— Как скажете… госпожа.

Вознеся какую-то смешаную молитву Альдонаю и Христу, Лиля проколола плодный пузырь.

Дальнейшее смешалось для нее в душный, тяжкий, выматывающий ад. Крик, боль, занудное молитвенное нытье "коллеги". Растянулось все почти до утра. Слава всем богам, обошлось без кесарева сечения, но пришлось делать разрез. Лилиан, конечно, сделала его с уверенным видом — но читать и видеть со стороны одно, а резать без страховки совсем другое.

Даже положив на грудь охающей Нуты огромного младенца, басовито "мукнувшего" после шлепка, даже ушив разрез — Лиля не смогла избавиться от ощущения давящей, отупляющей усталости.

— Госпожа, — осторожно взяла ее за плечи Гудне. — Ты уже минут пять стоишь просто так. Пойдем, Рагна закончит.

— Да. — постаралась выдохнуть Лиля. — Да. Пойдем. Рагна, ты за пульсом следи. И скажи им, что никакой большой нагрузки минимум десятинку, и…

— Пойдем, госпожа. Она скажет.

На улице уже давно рассвело, дождь кончился и в весьма прохладном воздухе почти висели капли, так было влажно. Холодная тряпка тумана, прошедшаяся по лицу, немного прояснила Лиле сознание.

— И хвать она этой своею когтей-то!!! — "конкурентка", собрав благодарных слушательниц у колодца, заливала им уши… Лиля, порывшись в саквояже, нашла что собиралась, решительно сунула Гудне сам чемодан, бесцеремонно распихивая баб, протолкалась к выступающей сбоку. Та и не заметила, пока Лилиан не ухватила ее за ухо зажимом

— Ай-й-й!!!

— Значит, — звучно сказала Лилиан приподняв ее за ухо, — Кузнец-ювелир Хельке Лейтц, из лучшей стали сделал по моему заказу этот вот зажим. Применяется он…

— Ой-й-й!! Душегубка, больно-то как!!!

— ПРИМЕНЯЕТСЯ, говорю, чтобы зажимать крупные сосуды, во избежание кровопотери. Освятил их и оставил знак Альдоная на них альдон Роман, лично. Чтобы, значит, в руках моих они не скользили, чтобы кровью мои пациенты пол не заливали, чтобы жили на белом свете ДОЛГО.

Лиля разжала зажим и дурища-повитуха рухнула на колени.

— А после того кузнец-оружейник первого ряда Нийт закалил этот зажим с должной молитвой, дабы укрепить его, как укрепляют звонкую сталь. Подмастерью не доверил. Все желающие могут поискать Мальдонаино клеймо на этой дуре. Коли найдете — будет хоть какое-то объяснение, почему ей проще было роженицу уморить, чем признать, что она не понимает что делать. Мое же мнение — клейма нету, дури вполне хватает. Все, я иду спать. Кто придет беса или еще чего выгонять из меня до вечера — пусть пеняет на себя.

Староста, подходивший с другого конца деревни, плюнул с досады себе под ноги. Вот ведь! Одна помолчать денек не могла, другая — обойтись без представления на всю деревню… Где повитуху таперича искать будем, а?! Дура, но была — а теперь что? кто к ней пойдет?! Одно слово — бабы!!!

На следующий день они собирались выезжать, когда к ним снова пришел отец Нуты. На этот раз за ним упрямо топал… н-да, рядом с этим дубом, обросшим черной бородой, одетым во что-то вроде армяка, он даже не казался большим.

— Вот, значит, того этого, ночью пришел…

— Я, это… значит… вот.

Мужик полез куда-то глубоко в армяк, достал чистую тряпицу, развернул и достал ажно целую корону. Лиля как-то подсчитала, что корону она зарабатывала за 10 минут. Если считать еду и сон.

— Работник твой бывший, что-ли? — спросила Лилиан, уже немножко представлявшая себе местную жизнь, глядя на не очень-то довольное лицо тестя.

— Работник… — тяжело вздохнул мужик. До сих пор, очевидно, не очень одобрявший зятя.

— Оставь себе. Лучше ткани какой-нибудь кусок найди, если есть.

Они пришли еще раз через час, принес действительно какой-то кусок ткани. Лиля, которой как раз Лейф подставил руки чтобы сесть в седло, кивнула ему и выехала.

— А это кто-ж такая? — спросил все-таки любопытный староста. — Никак, столичная повитуха, знатных дам, значит, пользует?

— Подымай выше, мужик — вполголоса сказал ему один из людей Антрела. — Графиня Иртон. Свечку Альдонаю поставь, так твое дочке свезло.

— А чой-то она?!

— А то. Полтора года назад для неё самой такой графини не нашлось. Бывай, староста.

Часа через три, когда Лиля вернулась на свое место в фургон, Ингрид спросила:

— Госпожа, а почему ты не взяла корону? Девочки сказали, без тебя у его жены шансов-то не было.

— Потому что, — процитировала Лилиан старшего хирурга своей "ГКБ намба". — Если брать за то, что на тот свет не пустил — потом можно и не расплатиться.

Невысокий, плотный человек, лет пятидесяти, одетый недешево — но и неброско, дворянин без колец на крепкой каурой кобылке ехал во главе небольшого конвоя из пяти тяжело нагруженных возов и конной полусотни без знаков отличия.

Ни возницы, ни всадники почти не разговаривали, не требовалось им и согласовывать действия по охране — все делалось как-бы само собой.

Человек во главе каравана не выглядел каким-то особенным. Плотный, сероглазый, с темно-русыми и уже солидно присыпанными сединой волосами, с округлыми чертами лица и недлинными усами. Опытный человек, правда, отметил бы для себя что замени пару деталей в одежде, в манере себя вести, и его можно было бы счесть дворянином, купцом, чиновником, мастером. Но пока — дворянин, без знаков отличия, небогатый — но и не бедствующий.

В первом поясе патрули и секреты проверяли только подорожную. С ней все было в порядке, караван продолжал двигаться вперед. При въезде во второе кольцо дворянин отъехал на пять минут в сторонку со старшим поста, и караван снова проследовал дальше. У первых крепостных ворот он достал золотой медальон.

— Может, с Вами пойти? — тихо спросил старший его конвоя.

— Тебя не пустят. Кстати, не дергайтесь если я не выйду — это бесполезно.

— А они ВАС смогут не выпустить?

— Еще как смогут. Ричард — не Эдмон. Если впустил — то значит очень даже может и не выпустить. Но человек он, в принципе, не злой — так что вас, скорее всего, не тронут. И заплатят.

Разговоры на этом прекратились.

В замковом дворе к нему сразу подошел незнакомый офицер с перевязью Первой Роты и, не называя имени, попросил "проследовать". Проследовал. Повороты, коридоры, галереи — посты, чиновники… Некоторых он знал. Не всех. "Своих" офицеров и сержантов он не увидел.

Очередной пост пять человек, за поворотом. Двое с арбалетами — один впереди, один сзади. Офицер — раньше он его видел. Но представлен он не был. Проход перекрыт.

— Можем ли предложить Вашей Светлости оставить на хранение оружие?

— Да. — на стоящий стол он сложил шпагу, кинжал. Офицер не сдвинулся с места.

— Все оружие, Ваше Сиятельство. — Он достал и засапожный нож, снял верхний пояс, оставил и плащ.

— Этот сверток Вы желаете пронести к Его Величеству?

— Да. Прошу ознакомиться. — офицер развернул кожаный лоскут и осмотрел содержимое.

Стальная полоса-накладка, замок, стремя, ворот для натягивания тетивы. Офицер не позволил себе осмотреть подробнее — а насчет замочка-то руки у него чесались, чесались…

— Более не задерживаем. — офицер вежливо показал направление к очередной двери.

В небольшой проходной комнате со столом сидел Туми Ланье. Вечный и неизменный. Он вежливо встал, вышел из-за стола и поклонился. Перекрыв вторую дверь.

— Господин Ланье.

— Ваше Сиятельство. Чем могу служить? — ну, перед смертью не надышишься.

— Я прошу аудиенции без доклада. — Ланье без эмоций взглянул на него и с полупоклоном зашел в ту самую вторую дверь. Пробыл он там недолго, дверь вернувшись оставил открытой.

— Его Величество ожидает Вас.