Единственной мыслью, сейчас прокручивающейся в голове Итачи снова и снова, был вопрос: Что же случилось с Саске? Это не переставало тревожить его ни на секунду. Он смотрел в эти знакомые красные глаза с тремя томоэ и не узнавал выражение, плескавшееся в них: хищное, змеиное, так несвойственное его младшему брату.
Орочимару, пристально смотревший на Учиху, насмешливо улыбнулся и как будто прочитал его мысли:
– Непривычно видеть в моих глазах шаринган, да, Итачи?
Брюнет никак не среагировал, казалось, даже не услышал вопрос.
– Твой младший братишка любезно предоставил его мне, – улыбка Орочимару стала еще шире и еще страшнее.
– Как ты поменял свое тело, не переждав три года? – слова Итачи были произнесены холодным тоном без намека на эмоции. Что творилась у него на душе, когда он произносил их, никому не положено было знать.
– Ммм, не знал, что ты в курсе таких подробностей моей техники, – змей действительно был удивлен, – я не стал ждать эти долгие три года и забрал глаза твоего брата собственноручно.
Итачи напрягся, он не понимал, что хотел этим сказать саннин, но его странный взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Зачем вы говорите с этим предателем, Итачи-сан? – старший Учиха и забыл о присутствии здесь Кисаме. Ведь их вдвоем направили в логово Орчимару, как только организации стало известно о местонахождении саннина. Этот напарник иногда был предельно полезен, но сейчас он мог бы стать обузой для Учихи, нужно было как-то от него избавиться.
Изображение глаз Итачи закрутилось в черную спираль, напоминающую сюрикен. Действительно, зачем пытаться разговорить Орочимару обычным способом, если можно использовать другой, более надежный.
– Цукиеми, – холодно произнес Итачи, применяя Мангекью на змеином саннине.
– Знакомое место, – прошипел змей, оказавшись распятым на столбе посреди кроваво-черного пейзажа, закованный в иллюзию Учихи.
Итачи стоял над ним с угрожающим видом. Орочимару не мог не оценить проскользнувшие эмоции на обычно непроницаемом лице старшего Учихи:
– Что я вижу? Ты зол, Итачи?
– Что с Саске?
Этого вопроса от красноглазого брюнета змей совершенно не ожидал. Он немного помедлил с ответом, на что Итачи отреагировал молниеносно: в тело Орочимару вонзились мечи, заставив того неприятно поморщится. Но через секунду он поднял голову на Итачи и тут же залился липким неприятным смехом. Что-то пошло не так, и Учиха был выкинут из собственной иллюзии.
– Что…?
– У меня было в распоряжении не так много времени, но пользоваться шаринганом я все же научился. Твое Цукиеми теперь бессильно против меня, Итачи, - Орочимару был полностью доволен собой, – но на твой вопрос я все же отвечу. Очень интересно знать, зачем тебе младший братишка, который сейчас совершенно беспомощен и бесполезен без своих глаз…
Итачи вздрогнул, его маска равнодушия пошатнулась и чуть было не слетела с бледного лица, но Учиха вовремя взял себя в руки. Он надеялся, что понял фразу Орочимару неправильно, но когда взглянул в полные своего превосходства глаза саннина, любые сомнения улетучились. Саске…
– Я собственноручно забрал шаринган Саске, вырвав ему глаза, но самого его оставил в живых для… скажем так, экспериментов. К сожалению, мальчик сбежал, но не думаю, что он выживет в таком состоянии и день.
Итачи сжал кулаки. Единственное, что могло вывести его из себя, была опасность за жизнь Саске. Так всегда: только с братом раньше он мог вести себя непринужденно и открыто, только брат вызывал у него настоящую искреннюю улыбку, и только он был причиной страха Итачи, гений клана, преступник класса S, больше всего в жизни боялся смерти своего младшенького братишки. Все исключения были сделаны только для Саске.
– Твои глаза недостаточно хороши для моих, – проговорил Итачи, сдерживая эмоции. Все, что он сейчас желал, это уничтожить змею, посмелевшую сотворить такой ужас с его братом. И он бы сделал это, он убил бы Орочимару, не задумываясь и не утруждаясь. И саннин это тоже понимал, поэтому коротко бросив:
– В следующий раз посмотрим, кто будет говорить эту фразу, – не замедлил испариться в неизвестном направлении. Он был не так глуп, чтобы сражаться с Итачи сейчас, прекрасно понимая, что проиграет. Нет, нужно подождать… совсем немного.
«В следующий раз я уничтожу тебя, как только увижу, – пообещал Итачи, – а сейчас есть кое-что поважнее.»
– Найди Орочимару, – сказал он своему напарнику, и, не дожидаясь ответной реакции, пустился в бег. Ему как можно скорее нужно было отыскать брата, иначе… иначе он даже думать не смел.
Оказавшись в лесу, Итачи применил технику, и из-под его плаща тут же вылетело множество ворон, у которых в одном глазу зиял шаринган. Они разлетелись по всей территории, пытаясь найти Саске. Он же не мог уйти далеко, верно?
Конец флэшбека
И только очутившись рядом с братом, только держа в своих руках его бессознательное тело, за секунду успев спасти от смерти, только видя повязку на глазах самого близкого ему человека, Итачи осознал, насколько все плохо.
========== Глава четвертая… ==========
Ты глаза черной тканью закрой,
В своей комнате выключи свет,
Ты попробуй узнать что там за темнотой,
Как он знает уже много лет.
Ты ПОЧУВСТВУЙ как солнечный свет
Осторожно скользит по стеклу.
Окунается день в ясных глаз синеву,
И ты СЛЫШИШЬ радостный цвет.
Попробуй НА ВКУС цвет огня,
Попробуй НА БОЛЬ блеск воды,
И глубже ВДЫХАЙ краски дня,
Ну,счастлив ли ты?
(Песня: Комиссар - Вкус Цвета Огня)
Саске лежал на чем-то мягком и удобном, что сразу привлекло его внимание. Первое желание - сжаться в комок и потеплее укутаться в одеяло, накинутое на него, - было тут же отброшено в глубину сознания. Учиха не мог себя так вести. Это выглядело бы слишком по-детски. Поэтому Саске, проснувшись, лежал без движения, но, о боги!, - как же ему хотелось, как в детстве, зарыться носом в подушку и просто наслаждаться минутами дремы. Было так комфортно, так приятно чувствовать под своим уставшим телом не холодную, сырую землю, а мягкую, теплую постель. Это успокаивало и дарило столь необходимое расслабление.
Похоже, что он уже долго так спал: тело больше не ныло от усталости и изнеможения, совсем не болело, не считая того участка, оставшегося на месте глаз. Искалеченные веки жгло невыносимым огнем, как будто от ожога, из-за чего юноша, наверное, и вынужден был вернуться из сладкого небытия. Боль, она прорвалась сквозь сон, самодовольно и нахально напомнив о себе, и невозможно было не обратить на нее внимание. Закрыться, убежать, отгородиться от этой неприятной подруги было нереально, разве что умереть… Саске на ум пришла печальная мысль, что возможно ему придется жить с этой болью теперь все время, без конца и края чувствовать жжение там, где когда-то были его глаза, и даже принять это, что было бы очень сложно, сейчас это казалось почти что невозможным.
Странное ощущение. Саске осознал, что он остался без глаз, довольно быстро. Шиноби всегда должен мгновенно обдумать ситуацию, чтобы найти из нее выход. И поэтому Учиха уже не удивился, что проснулся во тьме. Он сразу вспомнил, что лишился глаз, и это теперь даже не вызывало у него никаких эмоций, на первый взгляд…
Но для того, чтобы смириться, а также понять, какие изменения его ждут в связи с этим, потребовалось время. И вот сейчас, юноша мог заметить странные перемены в себе, особенно связанные со слухом.
Странно, как он раньше не замечал, что людей окружает такое количество звуков? Он не прислушивался? Или ему это было просто безразлично? Зачем напрягать слух, чтобы понять, на что похож тот или иной звук, когда можно просто посмотреть в его сторону? Но сейчас у Саске не было такой возможности. В его распоряжении имелись только органы слуха, только на них он мог полагаться и надеяться. Поэтому, не имея возможности видеть, он мог хорошо слышать множество всевозможных шорохов, писков, трепыхания, скрипа, равномерное звучание всего этого напоминало какую-то мелодию. Это было очень необычно, но Саске буквально был заворожен новыми ощущениями. Он не знал, где лежит, но отчетливо мог сказать, что где-то рядом с ним есть открытое окно. Оттуда раздавалось пение птиц, едва различимое, вдалеке такое тихое, но уверенное, мягкое: Саске сам не заметил, как стал давать звукам материальные определения. Как может звучание чего-либо быть мягким? Но именно это слово появилось в голове Учихи, когда он описывал звуки, которые слышал. Он уловил, как тихое пение тут же перекрыло другое более громкое и более твердое. Если прислушаться, то он мог даже расслышать ветер. Да, он мог слышать ветер! Шевеление листьев, почти неслышимое завывание или дуновение воздуха.
