не может помочь ему подняться. Кас делает слабую попытку встать, и, как правило, после этого Дин в состоянии поднять его и дотащить до кровати. Но вместо этого проходит минута или две, пока Кас полусидит и Дин только безуспешно тянет его за руку. Наконец Кас бормочет: «Я устал» — и ложится обратно на пол, свернувшись на боку. И Дин к этому времени устал настолько, что обессиленно опускается с ним рядом. И так и сидит на кафельном полу возле Каса.
Минуты текут медленно. Медленнее, чем обычно. Дин ловит себя на том, что вместе с Касом бездумно уставился на часы.
Вдвоем они смотрят, как потихоньку движется секундная стрелка. Проходит пять минут.
— Дин? — шепчет наконец Кас, нарушая полудрему Дина. — А вода есть?
Дин с удивлением обнаруживает, что прошло уже пятнадцать минут, а не пять. Но Касу нужна вода; надо сосредоточиться на этом. Проблема кажется сложной для решения. Дин медленно приходит к заключению, что нужно, наверное, сходить и принести Касу бутылку воды. Но на этот раз бутылка только одна — та, что Сэм дал Дину раньше, когда Дин закашлялся. Теперь она стоит на стойке в комнате, и Дин соображает, что надо принести не только ее, но и сходить за еще несколькими к торговому автомату в лобби. Но встать очень тяжело — как будто гравитация усилилась, — и Дин выбивается из сил уже просто оттого, что поднимается на ноги и доходит до стойки за имеющейся бутылкой. Лобби кажется чрезвычайно далеким, так что Дин решает временно отложить экспедицию к автомату и вместо этого присаживается, только на минутку, на один из расставленных стульев Каса. Только чтобы чуточку отдохнуть. Его настигает отдышка после долгого путешествия по комнате.
— Дин? — шепчет Кас из ванной.
Дин заставляет себя подняться со стула и плетется обратно в ванную. На улице уже стемнело, солнце село (разве только что не было еще светло?), ночь едва началась, и впереди еще столько часов, и голова у Дина болит сильнее прежнего, и мышцы ломит, и он дрожит — ему так холодно, и он так ужасно, ужасно устал… Он на ощупь открывает бутылку и смотрит на нее пустым взглядом, почти забыв, что с ней нужно делать. Он садится рядом с Касом и только протягивает бутылку ему, как вдруг его желудок скручивает и Дин чувствует рвотный позыв.
Тошнит Дина, не Кастиэля.
Унитаз слишком далеко — на пути к нему Кас, и Дин не рискует пытаться перелезть через него. Ванна тоже недостаточно близко. Но Кас, глядящий на него во все глаза, как-то умудряется подтолкнуть к нему противень как раз вовремя. Дин склоняется над противнем, пока его рвет, не понимая, что происходит. Кас — в такой же растерянности: он смотрит на Дина со смесью предельной озабоченности и полнейшего недоумения. Кас делает попытку сесть и умудряется постепенно принять сидячее положение. Он подталкивает к Дину свою коробку салфеток, потом полотенце и даже свою подушку, и отдает назад бутылку воды, из которой даже не глотнул. Дин только кивает в благодарность, пока его тошнит в противень. Из него выходит весь обед. Когда рвота прекращается, он дрожит не переставая.
— Дин… на тебя… на тебя что-то попало? — спрашивает Кас слабо. Прислонившись к бортику ванны, он внимательно наблюдает за Дином. В его голосе слышна неподдельная тревога. — Какие-то мои телесные жидкости? На тебя, должно быть, попало, Дин, они, должно быть, попали в твой организм…
— Нет… ничего на меня не попало… — выдыхает Дин. — Уверен. Перчатки, видишь? — Он осматривает голубые перчатки на руках — они вроде целы. Он пытается встать, но почему комната так кружится? Почему он не может подняться на ноги? — Да что со мной? — бормочет он Касу.
После этого все в тумане.
— Господи, Дин! — говорит дальше Сэм, каким-то образом телепортировавшийся из магазина — Дин не слышал, чтобы он зашел. Почему-то Дин теперь лежит на полу (приятно прохладном и остужающем кожу — Дин начинает понимать, почему Касу тут нравится). Сэм сидит на корточках рядом, щупая ему лоб. — Ты весь горишь, — говорит Сэм. Кас тоже снова на полу, лежит параллельно Дину, лицом к нему. Кажется, он слишком ослаб, чтобы сидеть, но с тревогой во все глаза наблюдает за Дином и озабоченно шепчет вопросы Сэму.
— Это мои лекарства, Сэм? — шепчет Кас. — Должно быть… это блеомицин…
Дин снова смотрит на свои руки в перчатках. Несмотря на слабость и тошноту, он умудряется стянуть перчатки и проверить наличие дыр, но перчатки целы.
— На мне были перчатки… — бормочет он. — Перчатки на месте…
— Ты болен, приятель, — говорит Сэм. Он возится с телефоном, пытаясь кому-то позвонить. — То есть обыкновенно болен. Похоже, у тебя грипп или что-то подобное. Черт, я должен был сообразить, когда ты начал кашлять. И по тому, каким ты стал раздражительным. Я заметил, что что-то не так, но подумал, что ты просто уставший.
— Ох, Дин… — шепчет Кас. Дин смотрит на него.
Когда они лежат так, на прохладном полу ванной химического мотеля, кажется, что они — единственные в мире, кто понимает, каково это, свалиться вот так под гнетом недуга, беспомощно распластавшись на холодном кафеле; единственные, кто знает, как выглядит мир с этого ракурса побежденных болезнью. Кас делает попытку взять Дина за оголенную руку, и Дин протягивает к нему руку в ответ.
Но Сэм бросается между ними, отталкивая руку Каса.
— Кас, не трогай его! — восклицает Сэм, и неожиданная требовательность в его голосе заставляет их обоих поднять глаза. Сэм говорит Касу резко: — И противень не трогай. И бутылку с водой. Ты же не пил из нее? — Кас отрицательно качает головой, и на лице Сэма появляется лишь слабое облегчение. — Ничего не трогай, — командует он. — Тебе нельзя заболеть гриппом, Кас, правда нельзя. — Затем он поворачивается к Дину со словами: — Черт, Дин, надо изолировать тебя от Каса немедленно!
***
— Не буду говорить, что я тебя предупреждала, — произносит женский голос очень тихо, низким тоном с расстояния в несколько ярдов. — Просто скажу: я об этом беспокоилась.
Дин слышит голос лишь отдаленно: кажется, Дин теперь в постели. Он машинально ощупывает матрас рядом, ожидая найти под боком Каса. Но Каса здесь нет, и постепенно Дин понимает, что лежит в неровной бугристой кровати в другом номере мотеля, закутанный в одеяла. К нему возвращаются смутные воспоминания: как Сэм тащит его по комнате, перекинув его руку через плечо; лицо Сары вблизи и ощущение градусника под языком; туманные обрывки фраз Сары, тихо шепчущей Сэму среди ночи инструкции о перчатках, масках и «карантине». И вроде бы была еще рвота? И озноб. И может быть, в какой-то момент Дин даже смог поесть и удержать в себе куриный бульон. По мере того, как он просыпается, он начинает осознавать, что прошло время. Как минимум несколько часов. Может быть, даже целая ночь? За окном по-прежнему темно — значит ли это, что уже скоро рассвет?
