— Но ты говорила, что особняк достанется мне по наследству.

— Я передумала.

Я не слышу в ее голосе абсолютно никакого сожаления, и это еще больше злит меня.

— Ты решила таким образом насолить мне?

— Ради, Мерлина! Почему ты обязательно ожидаешь от меня только плохого? — она возмущенно взмахивает руками, что для дамы ее положения крайне непозволительно. Именно ее не сдержанность никогда не делала ее похожей на аристократку. — Нет, я никак не пытаюсь насолить тебе. Я пытаюсь быть разумней. Магическое сообщество Англии сейчас в подвешенном состоянии. Оставаться в Лондоне будет небезопасно.

— Ты что-то знаешь?

Она некоторое время колеблется перед тем, как ответить на вопрос. Видимо, прикидывает в уме, чем ей аукнется эта откровенность. Такие как она, привыкли просчитывать все свои слова и действия на несколько ходов вперед. Поэтому я не сомневаюсь в том, что у нее есть какая-то особая информация, к которой она меня осторожно подводит, сплетая из тонких паутинок опасные сети, незаметно окружая меня ими со всех сторон, подталкивая прямо к центру.

— Я просто хочу отгородить нас от всего этого. Мы уедем в Шотландию, к моему будущему супругу. А твоя школа никуда от тебя не денется. Надо просто переждать, это время. А дальше будем действовать по обстоятельствам. Сможем выкупить особняк позднее или купим другой, еще лучше. Тебя устроит такой расклад?

— Ты говоришь о предстоящей войне?

— Да, именно о ней.

— Ты не собираешься примкнуть к Темному Лорду, как все остальные?

— Я всегда была независима от их окружения, предпочитая сохранять нейтралитет. Я не желаю обрекать нас на служение чужим идеалам. Ты должен понимать, что это не наша война, Блейз. Несмотря на то, что пытается внушить тебе твой дружок, — она морщится при одном упоминании о нем, и я осознаю, что попал прямо в ее сети. Изначальная тема этого разговора раскрылась. Видимо, она прекрасно осведомлена о какой-то информации, что вскоре должна всплыть наружу. И поэтому предпринимает попытку настроить меня против Малфоя? Какая бесполезная трата времени.

— Он не пытается ничего мне внушить.

— Блейз, не надо врать мне. Его семья самая приближенная к Темному Лорду, Люциус Малфой лично завербовал десяток людей. То, что ты весьма тесно общаешься с его сыном, не может не оказывать на тебя никакого влияния.

— Да что ты об этом знаешь? — зашипел я, словно разговаривая на парселтанге.

— Ничего. Но ты вспомнишь мои слова, когда он попросит тебя что-нибудь сделать для него. Например, то, что сказал сделать ему его отец, а его отцу лично поручил Темный Лорд.

Мне хотелось выкрикнуть ей прямо в лицо: “Откуда такая уверенность?” Но вместо этого я лишь сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы не дать случиться очередному эмоциональному всплеску. Мне бы не хотелось выяснять отношения с матерью на глазах у всех. Мне бы вообще не хотелось с ней ничего выяснять до конца своей жизни.

— Он не попросит. Он слишком горд для этого.

Она ухмыляется, разыгрывая из себя, всемогущую провидицу Кассандру (32), которая насмехается над наивным учеником.

— У каждого есть свой предел. А он всего лишь мальчик, такой же, как и ты, хоть вы и пытаетесь играть во взрослых. В отношениях с ним, ты не сможешь сохранять нейтралитет, Блейз.

— И чего ты хочешь? Чтобы я перестал общаться с ним?

— Да. Я хочу этого. Но я знаю, что ты все равно не послушаешь меня.

— Да. Не послушаю.

— Поэтому я лишь предупреждаю тебя — не ввязывайся ни во что и не втягивай меня в это.

Из-за ее слов сердце больно кольнуло, но я смог подавить в себе чувство разочарования. В конце концов, я должен был уже давно свыкнуться с мыслью, что эта женщина не думает ни о ком кроме себя. Даже о собственном сыне.

— Хорошо. Не буду.

Понимая, что разговор на этом закончен, я без промедления поднялся со скамьи. С каждым шагом боль отступала, но она неизменно преследовала меня после каждого разговора с моей матерью. Я даже ни разу не оглянулся на нее, когда позорно сбегал из оранжереи, чувствуя, как за спиной она молча провожает меня тоскливым взглядом. Гнетущее чувство вновь вернулось ко мне, стоило только увидеть Драко. Он, словно в сияющем ореоле света стоял посреди обступивших его со всех сторон людей и о чем-то беседовал с ними.

А затем время рвануло с бешеной скоростью.

Я выпил несколько бокалов красного сухого вина. Танцевал с Пэнси, которая осторожно напомнила мне о том, что я ей задолжал. С сияющей маленькой Асторией, которая без умолку разговаривала со мной обо всем на свете. И с некоторыми почтенными дамами, которые согласились составить мне компанию, когда я уже вошел в кураж.

Мы кружимся по залу под звуки зачарованного оркестра, словно в последний раз. Я не знаю, почему никак не могу остановиться. Наверное, мне необходимо отогнать все дурные мысли, которые поглощают меня, а лучшего способа для этого я не могу найти. Не думать ни о чем плохом, не причинять себе страданий и душевных мук, забыть раздирающую боль и обиду на весь мир. Навсегда выкинуть их из своего сердца, потому что больше всего я боюсь именно этого. Душевных терзаний. Никакая телесная боль не сравниться с тем, когда действительно болит душа. От этого нет лекарства, поэтому она неизменно возвращается и не всегда вылечивается со временем. А в особенно плачевных ситуациях она становится частью тебя.

И я признаюсь себе в том, что болен. И что болен уже очень давно. И ничто не может исцелить меня. Потому что в глубине души я этого не желаю. Я упиваюсь своими собственными страданиями. Я смакую их, как самое дорогое вино, за которым неизменно следует утреннее похмелье.

Через несколько часов я вместе с Тео и Винсом стою на террасе и курю. Зачарованные плафоны парят в воздухе прямо по всей прилегающей территории дома. Почти весь сад и огромное зеленое поле погрузились во мрак, где искусственным светом освещены лишь некоторые участки. За моей спиной играет громкая музыка, слышен чей-то звонкий смех и звон хрустальных бокалов. Мой взгляд устремлен подальше от всей этой суеты, сужаясь лишь до двух людей рядом со мной. В моих руках медленно тлеет длинная сигарилла.

Семья Нотта известна во всем мире, благодаря табачному производству. Еще в свои лучшие годы, они сумели подсадить многих маглов на эту дрянь. В узких кругах до сих пор принято считать, что то был коварный план чистокровного семейства по медленному уничтожению всех маглов. Что ж, возможно они и правы, но я не сильно желаю вдаваться в подробности. Хотя учитывая, то, что через многие столетия в их семье родился такой человек, как Теодор, который и сам приобщился к скуриванию по целой пачке сигарилл в день, то думаю, что он полностью задвинул изначальный план своих предков.

— Давно я не видел такой большой Луны, — Винсент смотрит на небо, оперевшись о перила.

— Это иллюзия.

— В смысле? — он удивленно переводит взгляд на меня.

— Ты разве не слышал об этом? Это явление так и называется “Лунная иллюзия”. Тебе кажется, что Луна такая огромная только потому, что сейчас она находится прямо у линии горизонта. Но когда она сияет высоко в небе, то словно уменьшается. На самом деле она не становится больше, это наш мозг искажает ее истинные размеры.

— Откуда ты это знаешь?

Я тяжело вздыхаю:

— Ох, и почему все так не серьезно относятся к урокам Астрономии? Профессор Синистра объясняла, что это очень легко доказуемо, достаточно всего одного сикля.

— Это как?

— Когда Луна будет у горизонта, нужно вытянуть перед собой сикль и приложить прямо к ней, закрывая один глаз. И потом то же самое проделать, когда Луна будет уже высоко в небе. Тогда и можно увидеть, что размер на самом деле не изменяется.

— Довольно интересно.

— Кстати, есть и еще один способ.

— Какой?

— Свернуть лист бумаги в трубочку и посмотреть через него на Луну. Из-за того, что мы ограничиваем пространство вокруг нее, мы сможем увидеть, что она меньше, чем видели ранее.