— О нет… — произносит Сэм секунду спустя. Он поворачивает телефон экраном к Дину. — Я погуглил название с вывески и адрес.

Клэр заглядывает через его плечо с заднего сиденья, и Дин наклоняется ближе. Втроем они смотрят на верхний результат выдачи в Гугле:

«Карусель — Детский хоспис и центр педиатрической паллиативной помощи — Обслуживает детей округа Канзас-Сити».

— Твою мать! — восклицает Дин, выскакивая из машины вслед за Касом.

***

Дин догоняет Каса и окликает его, заставляя голос звучать спокойно:

— Кас?

Кас останавливается, уже взявшись за ручку двери. Он оборачивается к Дину с явной настороженностью.

Дин спрашивает контролируемым ровным тоном:

— Почему мы в детском хосписе?

На мгновение Кас замирает, держась рукой за ручку двери. Потом он протягивает другую руку: Дин знает, что он имеет в виду, и вытаскивает из кармана перо. Кас выдергивает перо у Дина из пальцев. Кончик пера колышется от ветра, и Дина внезапно охватывает страх, что перо улетит, но Кас крепко держит его и изучает долгие несколько секунд. Он сжимает перо так крепко, что кончики его пальцев начинают белеть — его рука сомкнулась на тоненьком стержне как железная. И снова у Дина создается впечатление, что Кас жаждал видеть перо, прикасаться к нему все это время, но намеренно себе в этом отказывал.

Наконец Кас поднимает глаза на Дина и говорит, кивая на перо:

— Оно может принести пользу. Правильному человеку.

«Бедные сиротки», — думает Дин. Этот комментарий Ровены про бедных сироток, увядающих от чахотки… «Иди в ногу со временем, матушка. От чахотки никто уже не увядает».

Но дети ведь умирают от других болезней.

Теперь подошли Сэм и Клэр.

— Кастиэль? — спрашивает Клэр. — Что происходит? Почему мы здесь?

— Перо заряжено не полностью, — отвечает ей Кас.

Дин стремительно теряет терпение.

— Да, мы уже знаем, ты уже об этом сказал! Но оно все равно может помочь, разве нет? Хоть немного.

Кастиэль медленно, задумчиво кивает.

— Оно может помочь. Я тоже так думаю. — Он открывает дверь.

— Я имел в виду, оно может помочь тебе, — поясняет Дин, но Кас уже внутри, шагает по коридору.

Дин с Сэмом переглядываются на ходу в растущем отчаянии. Клэр спешит позади, шепча:

— Дин? Дин, это то, о чем я подумала? Блин, что он делает?!

— Он делает именно то, о чем мы все подумали, — тихо отвечает ей Дин через плечо. — Черт бы побрал эту Ровену! Вот серьезно, черт бы ее побрал! Не знаю, додумался ли бы он до этого иначе. Пошли… — Он переходит на бег, чтобы нагнать Каса, который уже в фойе, перед стойкой регистрации, вписывает их в книгу посетителей.

Фойе покрыто рождественскими украшениями, которые поначалу сбивают Дина с толку, пока он не вспоминает, что сейчас декабрь, а декабрь означает Рождество (Дин почти о нем забыл). В углу стоит огромная елка, усыпанная мерцающими серебристыми огнями, и все имеющиеся поверхности устланы сугробами искусственного снега, подарками, игрушками (по большей части настоящими) и целыми армиями пластмассовых снеговиков. С потолка свисает кукла Санта-Клауса в санях, запряженных девятью оленями (возглавляет их, конечно, Рудольф с красным носом, мигающим от батарейки). В другом углу выставлена еврейская инсталляция с ханукальной менорой. Дину думается, что все это немного чересчур, пока Сэм не шепчет, наклонившись к нему: «Наверное, для некоторых детей это последнее Рождество».

«Черт бы побрал эту Ровену! — снова думает Дин. — Умирающие дети в Рождество — ну какой ангел тут устоит?»

Хотя, на самом деле, многие ангелы устояли бы. Но, очевидно, не Кас.

Кас заканчивает записывать их имена в книгу и сообщает Дину через плечо:

— Нас ожидают. Прямо по коридору и налево. — С этими словами он снова направляется вперед.

— Ты можешь подождать секунду… — начинает Дин, но Кас уже ушел, и снова Дину приходится бежать, чтобы догнать его. Уже ясно, что Кас спешит специально, дабы избежать вопросов, и Дин в конце концов рывком хватает его за плечо, заставив остановится. — Подожди! — требует он. Вид у Каса по-прежнему настороженный, но он останавливается, со вздохом глядя в пол. — Поговори со мной, — просит Дин. — Поговори с нами, — поправляется он, когда их догоняют Сэм и Клэр.

Кас наконец поднимает глаза. Теперь выражение лица у него стоическое: спокойное, серьезное и грустное, и в глазах читается какое-то смиренное принятие, от которого у Дина холодеет кровь.

Кастиэль говорит Дину, понизив голос:

— Для меня благодати недостаточно.

Дин отвечает так же тихо:

— Ты все время это повторяешь. Но ты же не знаешь наверняка. Не знаешь.

— Знаю, — говорит Кас. Сэм и Клэр вежливо остановились поодаль, и Кас поворачивается к ним со словами:

— Сэм… Клэр. Я не знаю, как отблагодарить вас за все. За исследование, Сэм, и за идею, которая оказалась гениальной, и за то, что ты рискнул связаться с Ровеной и Кроули. И, Клэр, тебе тоже спасибо за то, что ты приехала сюда издалека и согласилась на извлечение благодати. Это был очень смелый и великодушный поступок. Не могу даже передать, как я это ценю. — Он смотрит на них по очереди: на Клэр, потом на Сэма и наконец на Дина. — Но оказывается, что для меня благодати просто слишком мало.

— Но мы же даже не изучили ее как следует! — протестует Сэм. Как и Дин с Касом, он пытается говорить на пониженных тонах (надо полагать, тут вокруг, в палатах, больные дети — даже умирающие дети, — и повышать голос кажется неуместным). Поэтому все это превращается в спор шепотом — тихий, и оттого еще более горячий. Сэм подходит ближе. — Может быть, мы сможем измерить ее силу! — говорит он пылким шепотом. — При помощи метода, описанного в блокноте Хранителей Знаний. Давай хотя бы измерим, сколько в пере благодати, Кас! Проверим, прежде чем ты примешь решение…

— Уж если я что-то еще могу, так это оценить перо из крылышка, — отвечает Кас резковато. — Особенно свое собственное. — Он снова поднимает перо, и все присутствующие смотрят на него. — Оно правда мне особо не поможет. Простите, — говорит Кас. Потом, оглядывая своих попутчиков, кажется, впервые замечает их обескураженный вид, поэтому добавляет: — Вы что, не понимаете? Это же не плохо! Пусть благодати недостаточно для меня, но она может помочь кому-то еще! Особенно кому-то маленькому! Маленькая частичка благодати не окажет заметного воздействия на меня, но может оказать огромное воздействие на маленького человека. Человеку, который раза в четыре меньше меня, она может существенно помочь. Скорее всего, даже вылечить полностью. — Он умолкает, глядя на спутников. — И честно говоря, все мы знаем, что я — не лучшее применение этому перу. Особенно когда я почти уверен, что оно мне не поможет.

Дин мог бы поспорить и о «лучшем применении», но мучительнее всего звучит это «почти уверен». «Почти уверен — не то же самое, что уверен», — думает Дин. И даже при всем этом оно может остановить ту одну малюсенькую клетку. Ту клетку, о которой Дин думает каждую ночь, ту губительную клетку, которая оторвется, попадет в кровоток… «Хорошо, пусть перо не вылечит его совсем. Но что если оно остановит ту одну клетку?»

Тем временем Кас говорит:

— Эмили стало хуже на этой неделе, — и Дину хочется застонать вслух.

Эмили. Ну конечно!

Малышка в платье принцессы. Та, что так оберегала Кастиэля.

Девочка, которая так переживала, что Кас один на химиотерапии, и которая намеренно с ним подружилась. Та, что с таким подозрением отнеслась к Дину и допытывалась, почему он не был рядом с Касом с самого начала.

Клэр говорит с нескрываемым отчаянием:

— Я не понимаю… Кастиэль, что ты делаешь?

Кас отвечает ей почти ласково:

— Здесь, в 103-й палате, мой друг. Маленькая девочка. Она живет в Канзас-Сити, но лечится в Денвере, как и я, — я познакомился с ней там, в клинке. У нее тоже рак. Другой тип, более тяжелая форма. На этой неделе у нее отказало несколько органов — Дин, теперь у нее почечная недостаточность и анемия: очень низкий гемоглобин. Она, по сути, задыхается, и, по-моему, у нее имеются и респираторные проблемы тоже. Ее мать связалась со мной, чтобы сообщить. Это перо может помочь ей.