Дин просыпается в смятении, обнаружив, что прижимает к груди подушку. Сэм трясет его за плечо, шепча: «Дин! Дин! Проснись! Что-то не в порядке!»

Дин вскарабкивается на ноги одним неуклюжим движением. Он по-прежнему сжимает подушку, еще не осознав до конца, что это не Кас.

— Стрелы, это стрелы? — бормочет он. Сэм недоуменно смотрит на него.

— Что-то с Касом, — говорит Сэм и тянет Дина к кровати. Ноги едва слушаются Дина после сна, и в голове еще туман. Пока он пытается доковылять до кровати, он запутывается ногами в своем одеяле и едва не падает, устояв только благодаря тому, что Сэм крепко поддерживает его за плечо.

— Послушай его! — говорит Сэм, как только они подходят к постели. Он нежно вынимает подушку у Дина из рук и указывает на Каса. — Дин, он разговаривает во сне, с ним такое бывает? Ты когда-нибудь видел его в таком состоянии?

Дин смотрит на Кастиэля, постепенно приходя в себя ото сна. Кажется, никакие призрачные стрелы Каса все же не изрешетили. Он вовсе не в больничной койке, и они не в сказочной степи у загадочных гор — они в химическом мотеле, сейчас вечер среды, и Касу должно становиться лучше. Ему было лучше всего час назад. Но теперь он лежит, свернувшись на боку, схватившись за голову и зажмурившись так, что его лицо застыло в гримасе. Кас что-то бормочет, и Дин наклоняется ближе, чтобы расслышать.

— Вставай, вставай, шевелись… — шепчет Кас между тяжелыми, вымученными вздохами. — Шевелись, скорее, скорее, вставай, я не могу помочь, я не могу помочь, не останавливайся…

— Крови нет. Рвоты нет, — шепчет Сэм. — Температура небольшая есть, но не такая, чтобы вызывала беспокойство. Но некоторое время назад он начал бормотать эту неразбериху, держась за голову вот так. Сначала я подумал, что это просто сон, но ему явно становится хуже. Не знаю почему. И я не могу его разбудить.

Следующие несколько минут Дин и Сэм по очереди пытаются растолкать Каса, но Кас, похоже, основательно застрял в каком-то кошмаре. Сэм включает свет, и они оба с тревогой обнаруживают, что Кастиэль не переставая плачет. Не надрывными всхлипами, а с почти обессиленным спокойствием, делая глубокие, длинные вздохи, пока по его щекам и носу стекает беспрестанный поток слез. Временами он вздрагивает всем телом, как от электрошока, и Дин невольно вспоминает призрачные стрелы, вонзавшиеся в него одна за другой в зловещем сне.

Шепот Каса не прекращается, хотя слова постоянно меняются. Сначала какое-то время это: «Я не могу помочь». Потом, позже: «Тебе нужно вниз по лестнице. Знаю, что там огонь. Но так нужно. Это твой единственный шанс». (Дин с Сэмом обмениваются недоуменными взглядами.) Потом, после недолгой паузы, следует череда: «Спрячься в шкафу. Давай, давай, прячься». Затем долгое бормотание: «Прости меня, прости, прости…» Наконец Кас возвращается к тому, с чего начал: «Вставай, давай, шевелись, не останавливайся…»

— Видимо… какая-то… череда кошмаров? — предполагает Сэм. — Похоже, в одном из них он в огне? А в другом вроде бы с кем-то в шкафу?

Дин стоит, в напряжении сжав кулаки и даже переминаясь с ноги на ногу, готовый к действию. Он машинально настраивается на какую-то борьбу, но совершенно не понимает, что делать. Он был готов к тошноте, был готов к температуре и ознобу, и даже к кровотечению, но это? Что делать-то вообще? Кому звонить?

Наконец наступает краткая пауза: бормотание Каса замедляется и затихает.

— Кас? — зовет Дин, наклоняясь к нему и снова тряся его за плечо.

В конце концов веки Каса поднимаются.

— Господи Иисусе! — выпаливает Дин облегченно.

— Его здесь нет, — шепчет Кас, мутно глядя на Дина. — Он их не услышит. Сегодня только я. Всегда только я. И я не могу им помочь, Дин… Я ничего не могу сделать…

— Это просто сон, — говорит ему Дин, опускаясь на колени у кровати на уровень его глаз. Дин обнимает ладонью его лицо, нежно гладя по щеке большим пальцем. — Ты с нами? Все в порядке. Все хорошо.

Взгляд Каса медленно фокусируется на Дине.

— Не сон… — говорит он. — Прости… Так будет весь четверг.

— Сейчас среда, — сообщает Дин.

— В Старом Свете четверг, — шепчет Кас, снова закрывая глаза.

Дин и Сэм переглядываются. «Четверг?» — спрашивает Сэм одними губами. И в памяти Дина что-то шевелится.

— Четверг в Уральских горах… уже какое-то время… — говорит Кас почти сквозь сон. Его глаза по-прежнему закрыты, но лоб наморщен, как будто он что-то оценивает. — И в Новой Шотландии теперь уже четверг… — добавляет он. — В Перу четверг. — Он умолкает, и сердце Дина стискивает холодный страх, когда он понимает, что Кас, похоже, прислушивается к чему-то, прямо как в том сне. Дин вспоминает часы из сна — временные зоны? Эти странные горы на часах — это были Уральские горы? Был ли этот сон… сном Каса? Мог ли Дин как-то попасть в его сон? В какой-то его сон про время? Про то, как среда переходит в четверг…

Тут Каса сотрясает новый спазм, он морщится, опять зажмурившись, и снова хватается руками за голову, впиваясь пальцами в ткань шапки, как будто у него от боли разламывается голова.

— Нет, нет, нет… — шепчет он про себя. — Прости…

И в этот момент Дин вспоминает, что Кас не в первый раз хватается за голову подобным образом.

Кас делал так и раньше несколько раз — всякий раз, когда на него обрушивался шквал ангельской коммуникации. Всякий раз, когда активизируется «ангельское радио» и множество ангелов говорят одновременно. И пару раз такое случалось при каком-то внезапном всплеске райской энергии.

— Кас, это ангельское радио? — спрашивает Дин прямо. — Ты что-то слышишь?

Кас кивает, не открывая глаз. Потом шипит про себя: «Я теряю ее…» — и начинает говорить на каком-то неизвестном Дину языке. На ангельский не похоже. В его тоне слышна срочность и тревога, потом Кас делает длинный вдох и задерживает дыхание. Его пальцы сжимаются на голове и сухожилия на руках выступают так отчетливо, что Дин начинает волноваться, как бы он не навредил себе — не потянул связки и не поранил кожу головы, — настолько сильно он стиснул голову. Дин уже подумывает попытаться оторвать его руки от головы, когда напряжение вдруг отпускает Каса и он обмякает в постели с обессиленным вздохом. Он весь покрыт потом и тяжело дышит, как будто бежал в гору. У него даже кровь пошла носом. Кас снова приоткрывает глаза, и в них сияют слезы.

— Она умерла, — сообщает он Дину. Он рассеянно вытирает нос, кажется, даже не осознавая, что из него идет кровь, так что его руки и подушка оказываются вымазаны в крови. Он по-прежнему дышит тяжело, с рваными всхлипами. — Я не мог помочь ей, Дин, — говорит он в искреннем отчаянии. — Я не мог помочь ей…

— Кому? — не понимает Дин. Сэм бросает ему полотенце для рук, и Дин прижимает его к носу Каса.

Кас едва замечает полотенце, бормоча сквозь него:

— Девочке, которая молилась мне.

Сэм и Дин снова потрясенно переглядываются.

И тут Дин догадывается.

— Ангел четверга, — шепчет он Сэму, и у того расширяются глаза.

Они уже давно знали, что в легендах это упоминается как одна из ангельских черт Кастиэля. В самых старинных сказаниях его имя часто ассоциируется с четвергом. Но никогда не было ясно, что именно означает «ангел четверга» и означает ли вообще хоть что-то. Дину даже немного стыдно за то, что он об этом почти позабыл. До сего момента.

Дыхание Каса выравнивается. Сэм приносит лед, чтобы приложить к его носу. Кровотечение наконец останавливается, и Кас начинает говорить.

— Кажется, она была где-то… в Казахстане? — бормочет он. — Бедная. Пастушка… семья пастухов… овец. Ее что-то… сбило. Грузовик? Я не видел… она была в бреду. Лежала в канаве. Ползла. Так мучилась от боли. Никто не знал, никто ее не нашел, она умирала… Она знала мое имя с детства, от бабушки. — Кас на время убирает лед от носа, чтобы взглянуть на Дина, и говорит ломающимся голосом: — Она была в отчаянии, Дин. В таком отчаянии, что вспомнила про меня… но я не мог помочь…

Сэм вклинивается с вопросом: