— О, вы любитель грудей, да? — презрительно фыркнула Шизней и отвернулась.

— Я хотел сделать вам комплимент! И это у меня тоже не получилось?

— Не очень, — сказала она.

Он снова пожал плечами.

— Шизней, я лишь хочу сказать, что я ненавижу себя за то, что разочаровал вас. Я не хотел этого. Вы были так добры ко мне. Я…

— Вы что?

Мистер Дайн резко выпрямился на стуле. Взгляд его больших ярких глаз скользнул сначала в одну сторону, затем в другую. Со своими короткими волосами он напоминал Шизней Экшн-мэна[25] «Орлиный Глаз», с которым когда-то играл её младший брат.

Он встал, толкнув столик.

— Мне нужно идти, — сказал он.

— Что?

— Кое-что произошло. Мне нужно уйти.

— Но, — возразила Шизней, — вы сделали заказ.

— Мне нужно идти.

— Сначала вы должны заплатить.

— В следующий раз.

— Вы должны заплатить. Вы заказали еду.

— В следующий раз, — настойчиво повторил он, направляясь к двери.

— Мистер Дайн!

— Глава, — пробормотал Дайн. — Глава под угрозой. Я должен идти.

Шизней побежала за ним.

— Подождите минутку!

Путь к дверям «Династии Мугал» преградил её отец.

— Вы должны заплатить, сэр. Вы слышите меня, сэр? Прежде, чем уйти, вы должны заплатить.

Мистер Дайн поднял правую руку, словно отгоняя муху. В руке у него ничего не было, никакой силы. Это был просто жест. Тем не менее, отец Шизней внезапно осел на ковёр, и мистер Дайн ушёл.

Шизней выбежала на улицу.

Из-за сильного дождя огни фар проезжающих машин казались размытыми. Нигде не было ни следа мистера Дайна.

Она огляделась по сторонам, недоумевая, как он мог исчезнуть так быстро. Лишь краем глаза Шизней уловила, как что-то плавно спрыгнуло с тротуара и взлетело на крышу второго этажа, которая располагалась в пятидесяти ярдах[26] над землёй.

Однако это могло быть лишь игрой её воображения.

Цепь резала пальцы. Гвен вскрикнула от боли и страха, когда кусок цепи, за который она цеплялась, начал отрываться от столба, к которому был прикреплён.

— Я тебя держу, — сказал Джек, и это действительно было так. Он держал её за запястья. Кряхтя от напряжения, он вытянул её на дорожку.

— О, чёрт, — пробормотала она. Мгновение ей пришлось лежать на месте, не двигаясь, её сердце колотилось, как безумное. Она потёрла пульсирующие от боли пальцы.

— Я думала, что…

— Но ты не упала, — сказал Джек.

— Но я думала, что…

— Но не упала же, — повторил Джек.

Гвен глубоко вздохнула.

— Спасибо.

Джек отмахнулся. Он был поцарапанным, выглядел раздражённым и от этого не слишком походил на самого себя.

Толпа ушла на другой конец берега. Джек уже направлялся к ступенькам набережной.

— Ты идёшь? — спросил он.

Она поднялась на ноги и пошла за ним.

— Ты в порядке? — спросила Гвен.

— Если это окажется не концом света, я зачитаю всем текст закона «О нарушении общественного порядка»[27], когда мы закончим.

— А если это конец света?

Джек перепрыгивал через две ступеньки за раз.

— Тогда я ограничусь основными пунктами, насколько хватит времени.

— Джек?

— Любительский час, — сказал он, больше самому себе, нежели ей. — Это бардак, даже по нашим высоким стандартам.

— Джек!

Он не обращал на неё внимания. И не останавливался. Они слышали голоса впереди и видели мерцающие синие огни, которые ярко сверкали на фоне тёмных зданий перед ними.

— Я возьму это, — сказал Оуэн полицейскому.

Чтобы придать вескости своим словам, он ударил полицейского по затылку прикладом своего пистолета. Тот, как подкошенный, рухнул на багажник своего автомобиля. Оуэн вырвал предмет из его сжатой руки. Оставшиеся люди толпились вокруг него, ругались, хватали за одежду и за волосы.

Боль в чём-то помогала ему. Удар по зубам подарил Оуэну восхитительное ощущение ясности ума и жгучую ярость, которая подстегнула его. Он принялся раздавать пинки и удары, радуясь каждому ответному импульсу, и начал проталкиваться сквозь рассеянную, несобранную толпу.

Что-то начало заглушать боль, что-то очень заманчивое и привлекательное. Оно лилось из его ладони, по руке, в его голову и чресла. Чистое удовольствие. Такое большое, большое удовольствие.

— Оуэн!

— Что?

— Оуэн, брось это! Не держи его в руках так долго! Тебе нельзя держать его так долго!

Оуэн моргнул. Мир был полон синих огней. Маячки на полицейской машине. Другие огни.

— Оуэн!

Оуэн снова моргнул, сфокусировал взгляд и увидел Джеймса. Тот расталкивал людей, торопясь к Оуэну.

— Дай его мне! Нам нужно положить его во внедорожник! В ящик, помнишь?

— Это не так уж необходимо, — ответил Оуэн.

— Дай его мне!

Оуэн поднял пистолет и направил его в лицо Джеймсу. Джеймс посмотрел на пистолет расширившимися от удивления глазами.

— Оуэн? Приятель?

— Сейчас моя очередь, — сказал Оуэн.

И Джек, и Гвен ощутили это, как внезапное изменение атмосферного давления или как постоянный звон в ушах, который вдруг прекратился. Дождь неожиданно стал холоднее.

Они вышли на улицу.

Улица выглядела, как после взрыва бомбы. Несколько человек по-прежнему стояли, бессмысленно раскачиваясь. Большинство остальных лежали на земле под дождём. Некоторые всхлипывали или стонали, некоторые, хромая, расхаживали туда-сюда, а кое-кто в полном замешательстве оглядывался по сторонам.

Бормотание стихло.

Джек и Гвен прошли мимо стоявшей на дороге полицейской машины. Свет её крутящегося маячка отражался в лужах, словно светомузыка на дискотеке восьмидесятых.

— Что происходит? — спросил у них мужчина средних лет, который прислонился к правому крылу автомобиля, словно плохо себя чувствовал. В его дрожащем голосе сквозила ярость. — Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Они услышали, как кто-то позвал кого-то по имени. Мимо них, шлёпая по лужам, прошла маленькая девочка, плача и зовя свою маму.

Джеймс сидел на дороге, прислонившись спиной к одному из задних колёс внедорожника. Багажник автомобиля был открыт, а на земле перед Джеймсом стоял стальной ящик. Парень прятал лицо в ладонях.

На асфальте в пяти ярдах от него на спине лежал Оуэн, глядя в дождливое небо и моргая; он только что пришёл в себя. Он резко сел.

— Что за… — начал он. И завершил: — Хрень?

Гвен и Джек подошли к Джеймсу. Откуда-то появилась Тошико и, слегка прихрамывая, догнала их. Когда они приблизились, Джеймс поднял на них взгляд.

Он слабо улыбнулся и постучал по запертой крышке стоявшего перед ним герметичного ящика.

— Оно здесь, — сказал он. — Пояс верности. Стопроцентный пояс верности.

По пути обратно в Хаб никто практически не разговаривал. Джек вёл машину, резко и агрессивно, как будто они куда-то торопились.

Йанто поджидал их, когда дверь в виде зубчатого колеса откатилась в сторону, и они вошли под тёмные каменные своды. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Не из-за усталости на их лицах и не из-за синяков, порезов или разорванной одежды. Не из-за того, что Джеймс прихрамывал, а Оуэн поддерживал Тош.

Это было из-за холодного блеска в глазах Джека Харкнесса. До этого момента Йанто видел такое всего раз или два, но знал, что в таких случаях лучше ничего не говорить.

Джек направился сразу в свой кабинет, взяв с собой герметичный ящик. Вскоре после этого все услышали стук старой, тяжёлой двери сейфа.

Оуэн сел на своё рабочее место, выщелкнул из упаковки две таблетки обезболивающего и проглотил их, запив выдохшейся колой из открытой банки, стоявшей на его столе. Он вздрогнул, когда холодный металл соприкоснулся с его разбитым ртом.