И вот теперь, когда молодость осталась далеко позади, здесь, в Лондоне, встретив Натали, он вдруг отчётливо понял и впервые нашёл ответ на вопрос о своей жизни не только для Натали, но и для себя. Его жена тогда, в начале века, поняла всё, нашла этот трудный ответ. Вся его личная жизнь была в делах государственных. Его военные и политические победы и удачи были его личными победами и удачами.

— Вот так, дорогая Натали! Моя личная жизнь в моей службе и работе. Я вдруг, благодаря вам, сейчас это понял сам. А раньше просто не думал.

— А вы...

— Ну и моё семейное, если можно его так назвать, положение, прежнее. Точно такое же, как в нашу встречу в Петрограде. С женой мы развелись официально спустя, правда, много лет после её отъезда в Париж. Ей как будто хорошо там. И слава Господу. О дочерях я стараюсь заботиться. Но я очень занят работой, и одному мне удобней и лучше заниматься теми, важными для моей страны делами, что мне поручены правительством.

— А вы — главнокомандующий? Или это государственная тайна?

— Дорогая моя Натали, откуда вы знаете такие мудрёные слова, как «главнокомандующий»? Нет, это не тайна. Я председатель Совета обороны Финляндии. И я уже, несмотря на мой здоровый сон, не могу спать спокойно в тревожной нынешней обстановке в мире.

— Да, я кое-что слышу и не только мудрёные слова. Все страны вооружаются. И Германия прежде всего. К моему мужу Карлу Гардингу приезжают немцы из фатерлянда, как он любит говорить. И они откровенно восхваляют нового своего главу правительства и говорят о будущей войне, которая возвысит Германию над миром.

— Ну, дорогая Натали, это только разговоры, до войны, я надеюсь, ещё далеко. Но... обстановка в мире тревожная.

— Как же вы, мой дорогой барон Густав, живёте в доме без женской руки, заботы?

— Ну, во-первых, не так уж и часто я бываю в своём доме. Как поётся в старой русской солдатской песне: «...Наши хаты в чистом поле белые палаты, а... наши жены — пушки заряжены...» — барон опять засмеялся. Ему было легко рядом с этой женщиной. — У меня есть экономка. Сестра Софья, очень хорошая, с ней у меня тёплые родственные отношения. Она меня навещает. Гости в доме бывают, дети... Но я, Натали, много в разъездах. Работа такая. В моей душе всегда что-то напряжено, словно какой-то сложный военный и политический барометр живёт во мне. Стрелка шевельнётся, и я еду, спешу. Чтобы не опоздать. Иначе пострадает мой народ, моя страна. А это для меня не просто — главное. Это для меня всё. Вот такая моя жизнь, Натали.

— Хорошая у вас жизнь, мой барон Густав! Я могу вас так называть «мой!», потому что вы спасли меня. Хорошая жизнь, важная и нужная целому народу, которому вы преданно служите! А мы всё суетимся... каждый для себя... ну для своих детей... А вы, барон, служите великому благородному делу — защите своей страны. Только жаль, что вам приходится воевать. Мужчины — воины по природе. Но я так не люблю и боюсь войны, даже если она где-то далеко от меня. Женщины созданы не для войны.

Маннергейм смотрел на неё и улыбался. Он словно вернулся в прошлые годы, почти на двадцать лет назад, в семнадцатый. Она совсем-совсем не изменилась. Он хорошо видел её в вечернем свете фонарей Лондона. Обе встречи с ней — и сегодня, и тогда в Петрограде, — состоялись вечером.

— Ну... Натали, бывали и женщины-полководцы, и царицы-завоеватели. Например, француженка Жанна д’Арк. А древние женщины-амазонки — воительницы беспощадные и неустрашимые!

— Знаю-знаю, господин фельдмаршал! Но большинство женщин мира — против войн!

— Ну... наверно, так, Натали, конечно.

Ему очень хотелось побыть с этой женщиной наедине. Она была близка его сердцу, несмотря на эти две короткие, почти мимолётные встречи за всю жизнь.

Он шёл рядом с ней, высоченный, красивый, немного седой. Фельдмаршал, которому едва ли есть пятьдесят лет. Так думала не только Натали.

Спортивный и неутомимый в работе, сдержанный в еде, Маннергейм всегда выглядел на двадцать лет моложе своего истинного возраста. Это был ещё один дар, преподнесённый ему свыше для хотя бы малого облегчения сложной его жизни и бесконечно трудных дел.

Он всё смотрел на неё, шагая рядом. От неё веяло каким-то необъяснимым покоем и пониманием, обаятельной душевной теплотой прошлого. И так хотелось продолжить эту встречу.

Но... во-первых, у него сейчас, как всегда, нет даже нескольких свободных часов для себя. Этой получасовой прогулкой, такой случайной и счастливой, его свободное время почти исчерпано. Собственно, это был некий временной резерв, который крупные деятели, политики или полководцы, всегда оставляют для непредвиденных случаев.

А сегодня вечером — ещё одна серьёзная и деловая встреча. Дело тоже касается новых современных вооружений. Этот вопрос обострён сегодня до предела. Упущенное время — ослабленная страна.

Завтра несколько серьёзных дел и встреч. К ним тоже надо готовиться. Послезавтра — король. Далее — планируется встреча с министром иностранных дел Великобритании сэром Энтони Иденом. Человеком влиятельным и очень не простым. Как, впрочем, все крупные политики.

К каждой встрече надо подготовиться. Освежить информацию о предполагаемых направлениях и вопросах разговора и, возможно, пока неофициальных, переговоров. Ознакомиться с последними сводками политических и военных новостей в мире. Просмотреть большое количество документов, многие из них внимательно прочитать. Сейчас адъютанты и советники готовят материалы, подбирают, систематизируют.

Для встречи с женщиной, даже такой, как Натали, сейчас времени не было. И не только времени. Он предвидел сложные психологические последствия.

Она — благородная дама, баронесса из высших аристократических кругов! Он — политический деятель, барон, высший военачальник. В истории, правда, всякое бывало. Но он бы не хотел, совсем бы не хотел приносить этой женщине беду.

Он не считал, что может принести счастье женщине, не считал... Да, радость может принести. Но счастье... Для этого есть другие мужчины. Отдающие женщинам своё внимание, волнение, душу. А у него всё это занято... его делом. Его служением стране фьордов, скал и северных волн. Финляндии.

— Дорогая моя Натали!

— Что?! — Она явно встревожилась, словно понимая, чувствуя, что он опять уйдёт от неё. Уйдёт на годы, может быть, навсегда.

Он тоже это почувствовал по её тону.

— Нет, нет, дорогая Натали!

— Что, вы разве не уходите?

— Ухожу, но... не навсегда, не... надолго.

— Как это?!

— Ну, мы обязательно встретимся, я очень хочу ещё вас увидеть, поговорить, побыть с вами, Натали!

— Я тоже, барон Густав! А мы увидимся здесь, в Лондоне, в этот ваш приезд?

— Я очень постараюсь.

— Я буду ждать.

Она в порыве обняла и поцеловала его в губы. Глаза её были полны слёз.

Он остановил такси, и Натали, баронесса фон Гардинг, уехала, растаяла в мутном вечернем сумраке сырого и заснеженного Лондона.

...Его величество король Англии Эдуард VIII был молод, строен и глубоко опечален событиями.

Спокойное овальное лицо короля, словно пронизанное скорбью, производило впечатление, что он действительно переживает. Хотя нередко бывает у властителей, что среди скорби они тайно радуются, а порой и не очень тайно, доставшейся, наконец короне.

Король был в строгом смокинге и белой рубашке.

— Я прошу вас, господин фельдмаршал, передать президенту Финляндии господину Свинхувуду мою благодарность за то, что он поручил вам представлять вашу страну и его, господина президента, у нас на этом печальном событии. И вам, господин фельдмаршал, я выражаю свою признательность за ваше сочувствие и прибытие на печальную церемонию.

— И я, Ваше величество, благодарю вас за то, что вы оказали мне честь и пожелали принять меня. И я ещё раз заверяю вас, что Финляндия глубоко скорбит вместе с вами и вашей страной, искренне сочувствуя горю, охватившему Британское королевство.