Вот не приду однажды на работу. Там решат, что я заболел. Может быть, подумают, что я запил. Позвонят и не дозвонятся. А на следующий день меня опять нет. И мне опять позвонят и опять не дозвонятся. Подождут недельку-другую, а затем просто уволят. Возьмут на моё место нового человека, а про меня забудут через какое-то время.
Ну а дома, так там вообще никто не поднимет тревогу. Проживаю один, с соседями не общения не поддерживаю. Кто-нибудь потом вспомнит и подумает, что-то давно меня не было видно и сразу же объяснит себе это моим переездом.
Да если кому-нибудь специализирующимся на похищении людей стало бы известно о моём случае, то меня поминай, как звали. На органы, возможно и не разберут (возраст, экология, дурные привычки, всё это дурно сказывается на здоровье), да и в медицинскую карту предварительно заглянуть не мешало бы, а вот к рабскому труду привлечь могут. Или опыты на мне ставить. Или просто какому-нибудь отмороженному миллионеру захочется убить на охоте другого человека, вот меня и возьмут для этой цели. В качестве жертвы.
Добавим в этот же список похищения людей инопланетянами, временные разломы, проходы в параллельные измерения и прочий вздор аномального характера. Это тоже нельзя исключать и сбрасывать со счетов. Поди докажи, что инопланетян нет, а миры эти не существуют.
А может, я понадоблюсь для чего-то такого, что мне вообще в голову не придёт. Как подумаешь обо всём этом, становится страшно. Ничего не случится – попадёшь на работу и работай, а там предстоит дорога обратно. Тоже неизвестно попадёшь домой или нет.
***
Давно собирался написать о моей телефонной фобии (или телефонофобии), да всё мне как-то не до того было. Начну сначала. С самого детства. Наверное, уже тогда я не ждал от телефона ничего хорошего.
Только что я тогда мог знать об устройстве телефонной сети? У меня было только самое общее, самое примитивное представление о том, что это такое на самом деле. Это чёрное, огороженное техническое пространство, связывающее между собой две трубки. Витой провод от одной трубки присоединён к корпусу с дисковым номеронабирателем, а оттуда уходит в стену, а дальше вообще чёрт знает куда ведёт, прежде чем снова выйдет из стены, войдёт в другой аппарат и по проводу попадёт трубку. Я даже пробовал тянуть за этот шнур, но телефон оппонента не шевелился, а я выдернул из телефонной розетки шнур вот и всё. Но именно, там, за стеной, в режиме реального времени, точно и без задержек шли голоса. Туда-сюда. В обе стороны. Двадцать четыре часа в сутки голосовые сообщения. Пожалуй, всё. Но где, на каком уровне располагается это место, над нами или под нами – всё это выходило за область моего понимания ограниченную на тот момент начальной школой.
Ребёнком я, конечно, не мог постигнуть всей структуры телефонных коммуникаций. Банальный дефицит знаний. И всё что я мог тогда – дать волю воображению, то есть, представить, как это самое связующее звено выглядит изнутри.
Наверное, там столько всего интересного, и с каким удовольствием я исследовал его мысленно. Только так с помощью фантазии оно поддавалось изучению, и только так я мог подавить свой страх перед ним. То есть, объяснив себе это его внутреннее устройство с оглядкой на свои страхи, тем самым максимально обезопасив его для себя, чтобы можно было и дальше спокойно через него (по нему) общаться со своими приятелями. Выяснять, например, что задано (в том случае если пропустил несколько дней по болезни) или уточнять школьное расписание, к какому уроку приходить завтра и т.д., и т.п. И когда мои родители, подкреплённые, кстати, дипломами о высшем техническом образовании, требовали проверить, насколько актуальна та или иная школьная дисциплина, то они даже не подозревали, с каким страхом был сопряжён для меня каждый такой звонок. Ведь с одной стороны я дома, где мне всё хорошо знакомо и ничто не может мне угрожать, а с другой я даже не на улице (естественно, незнакомой мне улице), а вообще непонятно где, один на один со своим собеседником, только я боюсь, а он почему-то нет. Ведь это же неестественно слышать друг друга за несколько автобусных остановок, иногда и учительницу-то не слышим, хотя вот она, здесь, в классе, в поле зрения. А тут… И как так сделано?
На время телефонного разговора, я словно переставал быть дома, не мог нормально воспринимать домашнюю обстановку и, исчезая оттуда неизвестно куда, шёл на голос товарища. И кто знает, во что я вмешиваюсь, на какой территории оказываюсь, попросив (вот прямо сейчас) к телефону своего знакомого одноклассника и какие силы могут на меня ополчиться, если что-то пойдёт не так. Ведь всё не так просто. Совсем не просто. Мало ли мне придётся сказать что-то не то.
Поэтому я наотрез отказывался набирать незнакомые номера, звонить кому-нибудь не из класса (даже в службу точного времени, я просто не верил, что на том конце отвечает на мой звонок металлический робот), и конечно сам никогда не подходил к телефону. Подходили всегда родители и в том случае если спрашивали меня, то прежде чем соединить, заставлял спрашивать, кто звонит и по какому вопросу. Лишь после этой поверки я чужим, грубым голосом произносил в трубку это слово: “алё”.
Вдруг кто-нибудь только притворяется моим другом, а на самом деле не знает меня, а эта грубость должна была отпугнуть потенциального хулигана. Он должен был понять, что со мной шутки плохи, трусливо пролепетать мне в ответ: “ой, я ошибся”, повесить трубку и больше никогда не звонить, по крайней мере на этот номер. А ещё (это если не запоминал номера и набирал произвольно) вообще оставить эти фокусы, чтобы опять ненароком не позвонить мне сюда. Ведь мальчик с таким голосом как у меня не может быть простым мальчиком. Чтобы отомстить, он может определить номер и начать сам допекать звонками. Заставлять слушать музыку, например, отечественную эстраду или вовсе звонить и зловеще молчать.
Этого, кстати, я боялся больше всего. Кто звонит, откуда звонит. Человек ли вообще звонит? Может само пространство шутит со мной или тот, кто там самый главный, кто за всё отвечает, но мне кажется, что он точно не человек. Люди бывают хорошие и плохие, а все, которые уже не люди, то они все по умолчанию нехорошие.
Я думаю: он очень нехороший, он очень плохой этот главный Телефонист, если позволяет себе такие штуки, то есть пугать детей своими пустыми звонками. Наверное, сейчас никто никому не звонит, наступило временное затишье. Ему стало нечего делать, вот он и развлекает себя. Тогда ему ничего не стоит сказать мне что-то страшное и этим напугать ещё больше. Например, про смерть родителей или что-нибудь ещё в этом духе, ну того, чего я больше всего боюсь – ему-то наверняка известны все мои страхи. А может ему запрещено говорить, чтобы не обнаруживать себя, а то его найдут взрослые. И ещё он, наверное, такой страшный, что на него даже смотреть нельзя, вот поэтому он и работает там, где его невозможно увидеть. Но скорее всего, он просто не может говорит. Он только слышит, но слышит всё. Через эти безмолвные звонки, он слышит всё, что у меня внутри, он слышит, как у меня часто бьётся сердце. А заодно прослушивает всю квартиру. Кто что говорит, кто, чем занимается (например, мама моет посуду, папа смотрит футбол) и так далее.
Ночами мне снилось, что он затаскивает меня в телефон, через звонок, сделанный ровно в полночь, и я крепко-накрепко привязывал себя на ночь к кровати за щиколотку. Я не знал, хожу ли я во сне или нет (это неизвестно и родителям, ведь они тоже спят ночью, а значит, могут не видеть, что я хожу), но вполне допускал, что хожу. Может получиться, что вот я встану и пойду во сне, а в этот момент будет ровно двенадцать часов ночи (то есть, самое страшное для детей время) и он позвонит, а я во сне сниму трубку и всё. Когда завтра утром родители придут будить меня в школу, то они меня не найдут. Отныне я смогу общаться с ними только по телефону, а видеть их не смогу, и они меня тоже видеть не смогут. Я буду звонить и каждый раз плакать, просить, чтобы они забрали меня отсюда, но при этом я буду отчётливо понимать, что им это не по силам. И никому из взрослых это не по силам, какой бы он ни был взрослый, им тоже не всегда всё понятно. Может когда-то взрослые и научатся извлекать детей из телефонов, а до этого времени я буду сидеть тут, в телефоне. Причём даже не в самом телефоне (по сравнению со мной он слишком мал), а как бы за ним. В самом телефонном пространстве, где звучат голоса, мне придётся сидеть в одиночестве. А может быть, я буду там не один? Может быть, там будут ещё дети, которые точно также, как я попали в телефон? Ведь пишут в газетах, пропадают куда-то дети, возможно, что в телефоны и пропадают. Сидят теперь там, ждут, пока взрослые что-нибудь не придумают для их освобождения, но у взрослых пока ничего не придумывается. А вдруг мы сами что-то придумаем, чтобы выбраться. А вдруг я и есть такой мальчик, который что-то придумает, найдёт способ выбраться, спасти себя и других детей. Я стану героем, про меня напишут в газете “Пионерская правда” и наградят специальной медалью, как за спасение утопающих, только уже за другое. За спасение от телефона. А?
