Доктор Чилтон встретил нас радушно. Я бы даже сказал, чересчур.
- Мистер Грэм? Наслышан, - расплылся он в обаятельной улыбке, буквально сканируя меня взглядом. – Алана Блум много о вас рассказывала, да и статьи мисс Лаунс. Эмпат, сочувствующий маньякам… Наверняка, Гидеон будет от вас в восторге.
- Можно осмотреть место преступления? – спросил я, решив переменить тему.
- Там все в порядке, если можно так сказать, - сострил Чилтон, вставая.
- Мистеру Грэму не должны мешать в процессе осмотра, - подключился Джек.
- Ах да, - кривая усмешка тронула губы врача. – Ваш метод. Нам очень не хватает сведений о таких, как вы. Может, пообщаетесь с персоналом?
- Не сейчас, - тут же вскинулся Джек, кинув на меня виноватый взгляд.
- Нет-нет, - издевательски вежливо поправился Чилтон. – Не в этот раз. Приезжайте как-нибудь.
- Спасибо, доктор Чилтон, но я бы хотел поработать, - холодно ответил я, вставая с кресла.
- Итак, Гидеон был связан? – спросил Джек, пока мы шли к месту преступления.
- В наручниках. Он открыл замок зубчиком от вилки, который спрятал в порезе ладони.
- Где он?
- В камере, - отозвался Чилтон. Помолчав, он добавил: - Вы заметите, что органы он удалил в точности, как Чесапикский потрошитель.
Я видел, что он очень старается убедить нас в своих словах. Ему безумно хотелось, чтобы Гидеон оказался этим знаменитым маньяком, хотелось славы человека, его разоблачившего.
Тело было проткнуто различными предметами во многих местах. Почерк убийства и правда был похож на действия потрошителя, но что-то мешало мне увидеть именно его. Подождав, пока все выйдут, я привычно запустил маятник. И, после того, как пришел в себя, уже знал, что Гидеон не тот, за кого его пытаются выдать. Он изуродовал тело уже после смерти жертвы, а потрошитель до последнего наблюдал бы за ее агонией. Еще некоторые неточности, явное стремление доктора Чилтона к славе, и получается очень интересная картина: доктор (который, кстати, имел все данные по потрошителю, консультируя ФБР после его последней серии) внушает Гидеону некие деструктивные идеи, которые тот реализует при первой возможности. Все совпадает: время (почему Гидеон ждал два года перед преступлением – просто влияние должно быть незаметным, потому это процесс медленный), тот факт, что самому Гидеону это убийство ничего бы не дало (потрошитель всегда вырезал у своих жертв какой-то орган, трофей, а в больнице его сразу отберут). Потрошитель был слишком умен: он бы не стал убивать медсестру, скорее, сбежал бы, чтобы потом, уйдя от преследования, вернуться к своей работе без спешки.
Я уже хотел было поделиться своими наблюдениями, но наткнулся на внимательный, задумчивый взгляд Ганнибала и почему-то передумал, решив подождать. Ситуация терпела.
Комментарий к Глава 11
* Исходы заболевания. Согласно имеющимся литературным данным, после перенесенного взрослыми анти¬-nmda-¬рецепторного энцефалита 47 % больных полностью выздоровели, у 28 % остался легкий стабильный остаточный дефицит, у 18 % — тяжелый дефицит, 7 % умерли в результате неврологических нарушений. Средняя продолжительность госпитализации больных с анти¬NMDA¬рецепторным энцефалитом составила 2,5 месяца (с колебаниями от 1 до 14).
(http://www.mif-ua.com/archive/article/36204)
** Зефир и нимфа Хлорида. Это иллюстрация к отрывку из поэмы Овидия «Фасты» — западный ветер Зефир гонится за Хлоридой и овладевает ею: «Как-то весной на глаза я Зефиру попалась; ушла я, ” Он полетел за мной: был он сильнее меня… ” Все же насилье Зефир оправдал, меня сделав супругой, ” И на свой брачный союз я никогда не ропщу».
После замужества Хлорида (изо рта у нее вьется барвинок — символ верной любви) превратилась в богиню Весны и цветов, которую Боттичелли изображает тут же, тем самым используя прием симультанности — одновременного изображения следующих друг за другом событий.
http://www.nearyou.ru/bottichelli/other/prchlor.jpg
========== Глава 12 ==========
Последнее время постоянно чувствую себя идиотом. Потому что совершенно не понимаю, чего от меня добивается Ганнибал. Просто, если смотреть на ситуацию со стороны, то он, как более опытный в плане отношений человек, должен был бы сделать первый шаг. Стоит ли считать этим шагом наши совместные ночевки? Куда проще бы было, если бы меня поставили перед фактом. Но нет, он ждет активных действий от меня, как мне кажется. Осознанный выбор и все такое. И в последнее время все сильнее желание просто послать все сомнения на фиг и поцеловать его. Останавливает только опасение, а это ли нужно Ганнибалу. Так не хотелось бы наткнуться на непонимающий взгляд и вежливое: “Прости, Уилл, ты все не так понял”. Я уже ничего не понимаю, я говорил?
Все точки над и расставил званый кулинарный вечер. Этот вечер был особенным, как мне сказал сам Ганнибал: до этого он всегда готовил один, приглашенные повара не в счет, сейчас же нас на кухне было двое. Я был в корне не согласен с таким определением: сам я отнес бы себя к тем же помощникам, восхищенно внимающим его кулинарному гению и повинующимся малейшему мановению его руки. Наконец, все было готово, и мы вышли в зал. Глядя, как Ганнибал презентует блюда, испытал прилив почти законной гордости за его тонкий вкус и юмор. И этот человек говорит, что одержим мной!
После того, как мы вышли из-за стола, гости стали фланировать по зале, собираясь группками по интересам. Меня сразу взяла в оборот баронесса Амалия, которая, на правах старой знакомой, стала интересоваться моими предпочтениями в искусстве и мнением относительно современных тенденций в музыке. Узнав ее поближе, я понял, чем она заинтересовала Ганнибала: леди была просто очаровательна своей четкой позицией по любому вопросу, очень продуманной и логичной, хотя и немного жесткой. Она с азартом вступила со мной в жаркий спор о том, что неоклассика, которую я любил слушать, ничто, упрощена до невозможности и скатывается в попсу. Я напирал на то, что музыка просто следует тенденциям современности, в целом склонным к минимализму, и этот спор мог продолжаться до бесконечности, благо что обе стороны получали истинное удовольствие и от процесса и от аргументации оппонента, когда краем глаза заметил нечто, что заставило меня кое-как закончить разговор и, скомкано извинившись, покинуть ее общество.
В стороне от всех, в укромной нише оживленно ворковала очень гармоничная парочка. И все бы было ничего, если бы это были не Ганнибал с Аланой. Они стояли почти вплотную друг к другу, и он, улыбаясь чему-то, задумчиво накручивал локон ее волос на палец. Алана была явно очарована и не сильно соображала, где они находятся. Уверен, что вздумай он поцеловать ее в этот момент, она бы не возражала, наплевав на огромное количество посторонних людей рядом. Какая-то удушающе-горячая волна поднялась из глубин моего разума, сметя остатки здравого смысла, итак изрядно подточенные перенесенной болезнью и постоянными провокациями Ганнибала. Я, специально не дав себе возможности остановиться и подумать, быстро пересек комнату и подошел к ним:
- Ганнибал, на два слова, - сказал, уже заметив насмешливый, понимающий взгляд.
Он хмыкнул, извинился перед Аланой, которая выглядела немного смущенной и разочарованной, и пошел за мной.
- Что ты хотел… - начал было он, как только мы вышли в пустой коридор, но я не дал ему сбить свой настрой и, ухватив за ворот пиджака, порывисто притянул к себе, впиваясь в насмешливо искривленные губы яростным, настойчивым поцелуем.
Я был готов ко всему: к тому, что меня оттолкнут, к насмешке, к непониманию, когда он будет стоять столбом, ожидая, когда это все прекратится, да даже (хоть и мала была вероятность) что мне ответят. Но никак не ожидал, что он буквально накинется на меня, ничуть не менее страстно, почти рыча и пытаясь перехватить инициативу. Все-таки я не понимаю в этой жизни ничего. Зачем тогда было ждать так долго?!
Я решил не сдаваться и удвоил напор. Мы сплелись в один постоянно находящийся в движении клубок из конечностей, медленно и хаотично перемещающийся по помещению. Пиджак Ганнибала почти сразу оказался на полу, мой жилет тоже, да и его висел на одной руке. Я гладил руками все, до чего мог дотянуться, не прекращая толкать его к облюбованной мной стене. Ганнибал, видимо, занимался тем же, поэтому мы топтались на одном месте, делая один шаг вперед и почти сразу пару шагов обратно. Наконец мне это надоело, и я применил запрещенный прием, укусив его за губу. Он вздрогнул, ослабляя напор от неожиданности, и тут же оказался прижат к стене.
