трилогии «Фантазия на тему…»

Где ты теперь, мой предок стародавний?

Каков прошёл земной ты жизни путь?

Молчат о том старинные курганы,

Но ветер вольный шепчет – не забудь.

Ведь кроме памяти, стареющей с годами,

Есть мудрость древняя, она всегда со мной,

Пусть о тебе расскажет этот камень,

О том, что создано вокруг меня тобой.

Здесь, на Земле рождаются рассветы,

И солнца лик глядит из-под небес.

Травинка каждая теплом твоим согрета,

И в зной полуденный прохладу дарит лес.

Тебе познавшему секреты мирозданья,

Известно всё: что будет и что есть.

Твой дух живёт во всех моих рожденьях,

Храня меня, пока творю я здесь.

Когда иссякну, примешь ты с любовью

Своё дитя, чтоб дать ему покой.

Наполнишь силой, мудростью, и снова

Вернёшь на землю раннею весной.

Ночное небо внезапно озарилось бесчисленными вспышками. Словно мириады падающих звёзд, сверкнув на миг в вышине, устремились вниз и, попадая на соломенные крыши небольшого селения, обнесённого частоколом из брёвен, моментально воспламеняли их. Вслед за ними посыпался целый дождь стрел, моментально нашедший свои жертвы. Звук рожка дозорного опоздал. Истошные вопли нападавших, не таящихся больше, перекрывали треск горящих построек. Полусонные люди, выскакивая из объятых пламенем домов, так и не успев понять, что происходит, тут же падали замертво. Лишь немногим удалось добежать до бревенчатых стен и оказаться вне зоны обстрела, укрывшись под ними. Эван – глава совета старейшин, призывал оставшихся в живых к порядку. Его громкий голос затмевал даже дикие крики нападающих. Слова, проникая в сознание людей, постепенно возымели своё действие, и диурды стали исчезать, материализуясь за многие вёрсты, в условленном месте, как они всегда поступали при подобных непредвиденных обстоятельствах. Дождь из стрел поиссяк: толи они кончились у нападающих, толи, повинуясь чьей-то команде, лучники прекратили обстрел. И вскоре стало понятно, по какой причине – мощный удар потряс стену. Надеясь проломить её тяжелыми валунами, нападающая сторона пустила в ход катапульту. Это могло означать только одно, – напавшие желали захватить кого-нибудь из диурдов в плен. Элекс – сын Эвана шепнул прижавшейся к нему младшей сестрёнке, тринадцати лет отроду:

– Вишь, чего захотели, Кася? Пленить нас. Ну, это у них не выйдет!

– Элекс, братишка, – испуганно отвечала девочка. – А вдруг кто раненный попадёт к ним в руки?

Элекс замер, поражённый неожиданным предположением сестры. Отблески близкого пожарища играли на его серьёзном не по годам лице. Касс, ожидающая ответа старшего брата, заметила, как внезапно черты его лица обострились. Видимо он боролся с сомнениями и обдумывал выбор в принятие какого-то важного решения.

– Отправляйся одна к месту сбора, Кася. Я присоединюсь позднее.

– Хорошо, Элекс, – согласилась она. – Но если с тобой что случится, отец будет меня ругать. Юноша, усмехнувшись, ласково обнял сестрёнку, чмокнув её в щёку.

– За меня не волнуйся, ты же знаешь, – я быстр. Враги не успеют и глазом моргнуть, как я исчезну. Лучше поскорее присоединяйся к Амелии и её маме. Элекс подтолкнул сестрёнку к соседской девочке – её ровеснице, которая со своей мамой готовилась к перемещению тел. Сам же он устремился к лежащим на земле людям, истекающим кровью, которые нуждались в срочной помощи.

– Осторожен будь! – прокричала ему вслед Касс, провожая его взглядом, взволнованных зелёных глаз, и крестообразным взмахом руки, как учил отец, желая удачи.

Припав на колено возле одного из сельчан, юноша убедился, что тот мертв. Четыре стрелы пронзили его тело, пятая угодила точно в сердце. Вздохнув, Элекс отодвинулся к следующему, уловив боковым зрением, какое-то движение справа от себя. Его отец с немногочисленными помощниками занимался тем же делом. Заметив сына, Эван прокричал:

– Почему ты здесь? Я же велел тебе вместе с сестрой покинуть селение!

Опасаясь, что его отправят отсюда, Элекс быстро заговорил, защищаясь:

– Мне уже шестнадцать, отец! Я имею право выполнять обязанности мужчин!

Махнув рукой, понимая, что спорить сейчас бесполезно, Эван продолжил своё занятие. Он со своими помощниками уже успел спасти нескольких пострадавших и не терял надежды обнаружить ещё кого-нибудь живым. Товарищи его то и дело растворялись в пространстве, совершая перемещения со спасёнными мужчинами и женщинами. Взгляд Элекса наткнулся на воз, опрокинутый гнедой лошадёнкой, так же нашедшей преждевременную смерть от слепо выпушенных стрел нападавших. Ему показалось будто под сеном, которое выпало из опрокинутого воза, доносятся слабые стоны. Быстро приблизившись и разгребая руками сухую траву, уже начинавшую тлеть от нестерпимого жара пылающей конюшни, он увидел девочку. Элекс сразу же узнал её: ровесница Касс, подруга её игр. Белокурые волосы, обрамляющие миловидное личико искажённое болью, были залиты кровью, которая вытекала из раны в горле, пробитым стрелой. Глаза её были закрыты, но хриплое дыхание, вырывавшееся из груди, свидетельствовало о том, что она жива. Как раз в тот момент, когда Элекс осматривал девочку, раздался новый звук: треск падающих бревен. В частоколе образовалась брешь. Старания врагов увенчались успехом, и они с победным рёвом ринулись внутрь, растекаясь неудержимой волной по всей территории селения, добивая мертвых и раненных мечами и кинжалами. Времени с каждой минутой оставалось всё меньше и меньше. Элекс обнял руками девочку за плечи, прижимая к своей груди, проникая и обхватывая своими чувствами её разум, как учил его отец. Почувствовав, что способен к переносу её тела вместе со своим, он исчез из этой точки пространства, прямо перед носом подбежавшего к нему воина.

* * *

– Не кори себя понапрасну, мы далеко не всегда властны над судьбой, – так пытался Эван вразумить своего сына, убитого горем.

– Если бы я сначала проводил её в безопасное место, а после этого вернулся обратно… – глухо пробурчал опечаленный юноша.

– То поменялся бы с ней судьбой! – оборвал Элекса отец. В уголках его усталых глаз затаилась невыносимая боль. Это было единственным, что выдавало горе отца, потерявшего дочь. Люди, привыкшие видеть своего предводителя мудрым и бесстрашным, в эту тяжелую минуту полагались на него больше, чем на самих себя, и он не мог позволить им усомниться в этом даже на мгновение, дав выход своему горю. Ответственность перед ними и перед миссией, которую диурды несли, не позволяла взять верх эмоциям над холодным рассудком.

– Как хорошо, что ваша мать не знает пока об этом, – произнеся эту фразу, Эван умолк, мысленно переносясь в северные леса к своей любимой, давшей жизнь Элексу и Касс. Элекс, ожидая продолжения беседы молча, наблюдал за отцом. Сколько он себя помнил, внешний вид отца не менялся. Он был таким и только таким; светловолосым гигантом, не стареющим на протяжении многих лет. Всё это время он оставался главной надеждой диурдов: мудрым вождём племени, отличным стратегом, знающий буквально всё обо всём на свете. Однажды от учителя, мальчик услышал такое, чему не смог поверить. Тогда он приписал это разгорячённому воображению, от излишнего вина, попавшего в рот Варгену, по случаю ежегодного сельского праздника. Из его слов следовало, что его отец Эван чуть ли не бессмертен. Когда-то задолго до рождения большинства из ныне живущих людей, он спас мир своим своевременным вмешательством в некие события. Учитель был уже довольно немолодым человеком, но клялся, что и его не было на свете в ту пору. На прямой вопрос мальчика: откуда же он тогда всё это знает, Варген ответил, хитро улыбнувшись при этом:

– Камни ведают мне о прошлом.

Сейчас, глядя на отца, которому можно было дать не больше пятидесяти лет, он решился. Разговор о судьбах, якобы предначертанных, побудил его к этому.