- Попался! – почти прошипел в его ярко-алые, припухшие губы, один взгляд на которые будил во мне какие-то первобытно-животные желания.

- Не прошло и года, - усмехнувшись, парировал он, словно бросая вызов: – Ну, поймал, а дальше-то что?

- В постель, и плевать на гостей, - скомандовал я, сам дурея от своей авторитарности. – Думаю, леди Амалия найдет, как объяснить всем наше отсутствие.

- Не думай, у тебя это плохо получается, - усмехнулся Ганнибал и протянул мне руку.

***

В тот день из постели мы так и не вылезли. Я всегда не понимал, что люди находят в сексе, почему он занимает столько места в их жизни, разговорах, мыслях, культуре… Ровно до этого момента.

- Ты из меня маньяка сделал, - немного отдышавшись, сказал ту мысль, которая уже некоторое время крутилась в голове, после того, как в очередной раз упал на кровать рядом с ним без сил. - Сексуального, - подумав, пояснил, чтобы не было недоразумений.

- Еще какого сексуального, Уилл, ты даже представить себе не можешь! – плотоядно оскалился Ганнибал, очень довольный моими обвинительными словами, после чего привстал, снова впиваясь мне в губы. – Ты мой и только мой, раз и навсегда запомни это.

- Сказал тот, кто чуть не склеил Алану прямо во время званого ужина.

- Сам же говорил, что она очень целовабельна.

- Да, но я-то так и не проверил свою теорию, - возмутился я такой гнусной инсинуации.

- Разочарован?

- Нисколько. А ты?

- Я слишком долго этого ждал, - ухмыльнулся он. – Это хуже, чем ждать подарок на Рождество. Потому что его в любой момент могут передарить кому-то другому. Той же Алане, к примеру.

- И что бы ты стал делать в этом случае?

- Лучше тебе этого не знать, поверь мне, Уилл.

***

С того дня у меня в жизни все стало настолько хорошо, что это даже немного пугало. Наши отношения с Ганнибалом наконец-то обрели ясность, исчезла натянутость и нервозность, так что это заметила даже Эбигайл, которая пробормотала что-то вроде:

- Ну, наконец-то. Достали выносить друг другу мозги!

Мы постоянно проводили время вместе, причем способы скоротать досуг поражали разнообразием: Ганнибал таскал нас на оперы, балеты, органные вечера, в картинные галереи, театры, скачки и конные прогулки, а я – на рыбалку, в боулинг, кататься на сноубордах и лыжах, на рок-концерт, в аквапарк и еще кучу мест, посещение которых Ганнибалом практически не представлялось возможным.

Не знаю, может, из-за эмпатии, или это были уже мои чувства, но я ощущал постоянную потребность касаться Ганнибала, целовать его и делать куда менее приличные вещи. При этом меня не оставляло ощущение, что Ганнибал провоцирует, заставляет проявлять инициативу, которая всегда идет от меня. Но менять что-либо или выяснять причину его поступков мне не хотелось, и я принял его таким, со всеми его сложными хитромудрыми заморочками. Я стал очень уверенным в себе, это заметил даже Джек, поражаясь произошедшими со мной переменами. Теперь я не отличался внешне от среднестатистического человека: не прятал взгляд, распрямился, перестав сутулиться, полюбил смотреть в глаза, проникая в самую суть людей, с которыми меня сводила судьба. Ведь я знал, что рядом всегда есть Ганнибал – мой якорь, опора, тот, в ком я уверен на сто процентов. Тот, кому я нужен, кто постоянно думает обо мне, кто знает меня.

Эбигайл почти перестала вспоминать о родителях, их место прочно заняли мы. Подростковая психика еще очень гибкая, так что она очень быстро перестала мучиться кошмарами, стала веселой и очень жизнерадостной девочкой.

Единственное, что омрачало мое существование, это статьи. Я не мог запретить журналистам писать, не мог надавить на Джека, и периодически разные психически неуравновешенные типы пытались выйти со мной на контакт. Джек клялся, что он тут не при чем, но если посмотреть в глаза фактам, то часть информации Фредди могла получить только от него. Никто другой не был так посвящен во внутренние дела отдела.

Чего стоил тот тип, пытающийся выложить фреску человеческими телами? Когда он поймал меня только ради того, чтобы я смотрел на его творение… Хорошо, Ганнибал догадался, где нас стоит искать, и сумел вытащить меня раньше, чем этот тип вернется. Мы, не сговариваясь, решили не посвящать Джека в наши трудности, но пока я думал, как навести полицию на след, не засветившись самому, маньяк погиб, став центральной фигурой своей же картины. Джек, приехав к нам в тот день (Ганнибал помогал ему в расследовании), оживленно делился подробностями, а мне в голову закрались нехорошие подозрения, кто именно помог “художнику” добавить последний штрих к его произведению. Кто-то с хорошим чувством вкуса и очень ироничный.

========== Глава 13 ==========

Сказать, что для меня стало шоком, что Ганнибал оказался тем самым Чесапикским потрошителем, поимкой которого был одержим Джек, было бы преувеличением. Я подозревал что-то такое по его редким оговоркам, некоторым намекам, которые он и не думал скрывать, как будто постоянно испытывая меня, выясняя, что я буду делать, когда обо всем догадаюсь. Я до последнего закрывал на это глаза, но признание Гидеона Чесапикским потрошителем стало поворотной точкой: я понял, что Ганнибал готов сделать глупость. И я был единственным человеком, кто мог его отговорить.

- Что ты думаешь о Гидеоне? – вечером, когда мы лежали, утомленные и расслабленные, спросил, решив, что это лучший момент для таких разговоров.

- А ты, как я посмотрю, часто думаешь о Гидеоне, - спина Ганнибала напряглась под моей рукой. Я рассмеялся и погладил напряженные мышцы, поцеловав его макушку, которая покоилась на моей груди.

- Только в разрезе Чесапикского потрошителя. Думаю, он слишком наследил и отдавил слишком много больных мозолей. Ему нужно умереть.

- Потрошителю? Возможно, - задумчиво кивнул Ганнибал. – Вот только что делать с его наследством?

- Наследством? – переспросил я, гадая, что это может быть.

- Последняя жертва, стажер Мириам Ласс. Ее так и не нашли.

Я выдохнул, потому что никак не ожидал такого поворота. Мысли стали носиться со скоростью бешеных тараканов, потому что от моего ответа сейчас зависели и судьба девушки, и наша дальнейшая жизнь, потому что без Ганнибала я себя уже не представлял. Он пророс в меня, пустил корни, отравил своим ядом и переделал по своему образу и подобию. Я знал это, и он это знал.

- Смотрел недавно фильм про побег сумасшедшего из психиатрической клиники, - стараясь сохранять видимое спокойствие, проговорил скучающим, безразличным тоном. За что заслужил поцелуй в шею: Ганнибал явно гордился моей выдержкой и спокойной реакцией. – За ним гнались сотрудники ФБР, но он до последнего оставлял их на шаг позади. Совершил несколько убийств, по которым в конце концов и вычислили его убежище. В доме, кроме него самого была ничего не соображающая жертва, похищенная еще до его заключения в клинику. Девушку спасли, и, хотя маньяк погиб в перестрелке, она потом неплохо заработала на его имени, выпустив книгу о своем пребывании в плену. Как тебе сюжет?

- Довольно банально, - фыркнул Ганнибал куда-то мне в подмышку. Он скользил по мне, как огромный питон, выбирая себе место для отдыха. – Но люди не любят думать, так что большинству он наверняка придется по душе. Так девушка, говоришь, выжила?

- Осталась почти невредимой, - подтвердил я, мысленно облегченно выдохнув. – Она давала свидетельские показания в суде, благодаря которым смогли раскрыть еще несколько висяков. Маньяк оказался тем еще трудоголиком.

Ганнибал ничего не ответил, но прикрыл глаза, показывая, что принял к сведению мое мнение. А через три дня интернет буквально взорвался: Чесапикский потрошитель, Абель Гидеон, совершил побег из клиники.

Джек вытащил меня на место преступления еще раньше, чем об этом узнали газеты. Как сбежал Гидеон было очевидно. Куда больше меня занимала мысль, как Ганнибал сумел заставить его это сделать. И Чилтона, если уж не мелочиться. Ведь зачем-то же он решил переместить его в другую клинику. Хотелось воскликнуть «Шерлок, но как?!», но было не время и не место для фиглярства.