У аристократов не бывает выходных. Все что мы обычно помним перед тем, как поступить в Хогвартс — это постоянные занятия на дому. Чистокровные семьи воспитывают своих детей в полной обособленности от окружающего мира до определенного возраста. Это объясняется банальной боязнью родителей, что их дорогое дитя попадет под влияние меняющегося мира, в котором правят маглы, волшебники-полукровки и существуют ужасные грязнокровки. Поэтому они осознанно обрекают своих наследников на одиночество в родовом имении, в котором обычно и сами появляются довольно редко.

Драко был одним из тех общительных детей, которые иссыхают без постоянных разговоров. Им важно внимание и такой же внимательный слушатель. Когда в его поле зрения появлялись родители, он мог не отлипать от них целыми днями, постоянно что-то рассказывая. Ребенок, который отчаянно хотел сблизиться с кем-нибудь, но не мог, потому что не знал как. Недостаток общения, непонимание людей и страх одиночества сыграло с ним злую шутку, когда он в первый раз приехал в Хогвартс. И если тогда его скверных характер я принимал за избалованность вниманием со стороны родителей, то потом я осознал, что все было как раз наоборот.

Иногда я даже был благодарен своей матери за то, что ей было наплевать на меня. Что я делал, куда я ходил. Думаю, что она часто представляла, как однажды я в очередной раз иду гулять и не возвращаюсь. Что я тону где-нибудь в Балеарском море или ломаю себе шею, когда лазаю по отвесным скалам. И после этого она сможет со спокойной душой начать все заново, забыв обо мне, как о страшном и неправильном сне богатой аристократки. Но каждый раз после встречи с местными мальчишками я возвращался обратно. Тогда она задавала лишь единственный отрепетированный заранее вопрос: “Где ты был?” А после моего ответа считала, что на этом ее долг матери был окончен, и уходила на очередной банкет.

Большую часть времени я точно так же проводил с преподавателем, хотя мою учительницу Марту можно было смело называть моей настоящей матерью. К пятидесяти трем годам своих детей у нее не было, и, несмотря на внешнюю строгость, она была действительно очень чутким и внимательным человеком. Она довольно часто наказывала меня за непослушание, но именно эти наказания заставляли меня чувствовать, что я не безразличен ей. Иногда, я задумываюсь: каким бы я вырос, если бы не влияние моей преподавательницы? В раннем детстве я считал, что мне все дозволено.А что если бы я и дальше воспринимал жизнь в роскоши, как должное?

Уроки Марты были мудры, но беспощадны. Я всегда чувствовал, что она относится ко мне как к взрослому, лишь потому что она неизменно учила меня реально смотреть на вещи, которые в скором будущем мне еще предстоит познать. И именно она преподнесла мне самый важный урок в моей жизни: мне никто ничего не обязан. Я не обязан нравится всем вокруг только потому что в моих жилах течет голубая кровь. Преподаватели не обязаны терпеть тотальное неуважение с моей стороны, только потому что наши занятия оплачиваются. И моя мать не обязана меня любить.

К сожалению, этот урок я усвоил не сразу — понимание приходило ко мне со временем. Понимание, что мне просто повезло родиться в богатой семье, но не повезло быть желанным ребенком. Когда смотришь правде прямо в лицо, начинаешь относиться к ней гораздо легче. И именно поэтому я довольно быстро смирился с этими обстоятельствами. Наверное, без долгих разговоров с Мартой, моя жизнь могла сложиться совершенно по-другому. Я был бы уже не я. И я никогда не смог бы научится главной вещи во всем мире — любить. Именно та немолодая преподавательница научила меня этому чувству. То, чему на своем собственном примере должна была открыть для меня родная мать. Но то, чего не было у одной, было у другой. И я действительно благодарен за этот ценный дар.

Интересно, как сейчас поживает Марта? После переезда в Лондон мне нашли нового преподавателя, который разительно отличался от нее. С ним не было ни той близкой духовной связи, ни дружеских отношений. Поэтому тогда я смело засчитал еще одно очко в пользу жизни в Испании. До того, как я познакомился с Драко, Испания значилась в моем мысленном списке абсолютным фаворитом в этой войне стран. С возрастом я осознал, каким не благодарным мальчишкой был. Я сожалею, что так и не отправил ни одного письма той одинокой испанке. Я столько раз мог это сделать, но почему-то так и не сделал.

Мне сделалось грустно от столь внезапно нахлынувших воспоминаний. Кто мы на самом деле? Просто одинокие дети, которые станут такими же одинокими взрослыми. Недолюбленными своими собственными родителями, и которые сами не в силах кого-то полюбить. Мои мрачные думы кто-то невежливо прерывает. Я ощущаю руку на своем плече и мгновенно оборачиваюсь. На меня смотрят болотно-зеленые глаза в обрамлении густо накрашенных ресниц.

— Ты уже поговорил с миссис Забини? — обеспокоенно интересуется моя подруга.

— Нет, еще нет, — я автоматически оглядываюсь туда, где в последний раз видел свою мать. Место у большого вазона с азалией пустовало.

— Почему медлишь? Я думала, что мы потанцуем, — Пэнси демонстративно поджимает губы.

— Обязательно, потанцуем, mi querido (исп. моя дорогая). У нас впереди вся ночь! — старательно улыбаюсь, пытаясь отогнать подальше все грустные мысли, которым я придавался последние полчаса. Зал уже полон разодетыми гостями, среди которых и мои друзья. Я пытаюсь найти в этом царстве черных мантий и длинных платьев одного единственного человека.

— Я не собираюсь ночевать сегодня в поместье, уеду с родителями около двух часов.

— Почему? — вопросительно изгибаю бровь.

— Поссорилась с Дафной.

— С Дафной?

Взгляд сразу же натыкается на старшую Гринграсс в компании бывшего капитана Слизерина. Черный классический смокинг сидит точно по фигуре, выгодно обтягивая мощные рельефы мышц Маркуса Флинта. Помнится, что в Хогвартсе многие сравнивали его с троллем не только из-за внушительной массы, но и из-за внешнего уродства. Поэтому я до сих пор не понимаю, что находили в нем студентки нашего факультета, где его популярность среди старшекурсниц была не оспорима. И вот, очередная жертва его убийственного обаяния о чем-то мило щебечет с ним и прикрывает рот ладошкой, когда особенно задорно заливается смехом на его остроумные замечания. Наблюдая за всей этой картиной, я в тайне надеюсь, что девушки поругались не из-за капитана. Бедный глупый влюбленный Грегори, очень надеюсь, что он не увидит свою нимфу в объятьях этого тролля.

— Вы что-то не поделили?

— Ça ne fait rien, (фр. это не важно) — она раздраженно отмахивается.

Не желая втягиваться в распри двух дам, я лишь молча киваю. Пусть лучше до конца отнекивается от разговора, чем будет передавать его в мелких подробностях и деталях. Ненавижу длинные монологи.

— Ладно, тогда я, пожалуй, дождусь более сговорчивого партнера. А вот и он. Драко!

Когда она произносит его имя, ее голос наполняется какой-то детской восторженностью. На секунду я завидую столько открытому проявлению чувств. Мне приходится совсем недолго наблюдать за тем, как Драко медленно подплывает к нам из толпы, перед тем как по инерции обернуться в другую сторону нервно бегая глазами по залу.

— Может быть, ты соизволишь пригласить очаровательную девушку на танец? — она заискивающе улыбается ему. А я ловлю себя на мысли, что если бы Пэнси действительно была мопсом, как обычно ее обзывают тупые гриффиндорцы, то сейчас бы вовсю виляла своим хвостиком.

— С удовольствием. Где она? — я не успеваю сдержать звонкий смешок, когда Малфой насмешливо произносит это. Рядом со мной Пэнси обиженно хмурит свои бровки.

— Andouille (фр. хам). Я говорила о себе!

— А разве Блейз не может составить тебе компанию?

— Блейз сейчас не танцует.

— Почему же? Он вновь занят тем, что заглядывает в декольте замужних дам? — Драко насмешливо фыркает, Пэнси хихикает, а я задыхаюсь от возмущения.

Ненавижу, когда он вспоминает ситуацию пятилетней давности. Ну да, меня застали прямо на месте преступления, когда я в первый раз был на приеме в Лондоне. В тот вечер миссис Малфой надела одно из своих самых смелых нарядов, и выглядела в нем просто восхитительно. Но глаза то и дело задерживались на глубоком вырезе нефритового платья прямо в районе декольте. И, естественно, это не мог не заметить один белобрысый хулиган, который по приезду в школу сообщил об этом всему факультету для того, чтобы выставить меня малолетним извращенцем, запавшим на его мать. Парни понимающе покивали, девушки похихикали и все благополучно забыли об этой истории. Естественно, кроме самого Малфоя, который неустанно напоминает мне об этом из года в год.