– Влада…Я…

Мой телефон тренькнул.

Этот звуковой сигнал я знала. Срочное сообщение из Комитета.

Отличный повод для самой себя, чтобы сбежать и перенести все дальнейшие объяснения в область телефонного разговора. Встречаться с ним я больше не собиралась.

Улыбнулась мужчине и глубоко вздохнула:

– Мне пора. Я действительно устала. И спасибо за ужин – ты прав, от этого на самом деле не было смысла отказываться.

Продолжение фразы «потому что ты просто знакомый» повисло между нами.

Максим скривился, но у меня не было намерения продолжать наш очередной спор. Выскочила из машины – мужчина даже не успел вый-ти и открыть мне дверь – махнула рукой и скрылась в подъезде, стара-ясь не замечать решительного выражения, которое появилось на его лице.

Только оказавшись дома, я достала телефон и посмотрела зашифро-ванное сообщение.

Твою ж…

«Предварительная мобилизация»?!

Её не осуществляли ни разу – только готовились и описывали дей-ствия агентов в случае объявления. Ну что-то типа ОБЖ в школах.

И если Комитет решился…

Значит, все гораздо хуже, чем я думала, и наша собственная война началась снова.

Глубоко вдохнула и внимательно прочла сообщение лично для меня. Как московскому магу-аналитику мне предстояла срочная проверка не-скольких людей, которые могли бы оказаться полезными Комитету. Точнее, не людей, а сильных магов.

Дурное предчувствие овладело мной. И когда я открыла список, со-стоящий всего из четырех фамилий, телефон едва не выпал из рук, а я нервно расхохоталась.

Ну конечно. По другому и быть не могло.

Первым в списке стоял Арсенский.

– Влада, нет.

Голос главы Комитета звучал устало.

Я стиснула телефонную трубку и глубоко вздохнула. Нет, я должна попытаться еще раз!

– Я уже натворила дел с этим Арсенским, – начала объяснять сно-ва, – шарахалась от него как ненормальная, скрыла – между прочим, как и полагается! – что я маг; а теперь каким-то образом должна буду стать ему ближе и показать свой дар…

– Не дар, а магию. Небольшое количество. Большую часть все рав-но следует прикрывать…

– Да понимаю я! Просто у него ко мне неоднозначное отношение и…

Черт.

Ну как объяснить?

Что я с ума схожу в его присутствии? Что стоит мне забыться и осла-бить контроль – я чувствую его эмоции, как свои? Что я ощущаю за-пах насилия, который его сопровождает – и боюсь этого насилия? Не потому, что боюсь за себя, а потому, что ужасно не хочу узнать причи-ну.

Просто я понимала, что какой бы ни был результат моей проверки для Арсенского, для меня он будет единственным.

Падением на самое дно.

– Ты сама говорила, что такая же, как и все…Пришло время это показать. Хотели мы того или нет, но ты сейчас лучший из аналитиков, находящийся в Москве. И все перечисленные в списке персоны важны нам, как никто. А это значит…

– Что я единственная, кто сможет дать стопроцентную гарантию, – закончила уныло.

Похоже, выбора действительно не было.

Да я и не предполагала его, пусть и пыталась соскочить с колеи. Но это, скорее, было следствием нестабильности состояния, нежели пред-положением, что такое возможно.

Я пришла в Комитет именно ради такой работы.

Понять. Найти. Уничтожить.

Или оправдать.

И то, что мне это вдруг стало сложно – мои проблемы. Хорошо хоть не успела наговорить Максиму глупостей… Плохо, что не раз рас-суждала о магических сущностях с позиции «не-мага». Это может насторожить.

Что ж, мне придется всего лишь проработать легенду более тща-тельно…

Ради безопасности – своей и расследуемых дел – маги, работавшие агентами, всегда скрывали свои способности. Обязательное условие, проверенное многочисленными весьма неприятными случаями. Черт, да это элементарно делало наши проверки более успешными!

Мы скрывались и от простых людей, и от правительственных струк-тур, и от собственного сообщества. Пожалуй, дотошный исследователь мог обнаружить несостыковки, но в нашем мире многие до сих пор бы-ли озадачены вопросом выживания видов, чтобы обращать на это вни-мание.

К тому же, агентов, как правило, распределяли после нескольких лет работы в другие города.

Но все менялось, когда речь шла о проверке, подобной той, что за-казал сейчас Комитет. В ней требовался иногда обмен энергиями, про-никновение, лежащее в области магического взаимодействия, и потому скрыть, что я маг, было бы невозможно.

Я вздохнула:

– А Тимур?

– Присматривайся параллельно или займешься позже, как закон-чишь с магами. Вполне возможно, смерть Тимура тоже имеет отноше-ние к происходящему, но…

– Но есть приоритеты.

Что ж, у меня действительно не было выбора. Как и у всех нас.

– Поделишься, почему вдруг это все… началось?

– Чуть позже… Не хочу волновать тебя понапрасну. Мы и сами по-ка не уверены, но решили перестраховаться.

– Хорошо.

Почему же такое чувство, что плохо?

Совсем-совсем плохо?

– Влада… – тяжкий вздох и следом признание, – Вообще я ужас-но соскучился. Пока тебе лучше оставаться в Москве, но знай, как толь-ко будет возможность…

– Я знаю… – позволила себе улыбнуться, – Я приеду. И я тоже ужасно соскучилась, пап.

Дар эмпатии проявлялся по-разному.

Для меня это было сродни воздействию на все органы чувств. Я чув-ствовала эмоции других людей и магов через цвет, запах, мягкость или жесткость поверхности.

Радость, счастье окатывали меня солнечным теплом, обнимали жел-тым светом. Удовольствие, удивление, интерес были зелеными и голу-быми; шумели листвой молодых деревьев и небольшими волнами нака-тывались на песчаный берег. Грусть была дождем – серым, с тонким запахом озона. Гнев и ярость – пламенем. Страх чем-то липким, гул-ким, от чего закладывало уши и во рту появлялось навязчивое гадкое ощущение.

Но самым сильным чувством была ненависть. Она смывала черным вонючим потоком все хорошее, что было в душе человека; она слепила глаза и разливалась горечью по венам. Выворачивала нутро наизнанку и смолой оседала на каждой мысли, отравляя тело и душу.

И узнав однажды, что такое настоящая ненависть, исходящая от другого человека, я больше никогда не хотела её почувствовать.

Хотя шла к этому повтору семимильными шагами.

Я вздохнула и с трудом вернулась к действительности.

– Чем отличаются веды, язычество древних славян и религия? – начала я лекцию, собрав небольшую промежуточную контрольную, – Можно ли на сто процентов уверенно утверждать, что славяне были но-сителями ведической, или даже правильно говорить «ведийской» куль-туры? На самом деле на этот счет нет однозначных мнений. Но мы с ва-ми остановимся на одном конкретном аспекте, сквозном и для арийцев, и для славян; и он будет нас интересовать именно в связи с магическими предметами и ритуалами. Я говорю про заговоры и напитки, вызыва-ющие галлюцинации.

Раздались смешки.

Я тоже позволила себе улыбку:

– Мне следовало сказать «напитки, помогающие увидеть суть ве-щей»? – подмигнула, – Можно и так. Индоевропейской традиции, как, впрочем, и многим другим, был свойственен шаманизм. Шаманские культы предполагали введение в транс – и именно в этом трансе можно было творить всякие «чудеса», вроде хождения по углям. Ну и станови-лись доступны различные озарения. Их можно было подстегнуть: мед, молоко и мухомор давали…удивительные результаты. Подобные ре-зультаты довольно случайно были получены и с помощью ЛСД: фанта-стические видения, полное погружение в галлюцинацию – со вкусом, цветом, запахом. Этим некоторое время пользовались творческие люди, и их даже не останавливали тяжелейшие последствия употребления… С помочью тех же психоделиков после второй мировой войны пытались лечить различные формы психических расстройств, вроде шизофрении. Безуспешно. Но зато набралось достаточное количество свидетельств, говорящих о том, что люди, используя вспомогательные вещества или собственные ресурсы организма, способны ощутить кратковременное изменение сознания, перейти на некий уровень ощущений, понимания связей, которые пронизывают наш мир. В дальнейшем это весьма по-могло магам разобраться с различными магическими практиками; по сути магия, в некотором роде, в состоянии выступить тем же психодели-ком, но только с ожидаемым и правдивым результатом. И без всякого вреда для организма.