Допустим, что это так. Но зачем он тогда просто не прервал этот затянувшийся фарс? Эксперимент? Какие-то его заморочки психолога? Возможно. Но это не объясняет тот факт, что он, уже узнав от самого меня, что я вижу на его месте Алану, сам поцеловал меня. Причем ничуть не менее страстно, чем я до этого. Он во мне… заинтересован?

Я вздохнул и взъерошил свои волосы. Почему отношения это всегда так сложно? Или просто мне везет на сложных людей? Ведь можно было выбрать любого человека из толпы, но я упрямо налетаю на одни и те же грабли: сначала Алана, теперь Ганнибал.

Чего он хочет? Если я ему нравлюсь, хотя в это поверить на трезвую голову проблематично, то почему он ничего не говорит? А если нет, зачем такие сложности? Голова пухнет от всего этого!

В общем, к какому-то одному выводу я в тот день так и не пришел, а после ужина Ганнибал веско и непреклонно объявил, что пока я не поправлюсь, мы будем спать вместе:

- В прошлый раз я догнал тебя уже на шоссе. А если бы тебя сбили? Так что это не обсуждается.

Честно говоря, за день самокопаний я настолько перегорел, что просто кивнул, безо всяких возражений принимая его решение.

- А все-таки спишь ты в боксерах, - сделал я глубокомысленное умозаключение, когда Ганнибал пошел гасить свет.

- Тебя это так сильно интересовало?

- Да нет, просто обычно ты выходишь из своей комнаты уже полностью упакованным. Так что это непривычно.

- Давай спать, - попросил Ганнибал. – Сегодня были сложные пациенты, и я полностью выжат.

- Спокойной ночи.

- Взаимно.

========== Глава 11 ==========

Результаты МРТ и других анализов, которые пришлось ждать не два дня, как мне сказали, а неделю, выявили запущенный анти-nmda-рецепторный энцефалит*. Как сказал доктор Сатклифф, правое полушарие было полностью поражено, требовалась интенсивная терапия, и меня сразу после постановки диагноза забрала скорая помощь. Я провалялся в палате почти три месяца, причем Эбигайл и Ганнибал приходили в больницу практически каждый день. Последний часто даже оставался ночевать, из-за чего для него в углу палаты стали оставлять раскладушку. Я сам не заметил, как стал популярным: меня навещала Алана, Джек и все ребята из его команды, правда последние приходили скорее на консультацию. Ганнибал неодобрительно поджал губы, когда увидел, как Джек достает фото, но ничего не сказал.

Наконец меня признали здоровым и выписали. На выходе из палаты уже поджидали Ганнибал и Эбигайл, которые, не слушая никаких возражений, отобрали мои вещи и сами донесли их до припаркованной на стоянке больницы машины. Настроение, после того, как я наконец вырвался из плена белых больничных стен, было замечательным, а компания радовала еще больше. По случаю моего возвращения закатили небольшой пир, причем на нем присутствовали все, кто навещал меня в больнице. Вечером я уже улегся в постель, когда в дверь тихо постучали:

- Уилл? Можно?

Я пригласил Ганнибала войти, недоумевая, чем вызван его поздний визит.

- Хотел сказать, что ужасно сплю последнее время, - присев на край моей кровати, произнес он.

- А точнее?

- С того момента, как тебя увезли. Мне кажется, я привык, и теперь могу заснуть только в твоем присутствии.

Я вздохнул и подвинулся, освобождая ему место. Действительно, я еще в больнице заметил и черные тени у него под глазами, и усталый вид. Он, также молча, лег рядом и буквально пару минут спустя уснул. Его мерное глубокое дыхание успокаивало, и я тоже попал в объятия Морфея.

***

- Мой психиатр говорит, что я одержим тобой, - буднично сказал Ганнибал, продолжая тереть морковку. Эти слова настолько не подходили обстановке, царившей на кухне, что я перестал помешивать соус, удивленно глядя на него, из-за чего тут же получил замечание: - Не останавливайся, а то пригорит.

Я снова начал помешивать, не зная, как реагировать на его слова, и решил просто отложить это в памяти для дальнейшего осмысления. Как оказалось, после того, как я попал в больницу, Ганнибал сократил количество своих пациентов, и теперь у него образовалась масса свободного времени, которое он решил посвятить мне и Эбигайл. В частности, он предложил научить меня готовить, и я с радостью согласился. Теперь, в первой половине дня, пока Эбигайл была на занятиях, мы изощрялись в кулинарных изысках. Сейчас шло знакомство с французской кухней. С региональной, как поправил бы меня Ганнибал, потому что перед началом занятий он прочитал мне очень проникновенную лекцию о всех ее трех видах: региональной, общераспространенной и так называемой изысканной кухне. До изысков мне пока было далеко, так что мы взяли за основу нечто менее сложное. Тем более что ее особенности (сытная, острая и с большим количеством мяса) показались мне очень вдохновляющими.

Помешивая соус Велюте, которым мы потом собирались полить куриные грудки, я все равно невольно возвращался мыслями к его словам. Ганнибал одержим мной? Возможно. Если учесть то, что без меня он страдает бессонницей, постоянно нарушает мое личное пространство, а когда я однажды заглянул в его альбом с карандашными набросками, был сильно удивлен, потому что единственной моделью в нем был я сам. Особенно меня умилила его интерпретация “Весны” Боттичелли. Насколько я успел узнать, Ганнибала всегда восхищала эта картина, но вот свое появление в виде бога западного ветра, Зефира, я никак не ожидал**. И еще того, что на месте Хлориды окажется автопортрет. Так что да, одержимость, похоже, присутствовала.

Сам же я ощущаю себя зеркалом: симпатия Ганнибала, его чувства будто находят во мне свое отражение. И бумерангом возвращаются к нему, заходя на новый виток. Это необратимый процесс: я слишком долго был один, чтобы отказываться от тепла и участия, от возможности иметь семью. Пусть и такую странную.

- Все готово? – спросил Ганнибал, становясь за моей спиной и, прислонившись к ней, заглянул в сотейник. – Великолепно. У меня тоже все. Теперь наблюдай, как стоит подавать это блюдо к столу. В следующий раз приму у тебя экзамен.

Звонок в дверь перебил его, заставив нас переглянуться.

- Мы кого-нибудь ждем? – спросил уже на полпути к двери.

- Нет, - уверенно отозвался Ганнибал, снимая сотейник с газовой плиты. – Сейчас подойду, иди открывай.

На пороге стоял Джек и выглядел он озабоченным. Признаюсь, что открывать дверь мне резко расхотелось, но я пересилил себя и пустил его внутрь.

- Привет, Джек. Что-то стряслось?

- Хочу пригласить тебя в Балтиморскую клинику для душевнобольных преступников, - серьезно сказал Джек, и у меня по спине пробежали полчища мурашек. Мой самый страшный кошмар начал сбываться.

- Это даже не смешно, Джек, - вместо меня ответил Ганнибал, вставая прямо за моей спиной и положив руки мне на плечи. Я наконец выдохнул.

- А я и не думал смеяться. Доктор Чилтон утверждает, что его пациент – Чесапикский потрошитель, я хочу в этом убедиться лично. И для этого мне нужен Уилл.

Руки на моих плечах сжались, причиняя некоторый дискомфорт. Я понял, что Ганнибалу очень не понравились слова Кроуфорда.

- Он недавно перенес воспаление мозга, ему не стоит чрезмерно напрягаться.

- Я не собираюсь его напрягать. Мы просто съездим и послушаем, что нам скажет доктор Чилтон. Возможно, взглянем на место преступления, - миролюбиво отозвался Джек.

- Что за место преступления? – тут же спросил Ганнибал.

- Убили медсестру. По словам доктора Чилтона, убийца полностью воспроизвел картину последнего убийства потрошителя.

- Если не возражаете, я поеду с вами, - сменил линию поведения Ганнибал, и я понял, что он почему-то лично заинтересован в этом деле. Дождавшись согласного кивка довольного Джека, который вместо одного эксперта заполучил двух, Ганнибал заявил: - Уилл, собирайся, мы едем. Обед подождет, когда тут творятся такие интересные вещи.

Хотел было возразить, но махнул рукой. За время нашего общения успел не раз убедиться, что если Ганнибал что-то вобьет себе в голову, его и танком не остановишь.