Ни разу в жизни.

Может, маг? С особыми способностями?

Проверка показала, что к магам девушка не имела никакого отноше-ния.

Она повернулась и посмотрела на него. И все стало совсем плохо. Это было похоже на удар в солнечное сплетение. Когда, сначала, от неожиданности, дыхание спирает, а потом долго не можешь прийти в себя и ловишь ртом воздух, пытаясь понять, что это вообще было.

В её взгляде оказалось так много всего. Интерес, изумление, откры-тость, тайна, желание, обещание, свет. Всё, что было в этой чертовой Вселенной сосредоточилось в глазах, цвет которых он распознал даже в темном баре.

Темный прозрачный янтарь.

Самородок, который легко загорается и горит потом самостоятель-но.

Он как завороженный смотрел на эти глаза, на чуть вспыхнувшие щеки, на маленький язычок, прошедшийся по пухлым губам. Пока не понял, что ему предлагают. И, понятное дело, взбесился. От того, что она вот так вот смотрит – заинтересованно, испытывающе, с вызовом. А больше от того, что могла бы так смотреть на любого другого муж-чину.

Что пришла сюда не просто так.

Максим редко отказывался от того, что ему преподносили на блю-дечке. Он понимал, что такое доступность и шагнул вперед, произнося положенную фразу и даже не пытаясь скрыть пренебрежение.

А она, неожиданно, отказала. Спокойно и уверенно. Закрылась, от-вернулась и уставилась на свой бокал.

Это было сродни второму удару.

Ему не отказывали. Никогда. И, уж, тем более, не при таких обстоя-тельствах.

Он навис над девчонкой, пытаясь понять, действительно ли ему не послышалось или она просто набивает себе цену? Пытаясь побороть совершенно иррациональное желание перекинуть её тонкое, гибкое тело через плечо и утащить к себе, чтобы наказать за ту бурю эмоций, кото-рую она вызвала. Накинуться на эту тонкую щею, прокусить нижнюю губу.

Но вместо этого незнакомка сама накинулась на какую-то молодень-кую блондиночку.

Максим упустил её от неожиданности, поверив и не поверив одно-временно. Он выскочил на улицу следом, но девчонок уже не было.

И как то вечер сразу поблек.

Он даже не стал задерживаться в клубе; позвонил своей любовнице и отправился к ней, надеясь забыться под умелыми ласками. Вычеркнуть из головы странную встречу, которая, по логике, вообще не должна была взволновать взрослого опытного мужчину.

Но она взволновала.

Покрыла тонкой пленкой недовольства все его дальнейшие действия. Как-будто в его жизни вдруг что-то появилось, а потом это у него за-брали. И этого стало не хватать.

Наверное, отказ – первый отказ в его жизни – и инстинкт охотни-ка, помноженный на его собственный дар, выразился в таких странных реакциях. Он так полагал.

Но девушку из клуба забыть не смог.

И когда увидел её, выходящую из университета, чуть ли не под руч-ку с Никитой, поймал себя на мысли, что готов подраться с собствен-ным сыном.

Теперь он знал, кто она. Пусть и ведет себя как пугливая лань. Пусть предпочитает женщин – в чем он сомневался. Пусть отбрыкивается всеми конечностями – он вышел на охоту и не отступит, пока не рас-пробует, что ему преподнесла судьба.

Новый груз подвернулся очень вовремя. И теперь у него появился вполне реальный повод познакомиться с Владой поближе.

Вла-ада-а…

Максим потянулся в кресле и удовлетворенно улыбнулся.

Лети, лети птичка. Он уже приготовил силки.

– Археология… она не про смерть, а про жизнь, – я обвела взгля-дом аудиторию, радуясь внимательным, заинтересованным взглядам. – В месте, где люди никогда не жили, почти невозможно что-либо найти. Здесь могут попасться лишь предметы, утерянные случайными «прохожими» – и эти находки крайне редки. Но когда возникает посе-ление, картина меняется. Первые же поселенцы строят жилище. Если оно деревянное, то при строительстве остаются щепки, хворост, солома, глина, которые втаптывают в землю. Из этого дома потом выметается мусор, рядом бросают кости или разбитую посуду. Ремонтируют стены. Иногда дом сгорает – а это уголь и пепел. Или же жилище вовсе раз-бирают, чтобы построить новое, более добротное. Идут годы, десятиле-тия. Столетия. Грязь и пыль, новые мостовые, утерянные и забытые ве-щи, дождь и снег, люди, войны, а главное, время скрывают все эти наслоения. Уровень земли на поселении повышается с каждым годом, незаметно для человеческого глаза. Он растет около замков, существо-вавших века, и около недолговечных хижин. Ничто не может само по себе уйти в землю – ни маленькая вещь, ни брошенное бревно, ни храм…Так образуются культурные слои – исторически сложившиеся системы напластований. Вот этой жизнью, этими культурными слоями и занимается археология, полевая, в том числе. Изучает слои и их взаи-модействия; рассматривает деятельность в ретроспективе.

– Но ведь это не точно? – раздался голос с задних рядов. – Осо-бенно, когда нет письменных свидетельств?

– Считаете, письменные свидетельства залог точности? Представьте тогда, что придется изучать нашим потомкам, ориентируясь на тот же Интернет. Мы ведь и сами не знаем, что происходит – хотя, пожалуй-ста, есть и письменные источники, и видео. Культурный слой в этом смысле гораздо более объективен. Особенно сейчас, когда появились…

– Маги? – опять меня перебили, но я не протестовала. Лекции в формате своеобразного диалога нравились мне даже больше.

– Вообще-то, я хотела сказать "современные приборы". Но маги тоже пойдут, тем более, что их как современный прибор и рассматри-вают.

Пара смешков. И робкий голос Маши, которая еще в начале недели пересела на первый ряд:

– И что же могут маги?

– Зависит от дара. Но, даже если его нет, сама магия помогает – на уровне интуиции – нащупать нужное направление для, условно гово-ря, лопаты. Где, что искать, куда смотреть и, главное, что в этом видеть – это может подсказать любой маг, если разбирается в предмете.

– А дар?

– Например, хорошие артефакторы могут не только сделать новую вещь, но и, практически без исследований и приборов, определить, для чего предназначался тот или иной предмет – даже если он не был ма-гическим. Те, кого принято называть «нюхачами» считывают прошлое с материи, и как раз незаменимы в случаях, когда письменные источники противоречат друг другу. Аналитики…

Я улыбалась, рассказывая про это, и сама погружалась в прошлое…

…Яркое солнце пронзает, кажется, каждую пылинку.

Я сижу в тени навеса и, высунув язык, выполняю ответственное зада-ние.

Маленькие пальчики действуют довольно неловко, но мне все таки удается справиться и очистить с помощью кисточки и маленькой лопат-ки небольшой камушек.

– Владка, – зовет мама и я поднимаю голову. Она стоит неподале-ку, в запыленной шляпе, и отряхивает руки. – Пойдем обедать уже.

Я с сожалением смотрю на камушек:

– Сейчас, мам!

И снова смахиваю почти невидимые песчинки с каменного кусочка неправильной формы. А потом беру его в ладошку и зажмуриваюсь, пытаясь представить, как меня учили, откуда он выпал.

И почти сразу перед глазами возникает большой каменный дом, в котором, как тени, перемещаются люди.

Это настолько удивительно, странно, страшно и неожиданно, что я в испуге отбрасываю источник волшебства и открываю глаза.

Передо мной, на корточках, сидит мама и восторженно улыбается.

– Увидела?

Я осторожно киваю. А она поднимает камень, поглаживая его, как величайшую драгоценность…

После лекции я зашла ненадолго на кафедру, а потом в туалет – привести себя в порядок. Критически осмотрела пучок, свободную одежду, которую я давно уже воспринимаю как определенную защиту. Накрасила губы и тут же стерла с них помаду.

Это глупо, но я нервничала перед встречей с Максимом.

Понимала, что он ничего мне не может сделать, но… Слишком мно-го странностей происходило в последнее время. И это его приглашение в странности тоже попадало. Будь оно хоть по делу, хоть – я вздрог-нула – по другому поводу.