— Добрый день, хранитель. Мне нужны книги по семейному праву и «Закону слова».

— Добрый день, прошу прощения за непочтительность, — вдруг вздохнул и поклонился служитель. — За последний день во дворце столько всего случилось, что уже и не знаешь, кого слушать.

— Понимаю, я сам в подобном положении, поэтому прошу вас о помощи.

Коротко объяснив хранителю, что мне требуется, я устроился у окна и стал просматривать принесённые книги и свитки. Главное, что я вынес после трёх часов корпения над сводами законов, так это то, что «правом слова» император может пользоваться только в критической ситуации, когда от скорости принятия решения зависит благо или безопасность империи. Такое «право» безгранично, но лишь в момент угрозы. То есть император может даже кузнецу дать титул лорда, если прямо сейчас в этом есть жизненная необходимость.

Чаще всего «правом слова» пользуются во время военных кампаний или катаклизмов, когда действовать надо немедленно. Во всех остальных случаях решение императора должно быть одобрено больше чем половиной Верхнего совета, в который входят все представители триумвиратов гильдий любого круга. Интересно, то есть член триумвирата имеет в политике больше веса, чем обычные аристократы, занимающиеся своими делами?

Тогда понятно, почему все так лезут в гильдии, где подниматься приходится с самых низов, невзирая на происхождение! Но раз в моём случае император воспользовался этим «правом», то ему зачем-то надо было видеть меня супругом Дармана? И это, похоже, связано с моим похищением.

Далее назначенный «словом» получает чистое положение, без поощрений и лишений. Для меня это означает, что с момента произнесения «слова» я вошел в род Салем как третий по значимости член после самого лорда Салема и его наследника. Но если Дарману я должен подчиняться во всём, то его сыну — лишь в финансовых вопросах. Наследник может ограничить мои траты, но не до нуля, а до минимального уровня, полагающегося по статусу. И только до тех пор, пока его распоряжение не будет отменено старшим супругом. Во всех других сферах Таур не имеет надо мной власти: хоть при жизни Дармана, хоть после его смерти.

Моим приданым при вступлении в брак является всё то, что принадлежало мне в момент произнесения «слова». В моём случае это лишь одежда, потому что украшения и те не мои, а папины. Да, родители могут добавить от себя что-то по доброте душевной, а могут ничего не давать больше. И Дарман не вправе от них ничего требовать, равно как и не в праве требовать пересмотра условий брака без серьёзных аргументов, которые он должен предоставить императору. И то такое решение будет приниматься не императором лично, а советом.

Итого — для меня выходила просто сказка. Из никому неизвестного баронета я вмиг превратился в значимое в империи лицо. Ведь младшим супругам только старший может запретить делать карьеру в гильдии. А это значит, что если я, с позволения Дармана, войду хоть даже в Низкий триумвират гильдии, то получу место и голос в совете императора. М-да, здесь есть к чему стремиться!

Листая законы, я наткнулся ещё на несколько неизвестных мне фактов. Вторая очередь наследования. Наследниками второй очереди признаются младшие дети по старшинству, которые имеют право возглавить отделённую ветвь или основную ветвь после смерти или низложения основного наследника. Если младший сын на момент принятия наследования не состоит в браке — то он автоматически становится старшим. А вот если состоит, тогда имеются два нюанса.

Первый: будет иметь место «переворот» брака. То есть младший супруг становится старшим, а старший — младшим. Но «переворот» возможен только в том случае, если бывший младший супруг получает титул выше, чем его бывший старший. Мне такое не грозит. Ведь при «перевороте» я могу быть лишь бароном, а титул лорда — выше, а значит, это незаконно. Но вот если бы я был сыном герцога, тогда да!

При втором варианте — наследником погибшего либо низложенного аристократа становится старший внук обладателя титула. И тут не имеет значения кровное родство. Если старший наследник мёртв, а младшие все в «высоком» или «равном» браке, то наследником становится первый внук, появившийся на свет. Например: если Риван погибнет, я замужем за Дарманом, а Лайон — за бароном. В моём и Лайона случае переворот невозможен, потому что Дарман старше по титулу, а Лайон — равен. Дарман — старше всех по титулу. Значит, его первый сын наследует ему. А дальше наследником Марлеран станет старший из детей, рождённых в браке «я-Дарман» и «Лайон-барон». И нет разницы, кто будет его фактическим отцом: я, Дарман, Лайон или его гипотетический супруг. Будет важно лишь то, кто родился первым.

Зачитавшись сводами законов, я совершенно потерялся во времени. Очнулся лишь тогда, когда желудок дал о себе знать голодными спазмами. От Дармана вестей не было — значит, занят. Ну и мне пора заняться прямыми обязанностями младшего супруга. Поблагодарив хранителя, я отдал ему все книги и вернулся в апартаменты. Наскоро перекусив тем, что принесли мне химеры с кухни, я немного пострадал стеснительностью, но в итоге велел химере найти мне живого слугу.

— Что угодно господину? — склонился в поклоне ещё молодой мужчина.

— Моё пребывание во дворце наместника стало неожиданностью, — постарался я, чтобы не дрогнул голос. — Так получилось, что мои вещи доставили не полностью. Где я могу найти то, что необходимо младшему супругу?

— Торговые дома открыты круглосуточно, — склонился он.

— Мой супруг не дозволял мне покидать территорию дворца, — фыркнул я.

— Я могу принести всё необходимое, — правильно понял меня слуга.

Я впервые достал один из векселей казначея, что дал мне в дорогу отец.

— Принеси. Можешь потратить всё, но нужно купить мне всё и самое лучшее! Учти, цены я знаю!

— И в мыслях не было обмануть младшего лорда Салема, — склонился слуга. — Два часа вас устроят?

***

Дарман Салем

Управляющие контуры моих химер, приставленных к Ноэлю, однозначно указали на гостевые комнаты. Значит, мой супруг в спальне? Вот только как воспримет Ноэль своё замужество? Да, он подтвердил своё желание при императоре, но будет ли он столь же уверен и дальше? Не пожалеет ли о своём решении? С такими сложными мыслями я поднимался к себе.

Я не буду его заставлять. Если Ноэль не готов — я буду ждать сколько угодно. Мне не двадцать лет, чтобы сгорать в огне всепожирающей страсти. Я хочу любви — мягкой, нежной, чувственной. Я хочу ласкать и чувствовать отклик, я хочу дарить наслаждение, а не боль и стыд. Я буду осторожен, ласков и внимателен, и, возможно, однажды, Ноэль перестанет замирать под моими руками, как застуканный врасплох целомудренный мальчик.

Распахнувшиеся двери спальни открыли мне удивительную картину: Ноэль спал обнаженный, обняв подушку и разметавшись по кровати. Я несколько минут не мог оторвать взгляда от этого видения, но всё же нашел в себе силы посетить купальню.

«Пусть спит, — решил я. — Этот день умотал его. Тут и похищение и нечаянное замужество — кого угодно выбьют из колеи!»

Но стоило мне только прилечь рядом, как Ноэль завозился и открыл глаза.

— Ты уже пришел, Дарман?

— Да, мой хороший. Спи, устал, наверное?

— От чего? Я целый день ничего не делал. Дарман?..

— Что?

— Зачем я тебе?

— Нужен! — выдохнул я, прижимая Ноэля к себе.