Так необычно, он мог расслышать все это, хотя раньше ничего такого не замечал. Но было сложно с определением, где именно звучит тот или иной звук. Например, от наслаждения пением птиц его отвлек скрип половицы или же это была дверь? Но откуда он звучал, с какой стороны, близко ли от юноши, или отдаленно, этого Саске не совсем понял. Шуршание, это тоже он услышал. Но где оно прозвучало? По ощущениям, как будто одновременно со всех сторон, но такого быть не должно. Что это? Слуховые галлюцинации? Странно, очень странно.

Саске лежал, все также не подавая признаков жизни, и прислушивался ко всему, что происходит вокруг. Рядом с ним кто-то был. Как бы он ни пытался скрыть свое присутствие, слух Саске улавливал любые звуки, связанные с движением этого человека, кем бы он ни был.

Притворяться, что он еще спит, было бесполезно. Учиха только сейчас заметил, что уже несколько минут ритмично сжимал у себя в руках клочок одеяла, как будто пытаясь заменить зрение прикосновениями. Мальчик медленно приподнялся, чуть-чуть поморщившись, рука автоматически потянулась к месту, причиняющему дискомфорт. Возле шеи, в районе сонной артерии, где его недавно порезали ножом, сейчас находилась повязка. Его горло перевязали, пока он был в отключке, но кому нужно было о нем так заботиться?

Нога Саске что-то задела, и резкий звук заставил подростка вздрогнуть, а сердце замереть от предвкушения удара, которого к счастью не последовало. Он протянул руку к тому месту, откуда послышался звук, и наткнулся на что-то теплое, даже горячее. Но отдёргивать пальцы не стал, даже наоборот начал активно ощупывать предмет. Ощущения от прикосновения к чему-либо были немного иными, чем раньше, чувствовались как-то по-другому. Более усиленно, что ли? В сто раз ощутимее и сильнее. Руки Саске как будто мужественно брали на себя функцию глаз, пытаясь наощупь понять форму предметов, их размер. По мере того, как он дотрагивался до всего этого, в голове начинала складываться картинка, как будто он на самом деле, видел эти предметы перед собой. Это были новые, еще неизведанные моменты.

Спустя несколько минут, Учиха наконец-то представил себе, что находится прямо перед ним, возле кровати. Это был стол, на котором стояли тарелка с теплым супом и стакан какой-то жидкости.

Саске не сразу приступил к еде. Он хоть и понимал, что это приготовили для него по неизвестной причине, но есть хотелось просто неимоверно, об этом еще и громко напоминал разбушевавшийся живот, который можно было заткнуть, только предоставив ему желаемое. Мальчик крепко ухватил пальцами тарелку на столе и, аккуратно приподняв ее, поднес к своему рту. Было очень вкусно, или же Саске так сильно хотел есть, что даже не мог разобрать настоящего вкуса, ему все казалось просто божественным.

Покончив с первым, Саске взялся за стакан и чуть не опрокинул его, но умудрился не разлить содержимое. Это оказался сок, причем такой, какого подросток уже давно не пил. Томатный. Его любимый.

«Наверное, просто совпадение», – убедил себя Учиха.

Опять послышался скрип половицы, Саске интуитивно повернул голову на звук и тут же ахнул от невыносимой боли в области глаз. Рука дернулась, и стакан мгновенно выскользнул из пальцев. Саске схватился за свои покалеченные веки, пытаясь унять громко колотившийся пульс и отгородиться от жжения. Очень странно, если мы чувствуем боль, то руки автоматически тянутся к источнику этой боли, как будто оттого, что мы прикоснёмся к мучающему нас участку тела, то страдания тут же отступят.

Все случилось за одну секунду, но этот бряцающий, режущий слух и нервы звон разбитого стекла еще долго отдавался в голове юноши. Не сколько от страха, столько от неожиданности сердце Саске ускорило свой ритм, буквально выбиваясь из груди. В тот момент, когда стакан коснулся пола, мальчик дернулся, словно от удара тока. Резкие звуки теперь воспринимались как физическая боль. Нога опять задела стол, на котором стояла еда, и Саске уже подумав, что его ждет череда неприятных бьющихся звуков, поморщился, сжавшись всем телом. Но ничего не произошло, зато юноша отчетливо уловил приближающиеся шаги и свистящий звук ветра, как бывает от слишком резкого движения.

Стало тихо, а потом рядом зазвенели осколки стекла и оставшейся в живых посуды, отчего Саске только сильнее сжал в руках ткань своих шорт. Кто-то явно пытался убрать последствия его неуклюжести, из-за чего мальчик сжал зубы. Он чувствовал себя каким-то беспомощным, неполноценным, это было неприятно Саске, который привык все делать самостоятельно с тех пор как остался один. А теперь он даже поесть был не в состоянии. Как же это унизительно! Губа предательски задрожала, и Саске что есть силы закусил ее, пытаясь не показать чужому человеку еще большую свою слабость. Пусть он видел беспомощность Учихи в физическом плане, но духовно Саске все еще не сломлен. Наверное… Пока еще не сломлен.

Чужие шаги начали отдаляться, и, почувствовав, что он остался один, мальчик повалился обратно на кровать. Саске не спрашивал в этот раз, кто его спас и зачем, просто интуиция подсказывала ему, что ответа он все равно не дождется. Кто бы его ни спас, Учиха уже сейчас, сам того не понимая, чувствовал к нему некую благодарность. За все. Какую бы цель он не преследовал, спасая Саске от смерти и помогая ему, это было не важно. Главное, прямо сейчас мальчик мог расслабиться и отдохнуть, что казалось ему просто даром. Но не стоило и забывать о самообороне. Быть начеку и не подпускать к себе слишком близко этого незнакомца, вот что решил Саске.

Рука сама собой потянулась к повязке вокруг глаз. Бинт был прохладным, жестким, а долгие прикосновения причиняли боль, поэтому Саске убрал руку. Только боль не прошла. И вряд ли когда-нибудь пройдет. Она только пульсировала, ненадолго утихала, чтобы снова через несколько минут дать о себе знать. Неприятно. Больно. Нестерпимо.

Саске помимо воли поморщился:

«Как я мог допустить, чтобы такое случилось? Я поставил себе цель, к которой во что бы то ни стало должен был стремиться. Позволить себе умереть, значило не выполнить мое предназначение. Значило предать свой клан, не отомстить за них… То, что произошло, даже хуже смерти. Я убью этого змея! – Саске осекся, скривившись, и заново почувствовал укол самобичевания. – Ксо! Но как? Я даже справиться с теми шиноби не смог. Я… полностью беспомощен. Мой шаринган… без него… без него я никто. Слаб…»

Так не вовремя всплыли в голове слова Итачи, сказанные ему в их последнюю встречу:

«Ты слишком слаб, маленький глупый брат. Тебе не хватает…ненависти».

Из горла Саске вырвался рык, перешедший в что-то наподобие всхлипа.

«Я думал, что моей ненависти хватит, чтобы победить тебя. Но сейчас ее недостаточно. Я все еще слаб, слаб даже больше, чем обычно, слаб, как никогда», – Саске зарылся лицом в подушку, но уже не от приятных впечатлений, а от нахлынувших негативных эмоций.

========== Глава пятая… ==========

Итачи стоял в стороне, прислушиваясь к тяжелому, прерывистому дыханию младшего брата, которому только совсем недавно удалось заснуть. Старшему Учихе было не привыкать проводить так часы: в полном молчании, не двигаясь, замерев на месте, но почему-то именно сейчас Итачи ненавидел эту образовавшуюся тишину. Хотелось разрушить ее до мелких осколков, уничтожить аматерасу, разбить вдребезги, только бы услышать голос младшего брата, родной смех… или даже разъярённые крики, полные ненависти.

Сейчас Итачи был бы согласен на все, что угодно. Хотя бы что-то, а не это напряженное, давящее на его израненное полуразрушенное сердце молчание!

Так тихо было в комнате, совсем тихо, словно все живое вымерло вокруг, уступая место безмолвию. Итачи смотрел пустым взглядом себе под ноги, не делая совершенно никаких движений, только изредка медленно моргая. Со стороны вся его фигура выглядела осунувшейся, как будто сломленной. Он напоминал живой труп, бледный, безжизненный. Вся его сущность действительно померкла, уже давно приготовившись к смерти.