Он в своем уме?
Мама наконец-то понимает, с кем имеет дело. Даже слепому ясно, что над растением элементарно надругались.
– Рассказывайте все по порядку, – голос ее звучит мягко, но настойчиво, и этот прием срабатывает.
– Двадцать восьмого числа… в апреле, соответственно… я купил в вашей ничтожной лавке этот цветок для моей Тамарочки! С виду он был ничего. Так сказать, в подобающем виде. Но спустя несколько дней у него завяли все нераспустившиеся бутоны, а распустившиеся – отпали! Тамарочка расстроилась. А у нее давление, понимаете!
– Что вы делали с растением? – встреваю в диалог я.
Даю руку на отсечение, сенполию просто-напросто залили. Но желаю услышать это от него.
– Хотите сказать, что это я виноват? – Мужчина тычет маленьким скрюченным пальцем сначала в меня, потом в маму. – Хотите выставить меня крайним? Аферисты!
Мама бросает на меня укоризненный взгляд. Действительно, лучше бы я молчала.
Отступаю назад и скрываюсь за дальним стеллажом, хотя продолжаю наблюдать за развитием ситуации и готова в любую минуту прийти на помощь, если потребуется.
– Мы сожалеем о случившемся. Давайте мы заменим некачественный товар, – мама делает акцент на этом словосочетании в угоду недовольному клиенту, – на другой.
Дверные колокольчики звенят в третий раз, и я вздрагиваю: еще один несостоявшийся покупатель увидит этот ад и станет обходить наш магазин стороной.
– На какой такой «другой»? – продолжает возмущаться мужчина. Его рыжеватые тонкие усишки прыгают, а нос морщится. – Подсунете мне очередной просроченный товар?
Мне хочется взвыть! Или треснуть чем-нибудь этого ненормального, чтобы он наконец-то опомнился! Но я выбираюсь из-за стеллажа и спешу загрузить нового посетителя своей бестолковой болтовней, чтобы отвлечь от всего происходящего.
Я уже готова раскрыть рот, как замираю на полуслове… В дверях стоит Алексей.
– У вас проблемы? – полушепотом спрашивает он, кивая в сторону мамы и орущего мужика в закатанном свитере с ромбами, в то время как тот продолжает поливать нас грязью.
С секунду я медлю.
Вообще-то я не планировала разговаривать со своим «помощником», а тем более вводить его в курс дела. Но я вздыхаю против воли и стараюсь ответить как можно короче:
– Как видишь.
– Если вас не устраивает то, что имеется у нас в наличии, – мама все еще стоически держится, – мы без труда вернем вам деньги.
– Ага! А отношения с Тамарочкой мне кто вернет?
Так вот в чем дело! Это как раз таки он решил найти крайних! Оправдать себя никчемного за счет других.
Мама сдается, растерянно хлопает глазами. Я пытаюсь сконцентрироваться, придумать что-то, но ничего умного в голову не идет.
И тут на помощь приходит Алексей:
– Мужчина, приходите сегодня вечером, – в своей коронной манере улыбается он. – Исключительно ради вас мы сейчас же отправимся в одну частную оранжерею и привезем шикарные цветы для вашей прекрасной Тамары.
– Правда? – слегка сомневается отверженный любовник.
– Уже едем!
Алексей берет меня за руку и тянет на выход.
Глава 6
– И что это было? – Она хмыкает, но все же садится на пассажирское сиденье рядом со мной.
Кивком я указываю на виновника торжества – усатого мужчину средних лет, который выходит из дверей магазинчика и, косясь на нас, следует к остановке. Если сейчас же не уедем, Лариса рискует заработать головную боль на весь оставшийся день. Думаю, Лина тоже это понимает.
Я завожу машину, и мы плавно выкатываемся с парковки.
– Пристегнись, – подсказываю ей. И решаю разрядить обстановку шуткой: – Тебе вообще можно ездить впереди?
Но она не реагирует. Сидит, деловито сложив руки на груди, и напряженно смотрит на дорогу. Мне снова хочется улыбнуться.
– Ну и куда мы едем? – произносит Лина с недоверием.
Я принимаю правила игры и тоже смотрю только вперед.
– Жду твоих указаний, – сообщаю ровным тоном.
Она отворачивается и с минуту, пока мы стоим на светофоре, вглядывается в толпу на остановке. А когда мы трогаемся, все-таки пристегивается.
– Знаю, я должна была сказать «спасибо».
Это звучит мило.
– Но?..
Внешне я остаюсь равнодушным, хотя мне до чертиков удивительно, что она может признавать свои ошибки.
– Что «но»?
Я смеюсь.
– После такой конструкции обычно следует «но». Вероятно, ты должна была продолжить: «Но я не привыкла быть вежливой».
Она все еще серьезна:
– Не угадал. Это не то продолжение, которым я хотела завершить свою мысль.
– А что тогда?
– Боюсь, тебе это вряд ли понравится.
– Боишься? – Я снова смеюсь и хочу заглянуть ей в глаза, но сейчас это невозможно. – Ты боишься меня обидеть?
Она фыркает, и ее аккуратный маленький носик задирается вверх.
– Нет! Я совсем не это имела в виду!
– О’кей. Тогда, пожалуй, остановимся на «спасибо».
Я отвлекаюсь на пешеходный переход, а когда поток людей наконец-то растекается по обе стороны дороги, Лина командует:
– Разворачивайся!
Меня не пугают ее внезапные порывы. Наоборот – они меня забавляют.
– Что, прямо здесь? Сейчас? – хохотнув, смотрю на нее я.
– Прямо здесь и сейчас!
Пытаюсь совладать с собой и не надавить на педаль тормоза, но не для того, чтобы развернуться, а чтобы остановиться и тщательно изучить ее. Рассмотреть. Понять, что сидит в этой сумасбродной голове с белокурыми кудряшками, которые выбились из небрежной прически.
– Это невозможно.
– Почему?
Я указываю на дорогу:
– Потому что двойная сплошная.
– Но на этом участке нет камер.
– И?
– Хочешь сказать, ты никогда не нарушал правила?
– Я никогда не нарушаю правила.
Лина смеется, но выходит не очень-то искренне. Да она этого и не скрывает!
– Балабол! – одаривают меня увесистым комплиментом.
На мгновение я отпускаю руль и поворачиваюсь к ней. Мне смешно. Смешно наблюдать за ее выкидонами.
– Что? Как ты можешь делать такие выводы?
– Я делаю выводы, исходя из собственных наблюдений.
– Вероятно, ты очень наблюдательна.
– Чего нельзя сказать о тебе!
Каждой фразой, каждым словом она желает уколоть меня побольнее, но получается с точностью до наоборот: я безвольно расплываюсь в улыбке, и мне нестерпимо хочется, чтобы она продолжала этот баттл.
– И ты никогда меня не простишь? Я же признал свою вину.
– Никогда! Потому что ты балабол.
Выгадываю секунду, чтобы снова взглянуть на нее.
– Сейчас я еду с тобой. Как думаешь, что это может значить?
На лице Лины пляшут тени молодой листвы, и она лениво прикрывается ладонью от солнца:
– Это я еду с тобой. И заметь, ты до сих пор не соизволил посвятить меня в свои планы!
– Я?
– Ну не я же! Мою просьбу развернуться ты настойчиво игнорируешь.
Я смеюсь. Потому что не игнорирую: удобнее всего будет развернуться у торгового центра. Но для начала я хочу выяснить, зачем это ей нужно.
– Ваши поставщики находятся в противоположном конце города?
Лина демонстративно отворачивается, а заметив, что я перестраиваюсь в крайнюю правую полосу, еще больше напрягается.
– Зачем мы туда сворачиваем?
На ходу придумываю крайне вескую причину:
– По кофейку? – кошусь на нее, чтобы проверить реакцию.
– Нет! – ответ звучит жестко и категорично.
Приходится раскрыть свои истинные намерения. Хотя от кофе я бы не отказался.
– Здесь мы сможем развернуться, – указываю на свободную площадку у ТРЦ. – Или ты уже не желаешь ехать в обратную сторону?
– Я желаю, чтобы этот день поскорее закончился!
– Тебе придется чуточку потерпеть.
– Если ты будешь молчать, терпеть не придется.
Я принимаю вызов. Как в детстве, незамысловатым жестом запираю рот на замок и выкидываю невидимый ключ в окно.
– Уже лучше. – Она наконец-то улыбается, и ее улыбка прекрасна. – А теперь нам нужно вернуться назад в магазин. Я не взяла документы, поэтому не знаю, в какую сторону ехать.