От меня, правда, ни один пункт не зависел. К тому же Иванов мог прийти раньше. Вдруг ему дома сидеться не будет, он и придёт.
Между прочим, Иванов далеко не худший вариант. Я отложил тетрадь только потому, что он меня о чём-то спросил (несущественное), я что-то ему ответил (впопад) и в принципе, можно было писать дальше. Иванов не мешал мне. К тому же он занялся какими-то своими делами и перестал обращать на меня внимание. Только я уже все равно потерял мысль. Да и надо было приступать к работе. Впереди масса дел. А ведь вместо Иванова могло прикатить начальство. Тогда о работе над рукописью вообще пришлось бы забыть. В этом контексте уже неважно проявляет оно ко мне деловой интерес или нет. В присутствии начальства невозможно сосредоточиться на постороннем предмете, не имеющего отношения к трудовому процессу и неважно видит оно это или нет. Обстановка не позволяет. Какая-то совсем нетворческая складывалась ситуация. В любой момент могли дёрнуть по внутренней линии. В этом отношении начальство оказывало положительное влияние на труд, за который (пусть не щедро, но своевременно) мне платили. Очень стимулировало.
Прошло несколько дней, прежде чем события сложились таким образом, что у меня снова появилась возможность открыть тетрадь и продолжить писать о самом себе с того места, где в прошлый раз я остановился из-за прихода Иванова.
Когда рассказываешь о себе, то получаешь преимущество перед теми, кто пишет не о себе, а о ком-то (чём-то) ещё. Существенно экономит время. Не надо собирать недостающую информацию, копаться в архивах в поисках писем и прочих исторических документов, приставать с расспросами к родственникам и знакомым. Конечно, героя можно просто изобрести (как и всё, что с ним связано), а потом в своей голове делать с ним всё, что заблагорассудится. Только в дальнейшем возможна путаница.
Во избежание противоречий и предотвращения разного рода ситуаций, лучше сразу писать о себе всю правду. Каким бы придурком не был. Так, во всяком случае, никогда не запутаешься, что и кому сказал. А это удовольствие доступно каждому – писать о себе. Попробуйте, на досуге. Почему-то настоящий герой всегда смотрится как придурок. А вот вымышленный придурок – всегда герой. Как так получается для меня загадка.
Кому могут показаться интересными эти записки? Ну а кому интересны ваши фотографии в социальных сетях? Вас и ваших отпрысков. Сегодня вы делитесь бесценной информацией, что и где сейчас кушаете, а завтра поделитесь, как покакали и пописали. Вы размещаете свои позерские авто-фотопортреты (в народе “селфи) с абсолютно одинаковым выражением на лице по сто раз на дню. Меняется только задний план. Вы фиксируете каждый свой шаг. Всё напоказ. Вся ваша жизнь загружена в интернет, однако, сами вы смотритесь лишь жалким подобием тех публичных персон, которым подсознательно подражаете. Вот, мол, смотрите, я тоже есть, меня тоже много. Я в интернете, а значит, я существую. А от вас в реальной-то жизни хоть чего-то осталось или вы все перекочевали туда, в виртуальное пространство и прозябаете там за лайки исключительно в виде своих страниц? Жизнь – это процесс, а не красивые фотографии в соцсетях.
Кому всё это может быть интересно? Ну, разве что кроме вас самих? Правда, в отличие от вас я не засоряю интернет фотоотчётами и кадрами из своей личной жизни. Не повторяю за другими разные глупости – у меня своего вздора достаточно. У меня даже аккаунта своего нет. Я просто пишу. Пусть и с подробностями.
Пишу сначала в блокноте, а потом перепечатываю на ноутбуке, но при этом держусь как можно дальше от интернета. Хотя, по сути то, что здесь украдкой написано, эквивалентно графическим материалам, размещённым вами в сети, только передаётся не посредством изображения, а в формате текста.
***
Перед сном в профилактических целях я позволял себе немного водки. Без её помощи я испытывал трудности с засыпанием, а иногда сон мог и вовсе не наступить. Поэтому приём алкоголя был превентивной мерой. Однако основная причина, по которой мне приходилось пить, заключалась не только в этом. Было и ещё кое-что, почему я не мог обойтись без напитка. Крепкий алкоголь отключал меня скоро, он безотказно и безболезненно вышибал мне мозги. Он не только помогал приблизить сон (с небольшой промилле в крови я засыпал почти мгновенно, со скоростью пули, стоило коснуться головой подушки и закрыть глаза). Распространяясь по мне с током крови и успокаивающе воздействуя на нервную систему, алкоголь освобождал от одной серьёзной проблемы, с которой я невольно сталкивался в момент, “естественного” безалкогольного засыпания и с которой никак не мог справиться никаким другим способом. Вот и приходилось мошенничать при горячей поддержке спиртного напитка. То есть прятать его у себя внутри и таким обманным путём проносить с собой в сон.
На какой-то стадии засыпания, у меня пропадало ощущение самого себя, относительно своей системы координат известной мне от рождения. Я вдруг переставал воспринимать себя Алексеевым, со всей своей (уже!) тридцатишестилетней с половиной историей, со всей своей внутренней географией, вредными привычками и моральными искажениями. К совокупности всего, что я понимал под собой ранее, я больше не имел отношения. В голове словно нарушался какой-то контакт, соединение меня со мной на несколько секунд прерывалось и в этот момент приходило отчётливое понимание, что меня на самом деле и вовсе не существует. И это вот понимание наполняло меня диким ужасом. Мне не что было ориентироваться, не за что ухватиться, чтобы продолжать существовать в этом мире под родным для меня Алексеевым. Просто если я больше не Алексеев (в чём мне только что пришлось убедиться), то мне просто не положено быть здесь и тогда я вскакивал с постели и смотрел своими посторонними глазами на комнату. Хорошо хоть обстановка комнаты была многообещающей. Спальня содержала уйму фото подсказок (об этом я уже позаботился) и благодаря этим шпаргалкам я научился восстанавливать себя буквально из ниоткуда.
Каждый раз, когда я ложился спать, я боялся повторения этого приступа. В первый раз это произошло после того, как накануне я переусердствовал с алкоголем, но потом случалось и на сухую. Очень скоро я пришёл к тому, что без алкоголя у меня в принципе не выходило заснуть и в итоге я начал пользоваться его услугами регулярно. Где-то за час до сна.
Я готовился ко сну как к войне. А как ещё в моём положении к нему было готовиться? Правда, от этих приготовлений на версту веяло импотенцией. Спиртное же носило характер “виагры”. Всю ночь, в плане сна я словно насиловал сам себя.
Помимо дефицитных семи часов (времени битвы за сон), непосредственно кровати (места, где происходило сражение), постельных принадлежностей и силиконового матраца, в моём ночном противоборстве с бессонницей были задействованы и другие средства, сопутствующие глубоким и беспрерывным грёзам. Например, пижамная экипировка с камуфляжным узором, ушные вкладыши (так называемые “ночные наушники”) и слепая маска, которой в отличие от штурмовой маски полагалось закрывать не лицо, а только глаза. Такая маска с возвратной функцией.
Кроме того, за сорок минут до сна, я нараспашку проветривал спальное помещение, на всякий случай задёргивал шторы, а на прикроватную тумбочку ставил стакан с водой щедро заряженной “валокордином”. Про “боевые” сто грамм можно не упоминать. Эта алкогольная норма мне всегда ассистировала.
К качеству ночного отдыха я подходил очень серьёзно. Нельзя потерпеть позорное фиаско в четвёртый раз за неделю. Не то чтобы мне не нравилась действительность. Просто в последнее время её стало для меня слишком много, больше чем я мог освоить. Однако я твёрдо решил, что если и сегодня ночью у меня опять ничего не получится, то ближе к шести утра я воспользуюсь запасным вариантом, но о нём расскажу позже, а сейчас – спать. Время пошло.
В спальной маске я ничего не видел. А если к этой моей маске добавлялись резиновые затычки, то в комплексе у меня пропадал также и слух. Интересно, какие сны снятся слепым? Наверное, какие-то специальные, невидимые сны, легко поддающиеся осязанию. По сравнению с этими закрытыми снами, наши открытые, т.н. зрячие сны – это словно музейные экспонаты также бесплотные для посетителей. Страшно представить, какие кошмары нащупывают в своей темноте слепые.
