— Альдонай и чудеса его — вздохнула Алисия. — Вы меня не слушали? Зачем вы мне его показали? Я, конечно, отвечу на ваш вопрос — а вы потом подумаете и скажете почему я ответила.

Во-первых, у меня есть такое же примерно письменное указание. Во-вторых, оно дается затем, чтобы вы могли быстро и беспрепятственно делать что угодно — например, быстро уехать. Вспомните, можете вы просто так, без приказа Его Величества поехать… ну, скажем в Иртон?

— Нет… — медленно сказала Лиля. — Не могу. Только столица, с сопровождением.

— Вот. Теперь предположим, что вам надо бежать. Сможете?

— Нет.

— То есть вас в этом случае не надо ни искать, ни ловить. Можно просто табличку на Тараль повесить — "Тюрьма, заключенных не кормить".

— Но ведь… Я могу убежать?!

— Теперь можете. Поэтому такое… указание дается не всем.

— То есть… — Лилиан вспомнила, куда ее хотел призвать король, к кому, и… ничего не сказала. Она поняла.

— Хорошо. Хорошо, моя милая. — одобрила Алисия Иртон. — Теперь мой вопрос.

— Мы с вами, — сказала Лиля. — В одной лодке. И, вероятно, приближается порог?

— Именно. Именно, дорогая Лилиан.

— Что же нам угрожает?

— Уитенагемот.

— Кто?!

— Не кто. Что. Уитенагемот — "собрание мудрых". Это собрание дворян, священников и знатных горожан, которое может потребовать от короля назначения наследника, сместить короля — если есть к тому основания ну и много еще чего. Там довольно сложная формальная процедура, но сам факт ее инициации будет означать приостановку многих действий. И пока на это сборище будут — а у нас зима на носу — собираться люди, придется ждать.

— Зачем и кто его будет собирать?

— Заводила у них герцог Ивельен. Но у нас до сих пор нет ответа на два вопроса: зачем ему это и где он взял деньги?

Лилиан подумала.

— Когда можно ожидать ясности?

— Ясности — никогда. Примерного прояснения позиций — через семь-восемь дней. Когда они наконец дойдут и заявят претензию официально. Знаете, отчасти хорошо, что Джеррисона тут нет.

— Почему?

— Потому, что он бы точно не выдержал и перебил бы половину этих "заговорщиков"… Он всегда исходит из мнения, что прощение получить проще, чем разрешение.

— А что, собственно, плохого представляет для Его Величества это собрание? — Лиля не добавила "Идиотов и бездельников".

— Они начнут торговаться и требовать, не понимая почему на самом деле Его Величество просто не разгонит их. Они полагают, что они сильны — а на самом деле Его Величество категорически не желают ни снова превращать страну в окровавленные обрывки, ни лишать с таким трудом созданной репутации Закон. Ничего не стоят правила, которые можно поменять, когда они тебе не нравятся. Вторая часть проблемы — гильдии. Они не могут собрать такое собрание сами, но могут частично поддержать требования дворян. Например, за разрешение вернуть гильдейскую пехоту. И, наконец, святая мать наша, Церковь. Там, как обычно, ничего заранее неизвестно.

— Неужели альдон Роман?..

— Альдон Роман, моя дорогая, только один из двенадцати. И сейчас, он тоже связан с Вами — как вы полагаете, резкое усиление его влияния очень понравится, например, западным монастырям? И, Альдоная ради, постарайтесь не заезжать в них. Иначе Вы внезапно можете ощутить непреодолимое желание пройти путь к Богу, не отвлекаясь на мирские пустяки… Ну, а прямо в тот момент ощутите на самом деле, когда окажетесь там, или лет через пятнадцать молитвы и трудов на благо Церкви — Альдонаю может оказаться не так важно.

— А сами мятежные дворяне не понимают последствий своих действий для страны?

— Понимают. Только с их точки зрения они и есть — страна. А остальные так, чтобы им жилось приятнее.

Лилиан подумала, что стоит применить полученные рекомендации к самому этому разговору.

Не лжет ли ее свекровь? — Может быть, но подробностей многовато.

Почему бы ей все это говорить? — потому что они в одной лодке. Она также зависит от короля. Даже больше, она ведь не замужем.

Может быть, она ведет игру сама — но мы во дворце. В месте, явно созданном для специфических разговоров. Его охраняет гвардия. И, наконец, тут никого нет, кроме них.

Почему так срочно и открыто начали с ней говорить? Да потому что кризис на носу. А она член команды — и от нее хотят просто чтобы она хоть ошибок делала поменьше.

Зачем она команде? На этот вопрос ей дадут не ответ. Деньги, скорее всего.

— Задумались обо мне? Это правильно.

— Скорее о себе. Скажите, Алисия… А вам не страшно?

Алисия пожала плечами.

— Жить страшно, моя дорогая. И есть выбор — хлопать ресницами и выбирать платья или быть среди тех, кто действительно чего-то добивается. Вы ведь тоже сами выбрали пропорцию. Вам тоже ведь стало страшно? — Алисия развернулась к ней и ласково сказала. — А вас ведь даже не били. Вы и понятия не имеете, что такое, когда ваша боль для кого-то способ поправить настроение. Понимаете — не "так получилось", а специально причиненная боль. Вам гораздо раньше расхотелось быть цветочком и приятной игрушкой.

Не всем хватает воли, не всем хватает ума встать и сказать "я так жить не буду" — но вам хватило. Многие предпочитают сидеть и надеяться, что все будет хорошо. Женщин среди таких людей больше — игрушка поприятнее, берегут больше. Некоторым везет, некоторым — нет. Добро пожаловать в реальный мир. Выхода отсюда не существует — живем, как можем.

— И это, — не удержалась Лиля. — Был важный для вас опыт? — Именно так. Вы быстро учитесь, Его Величество как всегда был прав.

Алисия помолчала и добавила светским тоном.

— Прекрасный вид, удивительное место, не правда ли?

— Да. — с усилием осознав, что солнце по-прежнему ласково пригревает и их, и прекрасный огород, ответила Лилиан. — Прекрасное место.

Уже на выходе Лиля снова, как когда-то, подумала что Алисия удивительно спокойно относится к смертельно опасным проблемам своих детей.

Голубиная почта — ненадежна. Голубя "взял" ястреб, сбил лучник, кто-то подменил послание, кто-то сослепу взял не того голубя, нет голубей откуда-то — вариантов слишком много.

Но одно обстоятельство перевешивает все. Голубиная почта — это быстро. Быстрее, только дымы — но там, как известно, сообщение всегда одно.

Принц Ричард явился на вечернее совещание командиров рот прямо из голубятни с таким выражением на лице, что Джеррисон даже не задавая ему вопроса "В чем дело?" распустил всех за пять минут, выглянул из палатки убедиться, что все разошлись и наконец спросил:

— Ну?

Ричард молча отдал ему кусок пергамента.

"Дорогой сын!

У меня нет слов выразить облегчение и радость, испытанные мной по получении твоего письма и завершившие три самых страшных дня моей жизни. За последнюю десятинку положение в королевстве резко осложнилось. Движутся к столице дворяне, в том числе четыре герцога, имеющие целью известить меня о собрании Уитенагемота по вопросу престолонаследия. Герцог Ивельен убежден, что наследницей, в связи с твоей пропажей, должна быть Амалия Ивельен, в девичестве Иртон. Доказательства же сего держит в секрете. Ввиду того, что находишься ты в расположении части, вверенной Дж. Иртону, обдумай и сообщи — не полагаешь ли ты его участие в сем возможным. О том пиши, известным тебе способом.

Любящий тебя отец, Эдоард."

— Забавно. Это твой ведь почерк?

— Это от отца, ты все равно там был ничего не разобрал. На мое имя и прислали. Так что, ты участвуешь, в этом… не знаю, как назвать?!

Джесс посмотрел на Рика и тихо спросил:

— Ты что, хлеба спорынного нажрался, Ваше Королевское Высочество? Я с тобой сколько уже мотаюсь? Не говоря уже о том, что я Ивельена-старшего на дух не переношу, а эту тряпку надутую, зятя, давно уже зарезать предлагал?