На следующий день Кáрмен смиренным голосом объявила работодательнице о своей просьбе. Мадам Мария вначале страшно выпучила на неё глаза, а затем отвернулась и принялась что-то неразборчиво бормотать по-гречески. Кáрмен решила благоразумно промолчать и подождать продолжения. Вечером она снова услышала рёв и крики, доносящиеся с первого этажа. Несомненно, хозяева обсуждали её решение. Сэр Харис все яростно выкрикивал: «Λεφτά, λεφτά»[4], – слова, уже хорошо известные Кáрмен. Видимо, его позиция строилась на том, что, давая домработнице релиз через шесть месяцев работы, они теряют деньги, так как контракт был рассчитан на целых четыре года. Мадам Мария что-то истерически кричала в ответ, и конца этому не было видно. Вдруг послышался звон разбивающейся посуды, и сразу все стихло. «Ну вот, приплыли… – подумала Кáрмен. – Уже тарелки друг о друга бьют! Что-то теперь со мной будет?..» Возвращаться на Филиппины сейчас, когда жизнь только-только забурлила, совсем не хотелось.

Через пару минут послышался стук в дверь, и сэр Харис преувеличенно вежливым голосом попросил её убраться внизу. Спустившись на кухню, Кáрмен встретилась лицом к лицу с только что утихомирившейся хозяйкой. С красным опухшим лицом и мокрыми глазами та возвышалась над горой разбитой посуды и при появлении девушки приняла стойку боевой готовности. Не дав ей даже взяться за пылесос, мадам Мария громовым голосом провозгласила:

– Мы не можем дать тебе релиз, так как никто нам не возместит понесённые убытки. Но здесь ты тоже больше не останешься. В контракте обозначено, что мы можем выдать тебе определённую сумму поверх заработной платы, и, таким образом, ты должна сама позаботиться о своём жилище. Приезжать сюда ты будешь на автобусе, – последние слова были произнесены с особым нажимом, при этом мадам Мария бросила красноречивый взгляд на своего скромно стоящего в стороне мужа.

Грациозно ступая по осколкам, насколько это было возможно при её весе, хозяйка прошествовала вон из кухни.

Радости Кáрмен не было предела! Почти смирившись с тем, что ничего хорошего больше ей здесь не светит, она получила такой приятный сюрприз. Уже давно она присматривалась к кучке её знакомых филиппинок, которые сами снимали себе квартиру и жили отдельно от своих хозяев. Вот это была настоящая свобода: отработала – и ходи себе куда угодно. Хоть каждый вечер! Теперь, когда дело приняло такой поворот, подобная жизнь ожидала и её. На следующий же день, после успешных переговоров с будущими соседками, которые были только рады ещё одному человеку, делящему с ними ренту, Кáрмен была занята перетаскиванием вещей.

Как и ожидалось, её образ жизни изменился к лучшему. На работу в дом хозяев она приезжала к восьми утра – в то время, когда в доме уже никого не оставалось: все домашние разбредались по работам и школам. Она не спеша прибиралась в доме, плотно подкреплялась из их холодильника на обед и уезжала назад пятичасовым автобусом. Таким образом, теперь на своей работе она оставалась один на один с пустым домом и совсем не видела его обитателей. За исключением разве что сэра Хариса. Ещё перевозя вещи Кáрмен в новое жильё, хозяин не преминул хорошенько запомнить его месторасположение. После её переезда он стал постоянно названивать ей на мобильный телефон и слать нежные послания. Его навязчивость была несколько утомительной, но, разбавленная небольшими периодическими подарочками, достаточно терпимой. Однажды, на день рождения Кáрмен, он преподнёс ей более оригинальный сюрприз: повёз в шикарнейший ресторан. Правда, ехать пришлось долго, аж на оккупированную турками сторону. Несмотря на то что после вступления в Европейское содружество между двумя разделёнными территориями разрешили свободное передвижение, большинство греко-киприотов игнорировали эту возможность и из чувства патриотизма отказывались посещать когда-то принадлежащие им дома и места, всё ещё находящиеся под турецким контролем. Таким образом, это являлось в некотором роде наиболее удачной конспирацией, так как уменьшало до минимума возможность встретить знакомых.

Но место, где она встретила своё двадцатидвухлетие, всё же оказалось просто шиком. Когда при входе в ресторан сэр Харис торжественно приоткрыл для неё двери и Кáрмен прошествовала в сияющую внутренность по красному ковру, на секунду она почувствовала себя так же, как в тот день перед зеркалом, – сказка сбылась! Даже сопровождающий её мужчина показался ей в этот момент не таким уж непривлекательным… Внутреннее убранство сочетало в себе восточную роскошь и современный стиль. Кáрмен была счастлива. «Вот какой жизни я достойна!», – с радостью думала она.

Впрочем, теперешний скромный образ жизни более не приводил её в уныние. Каждый вечер она обязательно выходила на какую-нибудь вечеринку. И, хотя Сесилия не могла составлять ей компанию в будние дни, Кáрмен никогда не скучала. Многочисленные поклонники не давали ей оставаться в одиночестве.

Между тем время шло. Кáрмен напрочь забыла о своей жизни в Авроре. Только уж когда Бенли слишком доставал её своими сообщениями, она могла впопыхах набрать его номер и отправить какую-нибудь небольшую сумму денег. До неё доходили слухи, что Люс никуда не уехала и прочно обосновалась на территории её дома: не было и дня, чтобы она там не появлялась. Кáрмен это уже мало волновало, да и по поведению мужа она понимала, что интимных отношений между ним и Люс пока ещё нет. Так называемая «преданная подруга» играла роль бескорыстной и заботливой матери. Иногда на Бенли находили сильнейшие приступы тоски, и тогда он безостановочно слал ей душещипательные послания о том, как ему без неё плохо, умолял её бросить всё и вернуться обратно. «Я без тебя умираю! – писал он. – А Сюзи начинает тебя забывать: вчера она назвала Люс мамой!..» «Ну что ж, мамой, так мамой…» – думала Кáрмен и тут же выбрасывала это из головы. Всё, что осталось у неё в Авроре, казалось ей старым забытым сном.

А настоящая жизнь протекала здесь, на Кипре, в веселье и поклонниках. Самым преданным из них, как ни странно, оставался сэр Харис. Сорокашестилетний мужчина, казалось, полностью потерял из-за неё голову. Его постоянству и терпению можно было отдать должное. Время от времени он вывозил её в какие-нибудь интересные места – для пущей осторожности подальше от Никосии. Казалось, он наслаждается одним только её присутствием. Мог подолгу молчать, просто глядя на её лицо, волосы, руки. Кáрмен в такие минуты начинала позёвывать от скуки, а сэр Харис – мечтательным голосом произносить один за другим комплементы.

– Ты совсем не похожа на остальных филиппинок… – часто говорил ей он.

– Ещё бы! Это потому, что я – креолка! – не без самодовольства отвечала Кáрмен.

В плане денег она чувствовала себя великолепно. Хозяин всегда заботливо снабжал её любыми суммами. Так что теперь она могла позволить себе время от времени походы по самым дорогим магазинам на центральных улицах Макариу и Стасиградус. Зайдя однажды в один такой магазин, она увидела другую филиппинскую женщину, выбирающую одежду. В подобных местах представительниц своей национальности она встречала разве только что по другую сторону прилавка. Да и то крайне нечасто: в дорогостоящих магазинах товар обычно продавали сами киприотки либо другие европейки. Кáрмен собиралась порадовать себя покупкой какого-нибудь дорогого аксессуара, когда натолкнулась на эту женщину. Та, в свою очередь, холодно взглянула на неё и отвернулась. Кáрмен так и застыла на месте, не сводя взгляда с холёного красивого лица незнакомки. Всё на ней, начиная с элегантных босоножек со стразами Сваровски и заканчивая изумительной формы золотым колье на шее, выглядело безумно дорогим. Кáрмен разглядывала её красиво уложенную, будто только что из парикмахерской, причёску, как вдруг в помещение вбежала хорошенькая восьмилетняя девочка. Она бойко подлетела к уже расплачивающейся у кассы и так поразившей Кáрмен женщине и нетерпеливо потянула её за рукав к выходу. Чёрные волосы девочки были такими же, как и у матери, но черты лица казались более европейскими. Кáрмен следила за ними взглядом сквозь стеклянную дверь магазина. Возле входа их ждал шикарный автомобиль. Владелец его, пожилой важный киприот, поцеловав женщину в губы, помог им взобраться в салон, и машина тронулась с места. Кáрмен зачарованно смотрела ей вслед…