— Правильно, Саня, был. Может, и разведчик сейчас, а может, и в ОГПУ большой шишкой работает. Всё может быть.
— Да, пожалуй...
— И для нас делает вид, может, нас не хочет выдавать. Он ведь знает, кем мы были, царскими офицерами. А форма наша... Она ведь может быть ненастоящей.
— А она у вас настоящая? — Катя потрогала нарукавные нашивки Вересаева.
В зале ресторана под мелодичную, но громкую музыку танцевало очень много людей. Почти всё пространство между столиками было заполнено танцующими парами. Разговаривать приходилось громко, чтобы слышать друг друга.
Вересаев жестом подозвал официанта.
— Чего изволите, госп... товарищи?
Все трое весело и заразительно засмеялись. Потому что бывшие господа, а ныне — товарищи. Официант растерянно улыбнулся, не понимая — почему они так искренне развеселились?
— Принеси ещё две селёдочки, ещё триста водки. А даме два мороженых.
— Я два не съем!
— Понял, гарсон?
— Так точно-с!
— Так давай.
— Слушаюсь!
Внезапно возле столика, где сидел бывший ротмистр-разведчик, возникла какая-то возня. Быстро подошли люди в кожанках — трое, один из них резко наклонился. И Вересаев разглядел, как он ударил по голове сидящего за столом. Это успел увидеть. А потом грохнули два выстрела... Упал высокий в кожанке, один из сидящих вскочил, хватаясь левой рукой за правое плечо. Но в правой, раненой руке, у него всё-таки был наган. Он его перебросил в левую и несколько раз выстрелил. Всё это произошло буквально за пять-шесть секунд. Двое бросились к выходу, прыжками через столы, кожанки — за ними. У дверей один из убегавших обернулся, вскинул пистолет... Он и его преследователи находились на одной линии со столиком, где сидели Вересаев, Саша и Катя...
Егор крикнул:
— Берегись! — и, резко схватив Катю, мгновенно сбросил её на пол, упав рядом. Он успел.
Когда поднялись, виновников перестрелки уже и след простыл. Только за столиком позади Кати кто-то кричал и плакал. Вересаев не стал интересоваться. Не доктор, ведь. Видимо, всё-таки кого-то зацепило.
— Ладно, ребята! Ничего тут нового нет. Так всегда на Руси было: судят невиновных, награждают непричастных. Ну а бьют, естественно, совершенно посторонних. Случается и убивают...
— Что будем делать-то, ребята? Егор? — Катенька всё к нему обращалась, как к старшему. Не по возрасту, ведь Зеленцов на три года постарше Егора. И даже не потому, что Егор начальник Сашин. Просто брат, это брат.
А у Вересаева, битого-перебитого, на все случаи жизни найдётся ответ:
— Что делать? Что и делали! Гарсон!
Официант появился мгновенно. Взгляд у него был ошалелый. Он оказался перепуганным до смерти.
— Ч-ч-че-го из-из-волите?
— Ты что заикаешься? В тебя, что ли попали?
— Да н-нет...
— Так чего спрашиваешь? Мы уже заказали. Неси быстро! Ну! — Вересаев сказал негромко, но зло.
Официант вмиг убежал и тотчас появился с селёдкой, водкой и мороженым.
— Ну, молодец!.. — Вересаев даже растерялся от неожиданности, увидев такую скорость. — Умеешь, парень...
— Рад услужить госп... товарищи!
— Да ладно! Нам-то всё равно — господами назовёшь или товарищами. Мы и те, и другие, — засмеялся Вересаев.
Гарсон опять сделал круглые глаза и обалдело смотрел на красного начальника с нашивками не какими-нибудь, а командира полка... Ему казалось, что в присутствии этого командира даже слово «господин» говорить опасно.
Появился врач. Женщину от соседнего столика увели под руки.
Высокий и полный метрдотель в чёрном фраке остановился в центре притихшего зала:
— Граждане!.. Товарищи! Администрация ресторана приносит вам извинения за причинённые неудобства. Больше такого не повторится. Отдыхайте, танцуйте, вкушайте изысканные блюда, которые готовят у нас лучшие повара Москвы!
— Красиво говорит! Прямо Цицерон! — Зеленцов улыбался. — И повара лучшие в Москве, и он гарантирует, что «такое не повторится». Насчёт поваров, может, он и прав. Ну, а всё остальное...
— Он даже не знает, что с ним самим будет, например, ночью или завтра, — добавил Егор.
— А знаешь, Александр, летом я встречала княжну Ольгу.
— Оленьку, княжну Черниговскую?
— Да её, её, Сашенька. В которую ты влюблён был!
— Ну, не преувеличивай...
— Был, был, я знаю. Но безответно!
— Да ладно... — Зеленцов явно засмущался, и это позабавило Вересаева.
— В самом деле, Катенька? Наш Александр способен на безответную любовь? Неужели?
— Способен! Ещё как способен! Дело это было ещё в двенадцатом, чуть больше года до войны оставалось. Здесь, в Подмосковье, у князей Черниговских был званный бал.
— И вы, Катенька, с Александром там блистали...
— К сожалению, там блеснуть было непросто. И мы, представители княжеской фамилии Зеленцовых, были там далеко не самыми знатными.
— Да?.. — уточнил Вересаев с улыбкой. Он не воспринимал слишком серьёзно все эти титулы в нынешнее-то время. Но Катя, судя по всему, и сегодня придавала этому первостепенное значение.
— Да, Егор! На балу был даже великий князь Николай Николаевич, внук императора Николая I со своей женой Великой княгиней Анастасией Николаевной. Она, между прочим, дочь короля Черногории и сестра королев Италии и Сербии.
— Ух, как много высоких родственных связей, между прочим, порочащих великую княгиню в глазах советской власти.
— Да ладно вам, Егор...
Он увидел, как она расстроилась, и проявил интерес:
— А где теперь чета великих князей? Живы ли?
— Надеюсь живы. Во Франции они.
— Так что же там дальше, на балу-то было?
— А наш Сашенька там же, на этом балу, один раз станцевал мазурку с княжной Ольгой и всё. Прямо-таки потерял голову.
— А она? Неужели не ответила взаимностью нашему герою?
— Да ладно вам!.. Егор, Катя всё фантазирует... — Зеленцов даже немного покраснел.
— Не смущайся, Александр, серьёзное чувство для мужчины — большое достоинство. Я, например, не способен на такое. Наверно, так... И что же дальше?
— А княжна, оказывается, без ума была влюблена в молодого красавца генерала. В кого бы вы думали, Егор?
— Да в нашего барона Густава, — добавил Зеленцов, чтобы не нагнетались страсти.
— Я помню вашего барона на балу, — Катя задумчиво улыбалась, — лучше него никого не было! Изысканные манеры, удивительно стройный, блестящий французский, немецкий, английский... Наверно, все дамы бала были тайно в него влюблены. Хотя тогда ему было, наверно, уже за сорок, но на вид лет тридцать, не больше. Но — генерал-майор Свиты Его величества. Что это выше, чем просто генерал-майор, у нас все дамы и девицы знают. То есть, знали... — Катя внезапно растерялась. Столько лет уже прошло, а она всё себя в том времени числит. И вот теперь она ясно, как при вспышке света, вдруг поняла, ощутила это... И растерялась.
— Катюша, Катенька, не надо волноваться, успокойтесь... Ну-ка глоток шампанского!
— Хорошо, спасибо, Егор!
С минуту помолчали.
— Вообще-то, Катюша, наш генерал человек строгий и увлечённый службой. Мы о его личных делах не знали. Он на эти темы ни с кем в бригаде, а потом и в дивизии не разговаривал. Но ещё в Варшаве танцевал с красивыми женщинами. Помню, видел его в ресторане с дамой. И всегда он был галантен и уважителен с дамами.
— Это так, Егор. Я помню, как хорошо о нём говорили мои подруги ещё тогда, когда его жена с дочерьми уехала от него в Париж. Это в девятьсот третьем... Я тогда была ещё ребёнком, подростком. Но светскими новостями уже интересовалась. Как и полагается девочкам света. Нас уже понемногу приобщали к высшему обществу. Так вот, о нём девочки говорили с почтением. Хотя многих молодых и красивых кавалеров высшего света высмеивали за глаза, причём весьма зло. Особенно гуляк и ловеласов. А барон Маннергейм... Он был другой. — Глаза Кати словно подёрнулись пеленой времени и мечты. — Совсем другой, — добавила она тихим голосом, — высокий человек... И я тоже, — Катя снова как-то светло заулыбалась, — была в него влюблена. Именно в него. В те самые годы, когда мне было всего-то... — снова засмеялась, махнула рукой, — ну, не буду говорить. А то вы, Егор, меня не полюбите!..
