– Этого только не хватало… – парень поднялся, не в силах отвести глаз от кашалота.

Восьмилапые волки, смекнувшие, что тягаться за право съесть пришлых людей с таким огромным зверем бессмысленно, развернулись на сто восемьдесят градусов и погнали прочь, жалобно скуля.

– Ха-ха! Трусы позорные! – торжествовала Серафима. – Кашалот их спугнул.

– Ну так чего ты стоишь?! – воскликнул Клим. – Беги!

– Зачем? Погони-то больше нет.

– Затем, что я сомневаюсь, что кашалот летит сюда для того, чтобы сказать – «Привет, земля»!

Цель крылатого создания была вполне очевидна, и широко разинутая зубастая пасть на это прозрачно намекала. Теперь не было и речи, чтобы добежать до входа в пещеру. До него оставалась как минимум сотня метров, преодолеть которые без последствий не получится.

Требовалось найти какое-нибудь укрытие и Клим, наплевав на то, что потом будет труднее отыскать нужное место, побежал в сторону, зовя за собой Серафиму. Девушка быстро поняла и одобрила замысел парня. Нет никакого замысла, это экспромт!

Они неслись вперёд, не разбирая дороги. Любое препятствие на пути, будь то валун, небольшая яма или куст, казалось несущественным. Клим и Серафима ничего этого не замечали и скорости не сбавляли, словно бег по пересечённой местности был для парочки обычным делом. У них даже не возникало желания оборачиваться назад – этим занималась Ольга, как единственная, кому ничего не будет при любом раскладе. Нельзя не перестать завидовать. Она взяла на себя роль корреспондента, который вёл прямой эфир, непрестанно комментируя происходящее. Клим эти комментарии пропускал мимо ушей, а вот Серафиму они попросту раздражали. Черновласка желала закрыть уши ладонями, но это создало бы определённые трудности стремительному бегу. Однако ещё сильнее она хотела заткнуть Ольге кляпом рот.

– Приготовьтесь, сейчас он врежется в землю, – сказала девушка-призрак.

Клим всё-таки нашёл в себе силы на бегу обернуться и увидеть, как гигантский крылатый кашалот на полном ходу мордой встречается с поверхностью земли, которая сразу же затряслась. Столкновение никакого вреда кашалоту не нанесло – размахивая крыльями и двумя хвостами он упрямо следовал за беглецами, оставляя за собой глубокую борозду. Его движение сопровождалось грохотом и летящими во все стороны камнями и комьями земли.

– Как банный лист прицепился, – гневно бросила Серафима. Её лицо было красным от бега, а на лбу проступили капли пота.

– Кушать хочет, – сказал Клим, жадно глотая ртом воздух.

– Нами не наешься. Он вон какой огромный, а мы для него что планктон.

– Вдруг люди в этом мире деликатес, который здесь давненько не появлялся.

– Я поражаюсь вашему желанию побеседовать в самые ответственные моменты, – недовольно проговорила Ольга.

– Извини, просто описывать происходящее очень сложно. Кто это сказал?!

В борьбе ног и крыльев побеждали последние. У убегающих сбивалось дыхание, колотящееся сердце норовило пробить грудную клетку. Кашалот приближался с неизбежностью восхода. Скрыться от него было негде. Нам конец, да? Неожиданно Серафима ударила Клима кулаком по плечу и крикнула:

– Смотри!

Впереди была не очень широкая расщелина, уходящая вглубь холма. Не говоря ни слова и ничего не объясняя, Серафима совершила поистине олимпийский прыжок в стиле «ножницы» и скрылась в расщелине. Не столь элегантно и грациозно следом за ней нырнул вниз Клим. Парню показалось, что он летит в бездонную пропасть. То ли потому что падение было очень долгим, то ли падал он очень медленно из-за гравитации, отличной от земной, но у Клима появилась свободная минутка, чтобы подумать о многом. О своей жизни, которая резко перестала походить на жизнь простого подростка. О Серафиме, которая хоть и не обладала даром убеждения, но почему-то всегда увлекала за собой. И о том, почему крылатые кашалоты едят людей. Я не припомню, а на Земле мы едим кашалотов?

Клим не смотрел, куда он падал и что находится внизу. Он зажмурился и слышал только весёлый и жизнерадостный визг Серафимы. Даже в такой обстановке она умудрилась не растерять бодрость духа.

Как и всё хорошее, падение закончилось неожиданно. Клим врезался в мягкую землю, прокатился по ней несколько метров и остановился. Он лежал лицом вниз и не хотел вставать.

– Мы на дне, – раздался голос Серафимы. – Подымайся.

– Нет, спасибо, я ещё немножко полежу, – отказался от её предложения Клим.

– Как хочешь.

– Тебе я тоже советую лечь и закрыть голову руками.

– Или лучше бумажным пакетом?

– Если он есть у тебя.

– Нет. Так зачем мне ложиться?

– Сейчас кашалот пронесётся над расщелиной и сверху на нас посыплется всякое.

– И камни в том числе.

– Да, ты совершенно права.

– Ты видел, какие там валуны лежали? Что если один из них тебе на голову приземлится?

– Ей всё равно ничего не будет, мозгов там нет.

– Не переживай по этому поводу, – голос Серафимы стал приторно-ласковым. – Когда-нибудь мозг появится и у тебя. И ты хоть и не станешь столь же умным, как я, но приблизишься к этому.

– Ну, знаешь!

Самокритикой Клим порой злоупотреблял, но не собирался выслушивать замечания в свой адрес от кого-то вроде Серафимы-Тильды. Парень вскочил на ноги.

– Нужно укрытие! – воскликнул он.

– Оно есть, – Серафима потащила Клима за собой.

Укрытием оказалась небольшая ниша в стене, куда с превеликим трудом двоим удалось втиснуться. Для Замурованной Ольги места, естественно, не нашлось.

– Ну и ладно, – она скрестила руки на груди и отвернулась, изображая оскорблённое достоинство.

– Нечего тебе тут делать, – прокряхтела Серафима, которая щекой прислонилась к холодной и плохо пахнущей стенке ниши.

– Я вас вообще могу покинуть. Правда, без меня Врата вы не закроете…

Клим намеревался было спросить почему, но его голос потонул в шуме осыпающейся земли и камней. Несколько минут царило самое настоящее светопреставление. По всей видимости, кашалот понял, что столь желанная добыча от него ускользнула, и теперь он пребывал в ярости. Когда сверху перестало сыпаться, Клим и Серафима боязливо выглянули из ниши. Крылатый кашалот оторвался от земли и устремился в небесные дали, издавая недовольное бульканье.

– Пронесло, – облегчённо сказала Серафима и вытерла лоб тыльной стороной ладони.

– Какие-то они здесь все кровожадные, – пробормотал Клим. – Что ни зверь, то хищник.

– Такими уродились, что уж тут поделать. Раз опасность нам больше не угрожает, то надо потихоньку выбираться отсюда. На сегодня, я думаю, нам достаточно приключений.

– О, да неужели! А что так быстро?

– Потому что нам надо вернуться домой засветло. Ведь ещё топать до твоей школы, где мы собирались переночевать. Кстати о птичках, сколько сейчас времени в нашем мире?

Клим посмотрел на часы, провёл в уме необходимые расчёты и произнёс:

– Меньше часа до полуночи.

– Нормально, успеваем.

Весь боевой настрой главы тайного общества поспешила разрушить Ольга. Девушка-призрак выплыла из стены и сказала:

– Не хочу вас огорчать, но как вы планируете выбираться из этой расщелины?

Серафима посмотрела направо, затем налево и после наверх. Насколько она могла судить, глубина расщелины составляла никак не меньше двадцати метров. Мы спрыгнули с двадцатиметровой высоты и не разбились? Как?! Стены, имеющие крутой угол наклона, не способствовали тому, чтобы по ним можно было вскарабкаться наверх без специального снаряжения.

– Я верю, ты что-нибудь придумаешь, – Клим похлопал девушку по плечу и опустился на большой валун почти правильной овальной формы.

– И я в это верю, – Серафима пристроилась рядом.

Придумывать придётся мне, я угадал?

Клим сидел на валуне, обхватив голову руками и глядя на свои испачканные грязью кроссовки. Казалось, ничего интереснее чёрно-коричневой массы, прилипшей к обуви, он в жизни не видел. Зрелище пусть и не было воодушевляющим, но по неизвестной причине удостоилось самого пристального внимания. Рядом с парнем в точно такой же позе пребывала Серафима, которая разглядывала не свою обувь, а просто уставилась в пространство. Им было о чём поговорить, но никто не хотел первым начинать неприятный разговор. Замурованная Ольга, сославшись на желание разведать местность, стала невидимой и удалилась в неизвестном направлении, оставив двоих наедине с гнетущей атмосферой, которая их окружала и, похоже, в самое ближайшее время не думала рассеиваться.