Женщина, разглядывая Таяну, задумалась.

– С месяц назад у Ивашки Горбатого дочь в лесу заплутала. Да нашлась вскорости, – пожала Марфа плечами. – А больше не слыхивала. Правда, я уж с неделю по кумовьям не ходила, в аккурат завтра собиралась. Петровну проведать. Уж она-то все новости в округе знает.

– Ну что ж, завтра так завтра, – проговорил Евсей. – Только мы вот с утра в дорогу вновь собирались отправляться. Пусть найдёна у вас пару деньков побудет. А как вернёмся, так и решим, как её до родителей доставить.

– Так пусть поживёт, – добродушно хмыкнула старуха. – Всё равно дом пустой. Только давайте, гости дорогие, в баньку сначала, попариться. Я уж растопила.

Помывшись, Евсей с Прохором выпили кваску и отправились ночевать на сеновал, а в освободившуюся баню хозяйка повела Таяну.

– Ой, дитятко, до чего ж ты исхудала! – причитала Марфа, помогая девчонке расплести косичку. – Намаялась, видать, бедная… Ничего, скоро родичи отыщутся, откормят. Одежонку-то оставь. Сейчас постираю, к утру, глядишь, высохнет, а рубашку я тебе чистую приготовила. Вот, оденешь потом, – подала она свёрнутую рубаху.

Послушно раздевшись, Таяна осталась, в чём мать родила.

– А это чего у тебя? – вскинула брови женщина. – Оберег что ль какой? Не наш… не христианский… – разглядывая вещицу, насторожилась она.

Не понимая, что заинтересовало хозяйку, Таяна удивлённо взглянула на свою тощую грудь. Кроме крестика на её шее висела серебряная цепочка с закреплённой на ней круглой пластиной размером с ладошку. Одна сторона пластины оставалась плоской, а другая оказалась объёмным изображением Солнца и Луны. Луна отливала серебром, а лучи Солнца были явно золоченными. На стыке двух светил, поражая своей величиной, переливался большой синий камень. Девочка недоумённо взглянула на Марфу.

– Гляди-ка, камень по цвету прямо словно глазищи твои, – усмехнулась старуха. – Так что это? – снова спросила она.

Пытаясь вспомнить, откуда у неё оберег, девочка нахмурилась. В голове Таяны метались странные тёмные образы. Она старалась выхватить из мрака забвения хоть что-то внятное, и вдруг ей удалось вспомнить женские руки, одевающие на шею амулет. Девочка подняла на обеспокоенную старуху округлившиеся глаза:

– Мне его матушка дала. Сказала, это очень важно. И я его должна хранить. А отдать могу только суженому…, – проговорила Таяна и сосредоточенно нахмурилась. – А ещё говорила про какой-то ключ, который нужно спрятать.

Марфа озадачено посмотрела на девочку и, взяв в руки оберег, повертела в свете лучины.

– Вещица то недешёвая… Видать родовая… – отметила она и задумалась. – Суженному, говоришь? А что за ключ?

– Не знаю… Не помню… Только ключа у меня нет, – захлопала глазищами Таяна и виновато добавила: – Потеряла наверное, не сберегла… А может, забыла, куда спрятала?

– Ну, если спрятала, поди, ещё отыщется, – успокоила Марфа. – А как матушку звать-величать?

Стараясь вспомнить имя матери, Таяня вновь нахмурила лобик. Девочке казалось, будто она блуждает в темноте. Впереди тянулся мрачный жуткий коридор, за стенами которого творилось что-то ужасное, а вдалеке сквозь щели в двери проступал спасительный свет, но как только она подступала к заветной цели, её голову буквально начинало стягивать огненным обручем. С каждым шагом виски и затылок давило всё сильнее, впиваясь в рассудок невыносимой болью и заставляя вернуться назад. Не в силах терпеть мученье, Таяна оступилась и устало взглянула на Марфу.

– Не помню, – покачала она головой.

Заметив, как бедняжка, побледнев, мелко задрожала, старуха забеспокоилась.

– Да ладно, ладно. Потом вспомнишь, – всплеснула бабка руками и повела гостью париться.

Раскрасневшаяся отмытая Таяна с чувством великого облегчения надела новую рубаху. Как приятно, оказывается, ощущать свежесть ткани и чистоту тела. Марфа, гребнем расчесав девочке волосы, проговорила:

– Ну вот, девонька, и родичей теперь можно встречать. Вон какая лапушка получилась, – улыбнулась женщина и проводила гостью в горницу.

Переступив порог, хозяйка обратилась к деду.

– Слышь, старый, девчонка, похоже, и в самом деле не помнит ничего. И оберег у неё странный. Взгляни, может, ты знаешь, чего он означает?

– Что за оберег, девонька? – с любопытством прищурился Дорофей. Таяна подошла и вытащила из-за пазухи вещицу. Внимательно её оглядев, дед задумчиво запустил пальцы в бороду. – Не знаю. Не видывал я раньше такого. Украшение чудное и только. Может, родовое… По нему, глядишь, и родичи сыщутся? – предположил он, по-доброму взглянув на девочку. – Да ты иди, родная, отдыхай. Умаялась за день-то.

Молодуха уложила гостью спать на полати, и Таяна, наконец оказавшись под крышей над головой, быстро уснула. Укладываясь на печь, Дорофей проговорил жене:

– Знаешь, Марфа, давай-ка завтра Пелагею позовём. Пусть девчонку посмотрит. Может, наговорит чего, и рассудок к горемыке вернётся.

– Ты ведьму эту хочешь в дом притащить? – зло зашипела старуха.

– Вот ведь как заговорила, – возмутился дед. – А когда она Антоху нашего на ноги поставила, не ведьма была? Что ж вы, бабы, за народ то такой? Как быстро добро забываете! Когда сын чуть богу душу не отдал орала «Помоги, Пелагеюшка!» да в ноги падала. А теперь ведьма!

– Так-то молитвы божьи помогли, – запыхтела бабка.

– Ну да! Помогли бы твои молитвы без её трав, – фыркнул старик. – И нечего напраслину на бабу наговаривать, – строго зыркнул он. – Завтра сама сходишь и приведёшь.

Марфа вздохнула, но спорить не стала и, отвернувшись, вскоре уснула.

Задорный крик петухов заставил Таяну проснуться. Девочка потянулась, поднялась и, пошлёпав босыми ногами по дощатому полу, подошла к кадушке с водой. Испив водицы через распахнутую дверь, заметила во дворе свою развешанную одежонку и, желая поскорее одеться, поспешила её снять. Сарафан до конца высохнуть не успел, но Таяна всё равно его натянула и, услышав размеренный стук топора, помчалась на звук. Надеясь встретить Евсея, девочка, сверкая глазами, выскочила из-за угла избы, но на дворе колол дрова дед Дорофей.

– Деда, а княжич где? – огляделась Таяна.

– Так ушли они. Наверное, с час уж как будет, – сообщил хозяин и, заметив потускневшие глаза девчушки, принялся успокаивать: – Да не горюй ты. Княжич обещал вернуться вскоре и отвезти тебя к родичам, как только выясним, чья ты. А пока ступай в избу, подсобишь там бабам по хозяйству.

Тяжело вздохнув, Таяна вернулась в дом. Увидев девочку, Марфа показала на стол:

– Вон поешь молочка с хлебушком. Тебе оставили. Не стали утром будить, уж больно сладко спала, – улыбнулась старуха.

Перекусив, Таяна взялась помогать детишкам укладывать в поленницу дрова.

– Говорят, ты умом тронулась, не помнишь ничего? – не удержавшись, спросил мальчишка и, с опаской покосившись, прошептал: – А ещё у тебя амулет ведьмовской.

– Да что ты, Егорка, болтаешь? – осадила его девочка и дала брату подзатыльник. – Не слушай его, Таяна, вечно сморозит, что попало, – нахмурилась сестра.

– Чего ты, Настёна… – обижено потёр затылок мальчишка. – Я вчера слышал, о чем дед Дорофей с бабой Марфой говорили.

Настёна снова сердито взглянула на брата:

– Так ты ещё и подслушиваешь, о чём старшие говорят? Вот я батюшке пожалуюсь, когда вернётся.

– Так я случайно, – надул губы Егорка, а Настёна, сочувственно взглянув на гостью, спросила:

– Ты и впрямь не помнишь отца с матерью?

– Не помню, – печально вздохнула Таяна. – Вообще ничего не помню.

– А что за амулет у тебя? Покажешь? – загорелись глазёнки девчонки.

Таяна пожала плечами и вытащила из-за пазухи оберег.

– Ух ты, красивый какой! – восхитилась Настёна.

– Точно колдовской! – восторженно выдохнул Егорка.

– Эй, бездельники! Хватит болтать, а ну тащите дрова! Смотрите, я уже весь двор завалил! – воскликнул дед, и дети принялись за работу.

Перетаскав дрова, ребятня помчалась в избу обедать, и только семейство закончило трапезу, как на пороге появилась женщина в тёмном одеянии.