И он пускается в еще один рассказ — на этот раз об ирландском скрипаче и неудачной встрече с местной ведьмой, которая случайно начала великий картофельный голод. Кас лишь вскользь упоминает миллион жертв в результате этой катастрофы, после чего заканчивает еще одной загадочной шуткой: «И год спустя я узнал, что скрипач перешел на волынку!» Очередные озадаченные усмешки от Сэма и Клэр. Очередной ищущий взгляд Каса, как будто он снова проверяет, нужна ли еще одна смешная история.
Начинает казаться, что Кас выдохнется от этого бесконечного потока забавных исторических анекдотов (во всяком случае, забавных по меркам Кастиэля), так что Дин в конце концов заговаривает:
— Ты сегодня сделал хорошее дело, Кас.
С лица Каса медленно пропадает его немного ненатуральная улыбка, как будто он наконец позволяет себе оставить роль юмориста. Он откидывается на сиденье и долго смотрит в зеркало на Дина. Выражение его лица постепенно меняется на более привычное серьезное.
— Правда, — говорит Дин, — это надо было видеть… То, как очнулась Эмили. Ты сделал большое дело.
— Дин прав, — вставляет Сэм, и Клэр тоже кивает.
Кас отворачивается к окну и смотрит на восходящую луну.
Помолчав немного, он говорит, полностью оставив свой тон рассказчика:
— Мне так жаль, что у меня нет больше перьев. — Со вздохом он добавляет: — Заряженных перьев.
Дин уже собирается сказать: «Мы найдем, как зарядить для тебя второе перо», когда Кас поясняет:
— Я имею в виду для остальных детей. В этом хосписе было так много других… Не говоря уже обо всех взрослых в Денвере… — Он умолкает.
Сэм искоса бросает взгляд на Дина. У Дина тяжелеет на сердце от того, что подразумевают эти слова. Какое бы лекарство они ни нашли, Кас непременно попытается поделиться им с кем-то еще, правда же? Если не отдать целиком.
Это трогательно, но в то же время досадно — даже тревожно, так как создает потенциальную проблему. Проблему, которой Дин совсем не учел в своих мечтах о том, как они найдут волшебное лекарство для Каса. Выходит, какое бы лекарство они ни нашли, Кас его просто отдаст?
Но к этой досаде примешивается волна теплого чувства — настолько сильного, что у Дина начинает щипать в глазах. «Что ж, это Кас, — думает Дин, глядя на его профиль в зеркале. — Это Кас, которого я знаю».
Мысль вдруг меняет формулировку у Дина в голове:
«Это Кас, которого я люблю».
К горлу подступает комок. Пара следующих вздохов выходит немного неровной, и краем глаза Дин видит, как Сэм слегка повернул голову и снова смотрит на него. Дин не сводит глаз с дороги: он только сглатывает комок, ерзает на сиденье и продолжает молча вести машину.
Кас по-прежнему смотрит в окно, потерявшись в мыслях. Через какое-то время он добавляет:
— Я все думаю… может, я был несправедлив в выборе ребенка? Эмили мой друг. Я выбрал ее по этой причине, на самом деле, — просто потому что я ее знаю и потому что она всегда была со мной добра и дружелюбна. И, конечно, я ничуть не жалею об этом выборе, ничуть не жалею, но… там было столько других детей, как Эмили, и столько родителей, как Шэрон. Разве Эмили заслуживала перо больше, чем какой-то другой ребенок? Может быть, нужно было попытаться оценить их всех, или выбрать кого-то наугад, или посмотреть их истории болезни…
— Так, ну-ка остановись, — требует Дин, поднимая руку. — Не начинай вот этого: кто больше заслуживает твоей помощи. Это мы уже проходили, эти терзания бессмысленны.
Сэм кивает и даже разворачивается, чтобы посмотреть Касу в глаза, говоря:
— Мы все помогаем семье и друзьям в первую очередь. Мы обязаны, Кас.
— Это нормально, — вставляет Клэр.
— Это правильно, — добавляет Дин. — Мы все так делаем.
Кас улыбается своей однобокой полуулыбкой.
— Я знаю, — говорит он. — Я знаю, что вы делаете так. И я тоже делал так раньше… — Его взгляд перебегает с Дина на Сэма и обратно. — И сделаю так снова. Но я не могу не думать об этом — понимаете, это противоречит моей выучке: отдавать предпочтение конкретной особи…
Дин перебивает:
— Да, но тебя учили вообще не париться о таких вещах. — Кас бросает на него резкий взгляд в зеркало, и Дин говорит ему: — Раз можешь помочь всего одному человеку, значит можешь помочь всего одному человеку. Не казни себя за это. Почему бы тому, кого ты любишь, не быть этим человеком? Кто-то ведь окажется первым, так почему не Эмили? К тому же, если бы мы не хотели помогать тем, кого любим, это означало бы, что у нас нет сердца, нет души, и тогда что это за мир такой мы спасаем?
Сэм слегка морщится при этих словах, и только тогда Дин вспоминает, что у Каса нет души.
Но Кас кивает.
— Я знаю, — говорит он. — Теперь я это понимаю. — Но предсказуемо он добавляет: — Мне просто жаль, что у меня нет возможности помочь и всем остальным тоже.
Сэм сухо усмехается.
— Добро пожаловать в жизнь охотника, — говорит он, снова поворачиваясь к Касу. — Спасаешь одного человека, пока сотня других погибает — это буквально наша ежедневная ситуация. А иногда и одного спасти не удается. Но делаешь что можешь. Это все, что ты можешь сделать.
Клэр неожиданно подает голос:
— Как говорит Джоди, все морские звезды на берегу не спасешь, но это ничего, потому что, если ты можешь помочь одной, которая оказалась рядом, это уже считается.
Упоминание морских звезд привлекает внимание Каса: он поворачивается к Клэр, прищурившись. Она пытается объяснить:
— Это старая легенда о том, как девочка шла по пляжу, поднимая морские звезды и бросая их обратно в море. Ее увидел старик и говорит: «Здесь слишком много выброшенных на берег звезд, всем не поможешь. Это ничего не изменит». А девочка смотрит на звезду в своей руке и отвечает: «Изменит для этой одной». И бросает звезду в воду.
Кас смотрит на нее молча.
Клэр поясняет:
— Разве не понятно? Она спасла ту одну звезду. И для той звезды это было важно. Поэтому это было не зря.
Кас спрашивает, озадаченно сдвинув брови:
— Ты считаешь эту историю и спасении иглокожих… полезной?
Дин невольно усмехается: притча о морской звезде избитая и, конечно, до боли банальная. Но есть в ней и что-то трогательное — в этом образе ребенка, спасающего одну морскую звезду, которой повезло.
— Это просто одна из старых поучительных притч, Кас, — объясняет Дин, — вроде воодушевляющих слоганов с постеров 70-х годов. Но смысл в ней есть: лучше спасти одну, чем не спасти ни одной. Может быть, в Раю не принято рассуждать о морских звездах, но нам тут внизу иногда нужна история о спасении иглокожих, чтобы совсем не падать духом. Потому что, на самом деле, все, на что мы способны, — это одна звезда за раз.
На лице Каса появляется отрешенное выражение. Он наклоняется вперед и произносит медленно, перейдя на величественный, размеренный тон:
«Где-то далеко, на краю Вселенной,
Кто-то поднял и метнул так же настоящую звезду.
Мы стояли и кидали звезды на бескрайнем пляже
Подле неизвестного метателя солнц».
Он откидывается назад.
Следует недоуменная пауза, пока все пытаются понять, что он имеет в виду. Ясно, что он откуда-то цитирует. Наконец Кас говорит:
— Это исходный текст легенды о метателе звезд. Изначально это была притча о Боге: о том, почему Бог поместил Землю и Солнце в такое необычайно удачное положение в галактике. В такое положение, в котором может развиваться жизнь. Вы же знаете, что, если бы эта планета была ближе к центру галактики, или даже ближе к Солнцу, жизнь погибла бы в зародыше. Земле повезло оказаться в очень благоприятном месте.
Это толкование немного неожиданно для всех. Сэм говорит:
— Я думал это просто, типа, мотивационная притча такая? То есть современная? Готов поклясться, я видел ее в интернете.
Кас отвечает:
— Это слова пророка прошлого века, а сообщил их пророку один из моих коллег лет пятьдесят назад. Мой коллега рассчитывал на то, что история распространится по Земле. Так и получилось, но, неожиданно для него, распространяясь, она претерпела изменения. В версии, которую слышали вы, метатель звезд превратился в ребенка и намерения ребенка стали чисто альтруистическими, что… на самом деле, весьма любопытно. В оригинальном-то сказании метатель звезд был фигурой взрослой и мистической, и бросал он морские звезды только потому, что, как говорилось в сказании, «они хорошо летают». Ему просто нравилось, как они скачут по воде. Помощь звездам его не заботила — ему просто нравился сам процесс метания. — Кас делает паузу, пока все осознают сказанное. Потом он продолжает: — Я нередко задумывался — и, по всей видимости, мой коллега тоже, — о том, не относился ли Чак подобным образом к нашей планете. Мы обычно полагаем, что существует некий великий замысел — нас, ангелов, учили полагать, что он существует, — но может быть, Богу просто нравилось, как звезды скачут по воде. — Кас умолкает на долгое время, снова глядя в окно на ночное небо, луну и звезды.
