– Какие у вас красивые волосы, ваше высочество! – вздохнула фрейлина. – Прямо как расплавленное золото.

Кстати говоря, эту фразу Лиана повторяла постоянно, точнее, всякий раз, когда начинала причесывать Аврору. Это стало чем-то вроде ритуала. Аврора еще раз взглянула на себя в зеркало и улыбнулась. Да, она действительно чудо как хороша, и слова Лианы – вовсе не лесть. Она красива, и она принцесса – это ли не предел мечтаний для каждой девушки? А вечером сегодня ее ждет бал… Королевский бал…

На балу по традиции собирались все-все обитатели Тернового замка. Крестьяне, швеи и прочие простолюдины садились в конце зала, где все было попроще, слуги прислуживали возле главных столов, за которыми собиралась знать, стражники присматривали за порядком – одним словом, все были в одном месте, у всех было вдоволь вина и еды, и каждый имел возможность потанцевать или послушать игру музыкантов.

Высокий потолок главного зала был затянут длинными полотнищами самых разных оттенков синего цвета. Вероятно, эти полосы ткани должны были изображать небо. Внизу, в само́м зале, фонтаны с подкрашенной синькой водой изображали то ли реки, то ли море. Даже вдоль длинных столов были проложены канавки, по которым журчала вода – можете себе представить? Хотя справедливости ради стоит заметить, что вода в этих искусственных каналах журчала совсем не так, как ручей во снах Авроры.

Сами столы были накрыты старинными сине-зелеными гобеленами. Изображения на них были нечеткими, а кое-где и совсем стерлись, превратившись в серые пятна. Как правило, такие пятна слуги старались прикрыть, поставив на них сверху голубое фарфоровое блюдо или золотую тарелку. Золотые тарелки и золотые крышки на блюда – это была, пожалуй, единственная традиция, соблюдения которой строго требовала королева. Глядя на прикрытые крышками блюда, Малефисента всегда улыбалась, хотя никто не знал, почему именно.

Света в зале тоже хватало – с потолка сияли зажженные люстры, горели свечи в канделябрах, трещали и искрились голубыми огоньками волшебные, зажженные Малефисентой факелы на стенах.

Напротив трех длинных, составленных в виде буквы П столов, находилась приподнятая, какой-то странной формы, площадка для музыкантов. Кое-кто из людей постарше утверждал, что по виду эта площадка очень напоминает лодки, в которых в старину плавали по рекам.

Музыканты сидели на этой площадке (или в лодке, если вам так больше нравится), держа в руках рожки и мандолины с привязанными к ним голубыми бантами и лентами. Среди них даже менестрель обнаружился, сидел, прикованный к ближайшему столбу тонкой цепью и под присмотром стражника. Очевидно, его выпустили из темницы на время бала. Глаза менестреля припухли и покраснели, однако струны своей лютни он щипал как обычно – легко и искусно, хотя в целом вел себя, против своего обыкновения, совершенно нормально, без каких-либо причуд.

Аврора поймала себя на том, что вздохнула облегченно… и вместе с тем с долей разочарования. Она искренне любила менестреля, совершенно не хотела, чтобы с ним случилось что-нибудь нехорошее, однако сейчас менестрель так спокойно вел себя, что его недавние слова о том, что происходит во Внешнем мире, все сильнее начинали казаться принцессе бредом пьяницы. А если это так, то все теперь опять покатится по-старому, своим нескончаемым чередом.

Аврора заставила себя оторвать взгляд от музыкантов и повернуть голову в сторону.

Пришедшие на бал гости щеголяли в нарядах всех оттенков синего цвета. Бархатные темно-синие камзолы, льняные нежно-голубые юбки, корсажи цвета морской волны, сапфировые шапочки и плащи поблескивали, спадали с плеч, взлетали в воздух на танцующих, прогуливающихся или беседующих друг с другом стоя гостях.

Аврора наблюдала за ними со своего места рядом с троном, улыбалась и слегка покачивалась, словно плыла вместе с музыкантами в лодке по волнам танца.

Королева Малефисента, как всегда, была в черном, этому цвету она не изменяла никогда. Сегодня в честь праздника она лишь заставила отливать голубым витые черные рога у себя на голове, да еще надела такого же цвета браслеты.

Аврора вдруг почувствовала, что ее слегка клонит на один бок, и вспомнила, что ее декоративная сумочка на поясе стала такой тяжелой от уложенной в нее толстой колоды карт. Скосив глаза, Аврора увидела, что уголки карт даже слегка торчат наружу.

– Что-то не так, моя дорогая? – медленно, тягуче произнесла королева.

– Нет, ничего… просто… – Аврора распустила стягивающий горловину сумочки шнурок и достала карты. – Вот, смотрите, тетя, это я нашла сегодня днем. Хотела узнать у вас, что это?..

Передавая королеве колоду карт, Аврора спросила саму себя, правду она только что сказала своей тете, или нет. Наверное, все же не совсем правду. Да, сейчас Аврора готова была показать, и даже отдать эти карты Малефисенте, но как бы она поступила, если бы ее застукали с ними раньше? До того, как все их рассмотрела?

– О-о, – тихо и протяжно произнесла Малефисента. – Так выглядел мир раньше. До того, как его уничтожили твои родители. Смотри-ка: солнце. Единорог. Лев. Кролик. Даже лань…

Королева называла одну за другой каждую карту, а Аврора повторяла за ней незнакомые слова, стараясь запомнить их.

– Ну, и так далее… Тебе не стоит разглядывать их, дорогая, это только расстроит тебя. Все равно то, что нарисовано на этих картах, навсегда исчезло из мира и никогда уже в него не возвратится. – Малефисента перестала перебирать карты и разжала пальцы. Карты упали на пол возле трона, а Аврора смотрела на них со слезами на глазах.

– Тетя, а разве вы не могли бы… – прошептала она. – Разве вы не могли бы с помощью магии…

– Нет такой магии, что смогла бы возвратить к жизни то, что давно умерло, – ответила Малефисента. – Мне очень жаль, дорогая, но тебе лучше всего выбросить эти картинки из головы и забыть про них. Не нужно ничего вспоминать, тебе от этого только станет грустно.

Аврора молча кивнула, стараясь не шмыгать при этом носом.

Малефисента поднесла свой согнутый палец к подбородку Авроры, осторожно приподняла его, взглянула в лицо своей приемной дочери.

– Вот видишь? У тебя уже испортилось настроение. Тебе это нужно? Очень жаль, что те карты вообще попались тебе на глаза.

Принцесса глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки и собраться. Сквозь стоящие в глазах слезы она увидела размытые позолоченные цифры на картах, которые валялись на полу, словно мусор.

Впрочем, королева тоже никак не могла забыть про карты.

– Так где, ты говоришь, нашла их? – будничным тоном спросила Малефисента. Тон-то у нее был будничным, но почему так нервно постукивала при этом королева по подлокотнику трона своим длинным, покрытым черным лаком ногтем?

– Они, можно сказать, сами на меня свалились, – пожала плечами Аврора. – С книжной полки. Я никогда раньше их не видела. Я вообще почти никогда не заглядываю в книги. Чего я в них не видела, пустых страниц, что ли?

– Конечно, конечно, – с явным облегчением сказала королева и даже постукивать ногтями по подлокотнику перестала. – Но помни, что всегда следует быть настороже, моя дорогая. Внешний мир коварен, он умеет проникать сюда, к нам. Чудовищ и других видимых врагов я не боюсь, с ними легко справятся мои гвардейцы. Но зло умеет просачиваться и невидимо, сквозь крошечные щелочки в твоем сознании, например. Помни, что нет ничего могущественнее и опаснее наших желаний, и потому вот тебе мой совет: никогда не желай того, что не сможет сбыться. Несбыточные желания, как правило, заканчиваются катастрофой.

– Да, тетя Малефисента.

Со своей приемной дочерью королева говорила очень мягко, однако Аврора улавливала глубоко скрытый в ее голосе упрек. Стоит ли говорить, что от этого принцессу охватило знакомое – очень хорошо знакомое! – чувство стыда за свою неблагодарность и за свою детскую глупость тоже. Ну в самом деле, с какой стати она вдруг захотела увидеть то, чего давным-давно нет на свете, то, что безвозвратно уничтожено ее собственными родителями? Их дьявольскими желаниями. Несбыточными.